70 лет в школе

Но в 2010-м преобладало все-таки «уже».

Что мешает почувствовать себя взрослым? Прежде всего, ограничение самостоятельности. Ведь «взрослый человек ни от кого не зависит, принадлежит только себе».

«У взрослых есть одно преимущество: им необязательно говорить, где и с кем ты бываешь и когда придешь домой». «Жизнь подростка – это две стороны медали. С одной, он уже взрослый и самостоятельный человек, вольная птица. С другой – у этой птицы подрезаны крылья».

И второе – материальная зависимость. «Мешает стать взрослым абсолютная невзрослость бытового существования. Я, как птичка, кормлюсь из рук родителей, если меня лишить этого корма, то вот я уже и растерялся, и не знаю, как жить дальше».

Во многих сочинениях – о пробуждении в девочке девушки и женщины, в мальчике – юноши и мужчины. Одна старшеклассница написала, что ощутила свое повзросление, когда ее фигура начала приобретать женские формы. Другая сказала о первых месячных.

«За свои пятнадцать лет я узнала, что такое счастье, первая любовь и горечь неудач». «Знакомые на меня смотрят уже не как на девочку, а как на девушку». «Парни не проходят мимо меня, обязательно смотрят». «Мужчины в метро обязательно на меня оборачиваются».

В литературоведении есть такой термин – ДЕТАЛЬ. Это частное, через которое становится понятным и некое общее. Грех многих сочинений школьников о жизни в том, что в них нет деталей. Здесь же на них-то все и строится. И в этом случае сочинения в чем-то становятся уже литературой. Я уж не говорю о сценах, эпизодах, картинах, которые входят во многие сочинения.

«Как-то, гуляя в парке, я присела на скамейку, рядом отдыхала женщина. В одной руке она держала книгу, другой осторожно покачивала розовую коляску, в которой беззаботно спал маленький крепыш. Неожиданно он проснулся и заплакал. Вроде бы, обыденная ситуация, но что-то дрогнуло во мне, и мне вдруг очень захотелось подержать в руках это маленькое беспомощное существо. Так хотелось прижать к груди, приласкать, пережить этот восторг от того, что это маленькое чудо – кусочек тебя. Наверное, это высшее блаженство, которое может ощутить женщина. Как назвать этот странный минутный порыв? Материнский инстинкт? Не слишком ли банально?» Это уже движение к литературе.

Меньше писали обо всем этом мальчики. Но писали – тоже очень живописно, конкретно, с деталями.

«Изменилось мое отношение к слабому полу. В шестом классе в дневнике у меня была запись классного руководителя: „Щипал девочек и резал им резинки“. Сейчас я не могу себе позволить обидеть девушку, женщину». «У меня появился интерес к слабому полу, стало интересней общаться с девушками». «Странно, у меня появилось желание нравиться противоположному полу. Иногда замечаю, что при близости девчат у меня чуть хрипит голос и выпрямляется спина».

Меня очень подкупает вот это, если так можно сказать, литературное восприятие и изображение жизни и себя лично. Честолюбие при этом из сочинения изгоняется.

Больше всего писали о том, что взрослость – это ответственность. «По-настоящему взрослой я почувствовала себя, когда моя мама лежала в больнице. Я стала собраннее. Ведь надо было большую часть домашней работы выполнять самой».

«Я очень взрослая для своей маленькой сестры. Когда она родилась, я впервые ощутила чувство взрослости, ответственности, превосходства. Я читала ей сказки, кормила с ложечки».

«Однажды мою матушку положили в больницу, я остался с отцом на хозяйстве. Я знал, что отец приходит поздно с работы, голодный и усталый. Я каждый день готовил завтрак, обед, ужин. Убирался в квартире, ходил в магазин. Тогда я понял, как трудно матери ухаживать за двумя мужиками. А раньше не задумывался об этом».

И другая тема: «Я думаю, что стала взрослой не по годам, потому что у меня были серьезные проблемы в семье. Именно после этого я сильно изменилась».

«До шести лет я жил у бабушки с дедушкой, потом мама вышла второй раз замуж. В девять лет у меня родился братик. Боже! Боже! Как я ему завидую! Вся ласка и забота, которых я столько ждал, достались этому человеку. Несмотря на то, что отчим ко мне хорошо относился, из года в год я стал замечать, что он моего братишку любит больше, чем меня. Даже разговаривая с мамой, он часто говорит: „Ты пойдешь со своим ребенком, а я со своим“».

Приведу выписку из очень большого сочинения. Сочинение это о смерти отца.

«Первое, что я хотела сделать, это броситься куда-нибудь и зарыдать. Но передо мной стояла мама, она была вся в слезах, в старой водолазке, которую я не видела на ней лет десять. Я видела ее глаза – глаза беззащитного ребенка. Она, как игрушку, прижимала к груди мокрый платок. Я поняла: все, что от меня требуется, это дать ей почувствовать: вместе с папой из дома не ушли уверенность, знания, верность. Я на время придавила свое „я“. Мгновение – и ты уже не тот, что прежде, уже по-другому говоришь, дышишь, видишь. Но страшно, страшно ощущать эти перемены».

Наши дети нередко проходят через драмы и трагедии. А теперь вернемся к последнему вопросу: почему многие из них так и не хотят стать взрослыми? «Я не тороплюсь взрослеть, успею еще». Это я прочел уже в первых сочинениях. Так и потом: «Взрослость наступает. Осторожно, незаметно крадется она к нам, и хочется ее остановить. Остановить и почувствовать себя ребенком, который еще не знает бед и разочарований». «Бывают дети, которые, оставшись одни в квартире, нацепляют шляпу, берут трубку и прохаживаются перед зеркалом. Если бы я мог, я бы приехал в школу в коляске». Эта тенденция увеличивается постоянно. В 1986 и 1987 годах лишь несколько человек думали именно так: не хотели взрослеть. В 1994-м каждый четвертый говорил о желании «еще немножко побыть детьми», «чуть-чуть задержаться на корабле детства». В сентябре 1996 года об этом говорили уже больше трети – 36%, в 1999-м – 40%. Почему сделан этот выбор?

«Не хочется расставаться с детством. Ведь жаль уходить из беспечности в мир ответственности». «Хочется жить без всякой ответственности и проблем». «Так не хочется быть взрослым! Взрослый – это работать, кормить, отдавать долги с процентами за годы детства».

Как война прошла

через мою семью

Осенью 1984 года я предложил своим ученикам в трех классах – двух десятых и одном девятом (одиннадцатого тогда еще в школе не было) – написать сочинение о том, как война прошла через их семьи. Только несколько человек сказали, что написать такое сочинение не могут.

Я читал эти сочинения, и не через исторические исследования, не из сводок Информбюро – со страниц школьных тетрадей, на которых запечатлено пережитое родными и близкими, вставали названия, вошедшие в историю: Москва, Яхрома, Ленинград, Пулковские высоты, Синявинские болота, Ельня, Ржев, Сталинград, Курская дуга, Кенигсберг, Берлин, Будапешт, Бухенвальд. За строками сочинений всего лишь трех классов – фронт, партизанский отряд, госпиталь, санитарный поезд, эшелоны, идущие в тыл, блокада, оборонный завод, лесозаготовки, эвакуация, плен, оккупация, фашистский лагерь. И трагическая цена войны оборачивается судьбами родных и близких: «погиб под Смоленском», «погиб при форсировании Днепра», «погиб в окружении», «умер в блокадном Ленинграде», «погиб в боях за Бухарест».

И еще один страшный счет: «был трижды ранен, контужен, всего за войну дедушка был ранен восемь раз», «в сорок третьем потерял руку», «ему ампутировали ногу выше колена, осколки прошли около сердца и вырвали ребро. Наши врачи спасли моего дедушку, но он остался инвалидом».