Полное собрание сочинений. Том 7. Произведения 1856–1869 гг.

– Ты?… дядя.

– Чей дядя?

– Тетки Маланьки.

– А тетку Маланьку знаешь?

– Семка, – закричала старуха изъ избы, заслышавшая голосъ парнишки, – гд? пропадалъ? Иди, чортовъ парнишка, иди, обмою, рубаху чистую над?ну.

Парнишка пол?зъ черезъ порогъ къ бабк?, а Тихонъ всталъ, хлопнулъ раза два навитымъ кнутомъ, чтобъ увидать, хорошо ли.[32 - Зачеркнуто в ркп. II: и какъ будто что-то вспомнилъ, пошелъ въ избу <онъ посмотр?лъ еще въ улицу>, взялъ свой кафтанъ, женину синюю поддевку и вышелъ на дворъ.] Кнутъ хлопалъ славно. —

Парнишку разд?ли голаго и обливали водой. Онъ кричалъ на всю избу.[33 - Зачеркнуто в ркп. II: Тихонъ вышелъ на дворъ, досталъ с?нца отъ лошадей, посмотр?лъ было въ сани, но ему не понравилось, и вл?зъ на амбаръ. На амбар? онъ постелилъ свой кафтанъ на с?но и, чему то посм?иваясь, сл?зъ опять и вышелъ за ворота.] Тихонъ стоялъ на крыльц? и смотр?лъ на улицу. День былъ красный, жаворонки вились надъ ржами. Ржи лоснились. Въ рощ? сохла роса съ солнечной стороны и п?ли птицы. Народъ шелъ изъ церкви. Шли старики большими, широкими шагами (шагами рабочаго челов?ка), въ б?лыхъ, за ново вымытыхъ онучахъ и новыхъ лаптяхъ, которые съ палочками, которые такъ, по одному и по парно; шли мужики молодые, въ сапогахъ; староста Михеичъ шелъ въ черномъ, изъ фабричнаго сукна кафтан?; шелъ длинный, худой и слабый, какъ плетень, Ризунъ, ?оканычъ хромой, Осипъ Наумычъ бородастый. <Вс?хъ этихъ мужиковъ и бабъ мн? нужно будетъ описать въ этой исторiи>. Шли дворовые, мастеровые въ свиткахъ, лакеи въ н?мецкихъ платьяхъ, дворовскiя бабы и д?вки въ платьяхъ съ подзонтиками, какъ говорили мужики. На нихъ только лаяли крестьянскiя собаки. Шли д?вочки табунками, въ желтыхъ и красныхъ сарафанахъ, ребята въ подпоясанныхъ армячкахъ, согнутыя старушки въ б?лыхъ чистыхъ платкахъ, съ палочками и безъ палочекъ. Ребятницы съ б?лыми пеленками и холостыя пёстрыя бабы въ красныхъ платкахъ, синихъ поддёвкахъ, съ золотыми галунами на юбкахъ. Шли весело, говорили, догоняли другъ друга, здоровкались, осматривали новые платки, бусы, коты прошивные.[34 - Зачеркнуто в ркп. II: <Весело смотр?ть на <праздничный> народъ, когда онъ въ праздникъ идетъ изъ церкви, да еще весел?й, как знаешь этотъ народъ, какъ всякаго знаешь и что къ чему знаешь. Вотъ> Ермилины бабы щеголихи идутъ и къ другимъ не пристаютъ, не отъ того, что у нихъ платки и сарафаны лучше вс?хъ, но оттого что самъ старикъ Ермила, свекоръ, идетъ той стороной и посматриваетъ на нихъ. Б?да, коли увидитъ, что он? съ ребятами играть станутъ или что. Мальчишки стороной идутъ, подальше обходятъ Ермила и см?ются надъ его брюхомъ.] Вс? они были знакомы Тихону; по м?р? того какъ они подходили, онъ узнавалъ ихъ. Вотъ Илюшины бабы <щеголихи> идутъ. «Какъ разрядились, – думалъ Тихонъ, – и къ другимъ не пристаютъ», <не отъ того, что у нихъ платки и сарафаны лучше вс?хъ, но отъ того, что самъ строгiй старикъ свекоръ идетъ той стороной дороги и посматриваетъ на нихъ.> Вонъ мальчишки идутъ за Илюшей и <втихомолку> см?ются надъ нимъ. <Вонъ Осипъ Наумычъ идетъ одинъ въ лаптяхъ и старомъ кафтанишк?, а Тихонъ знаетъ, что у него денегъ cтанетъ всю деревню купить.> Вонъ идетъ худая, разряженная баба, убрана какъ богачка, а Тихонъ знаетъ, что это самая посл?дняя, завалящая баба, которую мужъ ужъ давно бить пересталъ. Идетъ прикащица съ зонтикомъ, разфрантилась, и работница ихъ, Василиса, въ красной занав?ск?. А вотъ Матрешкинъ, дворовый, красную кумачевую рубаху вчера купилъ въ город?, над?лъ, да и самъ не радъ, какъ народъ на него дивится. Вотъ ?оканычева д?вка съ дворовыми идетъ, съ Маврой Андреевной разговариваетъ, оттого что она грамотница, въ монастырь хочетъ идти. Вотъ Минаевы идутъ сзади, и баба все воетъ, должно, хоронила кого, а вонъ Ризунова молодайка идетъ, <какъ купчиха разряженная и> все въ пеленки лицо прячетъ.[35 - Зачеркнуто в ркп. I: она посл? родовъ въ первый разъ въ церкви была и ребенка причащала. Вонъ солдатъ замчной в новой шинели идетъ, ужъ пьянъ, гд? то набрался, къ бабамъ подлипаетъ.] Видно, родила, причащать носила. Вонъ Болхина старуха съ клюкой, шла, устала, с?ла <и все молится Богу и прохожимъ говоритъ, что она нынче въ посл?днiй разъ въ церкви была, что ужъ смерть ея пришла за ней. И погляд?ть на нее, такъ кажется, что правда.> Все жива старуха. А ужъ л?тъ 100 будетъ. А вотъ и мои – старикъ большими шагами шагаетъ, и все горбъ у него такой же, – думалъ Тихонъ. – Вотъ и она… <Красавицу, кто бы она ни была, баба ли, барышня ли, издалека видно. И идетъ она иначе, плыветъ точно, и голову несетъ и руками размахиваетъ не такъ, какъ другiя бабы, и цв?та-то на ней ярче, рубаха б?л?е и платокъ красн?е. А какъ красавица она, да своя, такъ еще дальше узнаешь; такъ-то и> Тихонъ съ другого конца улицы узналъ свою бабу. Маланья шла съ солдаткой и съ двумя бабами. Съ ними же шелъ замчной солдатъ въ новой шинели, казалось, ужъ пьяный, и что-то разсказывалъ, махая руками. Цв?та на Малань? вс?хъ ярче показались Тихону. <Маланья гд? бы ни была, всегда къ ней приставали, около нее сходились другiя молодайки, мужики и молодые ребята, проходя мимо, замолкали и поглядывали на нее. Даже старикъ р?дкiй проходилъ, чтобъ не посм?яться съ ней; ребята и д?вочки обходили ее, косились и говорили: «Вишь Маланька-то, Маланька-то какъ идетъ».>

А Маланька шла точно также, какъ и другiя бабы, ни нарядн?е, ни чудн?е, ни весел?е другихъ. На ней была панёва кл?тчатая, обшитая золотымъ галуномъ, б?лая, шитая краснымъ рубаха, гарусная занав?ска, красный платокъ шелковый на голов? и новые коты на шерстяныхъ чулкахъ. Другiя были въ сарафанахъ, и въ поддёвкахъ, и въ цв?тныхъ рубахахъ, и въ вышивныхъ котахъ. Также, какъ и другiя, она шла, плавно и кр?пко ступая съ ноги на ногу, помахивая руками, подрагивая грудью и поглядывая по сторонамъ своими бойкими глазами. <Да что то не то было въ ней, отчего её издалека видно было, а вблизи с нее глазъ спустить не хот?лось.> Она шла, см?ялась съ солдатомъ и про мужа вовсе не думала.

– Ей Богу, наймусь въ выборные, – говорилъ солдатъ, – потому, значитъ, въ эвтомъ д?л? оченно исправно могу командовать надъ бабами. Меня Андрей Ильичъ знаетъ. Я тебя, Маланья, замучаю тогда.

– Да, замучаешь, – отв?чала Маланья, – такъ то мы л?тось земскаго въ риг?, ленъ молотили, завалили, портки стащили, да такъ то замучали, что поб?жалъ, портки не собралъ, запутался. То то см?ху было.

И бабы покатились со см?ху, даже остановились отъ хохота, а солдатка хохотунья прис?ла, ударила себя по кол?нямъ ладонями и завизжала хохотомъ.

– Ну васъ совс?мъ, – сказала Маланья, локтемъ толкая товарку и понемногу затихая отъ см?ха.

– Ей Богу приходи, – сказалъ солдатъ, повторяя то, что онъ уже говорилъ прежде, – сладкой водки куплю, угощу.

– Ей мужъ слаще водки твоей, – сказала солдатка, – нынче прi?хать хот?лъ.

– Слаще, да какъ н?тъ его, такъ надо ч?мъ позабавиться для праздника, – сказалъ солдатъ.

– Что ты мое счастье отбиваешь, – сказала Маланья. – Больше водки покупай, Барычевъ, всебезпрем?нно придёмъ.

И вдругъ Малань? вспомнилось, что мужъ второй праздникъ об?щалъ прi?хать и не прi?зжаетъ, и по лицу ея проб?жало облако. Но это было только на одно мгновенье, и она опять начала см?яться съ солдатомъ. Солдатъ шопотомъ сказалъ ей, чтобы она одна приходила.

– Приду, Барычевъ, приду, – громко сказала Маланья и опять залилась хохотомъ. <Не много нужно, чтобы рабочимъ, молодымъ и здоровымъ людямъ въ праздникъ было весело.> Солдатъ обид?лся и замолчалъ.

Анисимъ Жидковъ, который вид?лъ, какъ Тихонъ въ?халъ въ деревню, стоялъ у порога своей избы; мимо самаго него проходили бабы. Когда Маланья поравнялась съ нимъ, онъ вдругъ ткнулъ её въ бокъ пальцемъ и сд?лалъ губами: крр…, какъ кричатъ лягушки. Маланья засм?ялась и на отмашь ударила его.

– Что, хороводница, лясы точишь съ солдатомъ, мужъ глаза прогляд?лъ, – сказалъ Анисимъ см?ючись, и, зам?тивъ, какъ Маланья вся вспыхнула, покрасн?ла, услыхавъ о муж?, онъ прибавилъ степенно, такъ чтобы она не приняла за шутку:

– Ей Богу. Въ самыя об?дни на тройк? прi?халъ. Могарычъ за тобой.

Маланья тотчасъ же отд?лилась отъ другихъ бабъ и скорымъ шагомъ пошла черезъ улицу. Пройдя черезъ улицу, она оглянулась на солдата.

– Мотри, больше сладкой водки покупай, я и Тихона приведу, онъ любитъ.

Солдатка и другiя бабы засм?ялись, солдатъ нахмурился.

– Погоди жъ ты, чортова баба, – сказалъ онъ.

Маланья, шурша новой панёвой и постукивая котами, поб?жала до дома. Сос?дка посм?ялась ей еще, что мужъ гостинца – плетку привёзъ, но Маланья, не отв?чая, поб?жала къ изб?.

Тихонъ стоялъ на крыльц?, смотр?лъ на свою бабу, улыбался и похлопывалъ кнутомъ. Маланья стала совс?мъ другая, какъ только узнала о муж? и, особенно, увидала его. Красн?й стали щеки, глаза и движенiя стали весел?е и голосъ звучн?е.[36 - Зачеркнуто в ркп. II: и на м?ст? ей не стоялось. Она сб?жала на дворъ, поздоровалась съ мужемъ, но Тихонъ показывалъ отцу новокупленную лошадь, и Маланья не посм?ла говорить, она опять поб?жала въ избу.]

– И то видно, плетку въ гостинецъ привезъ, – сказала она см?ясъ.

– Ай плоха плетка то? – сказалъ мужъ.

– Ничего, хороша, – отв?чала она улыбаясь, и они вошли въ избу.

Всл?дъ за бабой пришелъ старикъ и пошелъ съ Тихономъ смотр?ть лошадей. Маланья скинула занав?ску и принялась помогать матери собирать об?дать, все поглядывая на дверь. Старикъ вошелъ въ избу, старуха стала разувать его. Маланья поб?жала на дворъ къ Тихону, схватила его об?ими руками за поясъ и такъ прижала къ себ?, что онъ крякнулъ и засм?ялся, ц?луя её въ ротъ и щеки.

– Право, хот?ла къ теб? идти, – сказала Маланья, – такъ привыкла, такъ привыкла, скучно да и шабашъ, ни на что бъ не смотр?ла, – и она еще прижалась къ нему, даже приподняла его и укусила.

– Дай срокъ, я тебя на станцiю возьму, – сказалъ Тихонъ, – тоже тоска безъ тебя.

Гришутка вышелъ изъ избы и, посм?иваясь, позвалъ об?дать.

Старикъ, старуха, Тихонъ, Гришутка и солдатёнокъ, помолившись, с?ли за столъ; бабы подавали и ?ли стоючи. – Тихонъ ни гостинцевъ не роздалъ ни денегъ не отдалъ отцу. Все это онъ хот?лъ сд?лать посл? об?да. Отецъ, хотя былъ доволенъ вс?ми в?стями, которыя привезъ Тихонъ, все былъ сердитъ. Онъ всегда бывалъ сердитъ дома, особенно въ праздникъ, покуда не пьянъ. Тихонъ досталъ денегъ и послалъ солдатку за водкой. Старикъ ничего не сказалъ и молча хлебалъ щи, только глянулъ черезъ чашку на солдатку и указалъ, гд? взять штофчикъ.

Тройка была хороша, денегъ привезъ довольно. Но старику досадно было, что сынъ карего мерина пром?нялъ. Карего мерина, опоёнаго, самъ старикъ прошлымъ л?томъ купилъ у барышника и никакъ не могъ согласиться, что его обманули, и теперь сердился, что сынъ пром?нялъ такую по его мн?нiю хорошую лошадь. Онъ молча ?лъ, и вс? молчали, только Маланья, подавая, см?ялась съ мужемъ и деверемъ. Старикъ прежде самъ ?зжалъ на станцiи, но не зналъ этаго д?ла и прогонялъ дв? тройки лошадей, такъ что съ однимъ кнутомъ пришелъ домой. Онъ былъ мужикъ трудолюбивый и не глупый, только любилъ выпить и потому разстроилъ свое хозяйство, когда велъ его самъ. Теперь ему весело и досадно было не за одного карего мерина, но и за то, что сынъ хорошо выстоялъ на станцiи, а самъ онъ раззорился, когда ?здилъ ямщикомъ.

– Напрасно коня пром?нялъ, добрый конь былъ, – пробормоталъ онъ.

Сынъ не отв?чалъ. Понялъ ли онъ, или случайно, но Тихонъ ничего не сказалъ и началъ разсказывать про своихъ мужиковъ, стоявшихъ на станцiи, особенно про Пашку Шинтяка, который вс?хъ трехъ лошадей продалъ и даже хомуты сбылъ.

Пашка Шинтякъ былъ сынъ мужика, съ которымъ старикъ вм?ст? гонялъ и который обсчиталъ во время оно старика. Это была старая вражда. Старикъ вдругъ засм?ялся такъ чудн?, что бабы уставились на него.

– Вишь лобастый чортъ, въ отца пошелъ, неправдой не наживёшься небось.

И всл?дъ за т?мъ старикъ, по?вши каши, утеръ бороду и усы и весело сталъ разспрашивать сына о томъ, какъ онъ выстоялъ эти два месяца, какъ б?гаютъ лошади, по чемъ платятъ, съ видимой гордостью и удовольствiемъ. Сынъ охотно разсказывалъ, и разговоръ еще бол?е оживился, когда запыхавшаяся солдатка принесла зелёный штофчикъ, старуха вытерла тряпкой толстый, съ донышкомъ въ два пальца вышины стаканчикъ, и отецъ съ сыномъ выпили по порцiи. Особенно понравился старику разсказъ сына о царскомъ про?зд?.

– И сейчасъ подскакалъ фельдъ-егерь, соскочилъ, ?дутъ, говоритъ, черезъ 10 минутъ будутъ, по часамъ гналъ. Сейчасъ глянулъ Михаилъ Никанорычъ на часы. – Тихонъ, говоритъ, мотри, все ли справно. Моя, значитъ, четверка заплетена, выведена, готово, молъ, не ты повезёшь, а мы по?демъ. И Тихонъ, засунувъ свои оттопыренные большiе пальцы за поясокъ, тряхнулъ волосами и оглянулся на бабъ; он? вс? слушали и смотр?ли на него. Маланька съ чашкой прис?ла на краю лавки и тоже встряхнула головой точно также, какъ мужъ, какъ будто она разсказывала, и улыбнулась, как будто говоря: «Каковы мы молодцы съ Тихономъ!» Старикъ положилъ свои об? руки на столъ и, нахмурившись, нагнулъ голову на бокъ. Онъ, видимо, понималъ всю важность д?ла. Солдатка, размахивая руками отъ самыхъ плечъ впередъ себя и вм?ст?, какъ маятникомъ, прошла изъ двери, но подойдя къ печк?, с?ла, услыхавъ, о чемъ идетъ р?чь, и начала складывать занав?ску вдвое, потомъ вчетверо и потомъ опять вдвое и опять вчетверо. Старуха же, им?вшая только одну манеру слушать всякiй разсказъ,[37 - В подлиннике, по описке, вместо: разсказъ написано: разъ.] веселый ли онъ былъ или грустный, приняла эту манеру, состоящую въ томъ, чтобы слегка покачивать головой, вздыхать и шептать какiя то слова, похожiя на молитвы. Гришка же, напротивъ, всякiй разсказъ слушалъ такъ, какъ будто только ждалъ случая, чтобъ покатиться со см?ху. Теперь онъ это и сд?лалъ; какъ только Тихонъ сказалъ свой отв?тъ становому: «не ты повезёшь, а мы» онъ такъ и фыркнулъ. Тихонъ не оглянулся на него, но ему не показалось нисколько не удивительно, что Гришка см?ется, напротивъ, он даже пов?рилъ, что разсказъ его очень забавенъ.

– Только сейчасъ осмотр?лъ я еще, значитъ, лошадей съ фонаремъ, ночь темная была, – слышимъ, гремятъ съ горы, съ фонарями, 2 шестерика, 5 четверней и 6 троекъ. Сейчасъ вс? по номерамъ. Сейчасъ передомъ Васька Скоморохинской нашъ съ Исправникомъ прогрем?лъ. Тройку въ лоскъ укаталъ, ужъ коренной волочется, колокольчикъ оборвалъ. Ужъ Исправникъ не вышелъ изъ тел?ги, а к?томъ выкатился на брюхо. Сейчасъ: «Самовары готовы?» «Готовы». – «Пару на мостъ живо послать» – перила тамъ сгнивши были. Шинтяка живо снарядили съ какимъ-то дорожнымъ. Сейчасъ самъ съ фонарями подкатилъ прямо къ крыльцу. Володька везъ. Ему говорили, чтобы не за?зжалъ по мосту, лошадей не сдержалъ. Живо подвели нашихъ. Все исправно было. Гляжу, Митька постромку закинулъ промежъ ноги, такъ бы и поставилъ.

– Чтожъ, говорилъ что? – спросилъ старикъ.

– Сейчасъ говоритъ: «Какая станцiя?» Сейчасъ Исправникъ: «Сирюково, – говоритъ, – Ваше Высокое царское величество». – «А? – представилъ Тихонъ, – А?» – и притомъ такъ чудно выставилъ величественно грудь, что старуха такъ и залилась, какъ будто услыхала самую грустную новость. Гришка засм?ялся, а солдатенокъ маленькiй съ полатей уставился на старуху бабку, ожидая, что будетъ дальше.

– Заложили шестерикъ, с?лъ фолеторомъ нашъ Сенька.

– (То-то бы Гришутку посадить, – вставилъ старикъ, – обмеръ-бы.)

– Такъ бы отзвонилъ, – отв?чалъ Гришка, показывая вс? зубы,[38 - В ркп. II: – Такъ-бы дарданкнулъ, – отв?чалъ Гришка, показывая вс? зубы. Что онъ разум?лъ подъ дарданкнулъ неизв?стно, но очевидно было —] съ такимъ выраженьемъ, что видно было, онъ не побоялся бы ни съ царемъ ?хать ни съ отцомъ и съ старшим братомъ разговаривать.

– Сенька с?лъ, – продолжалъ Тихонъ, пошевеливая пальцами, – св?тло было, какъ днемъ, фонарей 20 было; тронули – ничего не видать.

– Что жъ, сказалъ что-нибудь? – спросилъ старикъ.