Соединение и перевод четырех Евангелий

Земля самородно растит зерно, прежде былку, потом колос, а потом в колосе наливает зерно.

И когда усохнет зерно, тотчас посылает жнецов, потому пришла пора жатвы.

Разумение дает жизнь людям, но источник разумения Бог, тот Бог, которого никто никогда не знал, не управляет людьми, как тот мужик, который посеял зерно и забыл про него; он знает только свое и принимает его – это разумение; как мужик убирает с поля то же зерно, которое он посеял, так разумение в людях соединяется с источником разумения.

Ту же мысль выражает притча о закваске.

(Мф. XIII, 33)

Царство небесное как закваска. Взяла баба ее, запустила в меру муки, пока вся квашня поднимется.

Баба положила закваску и оставила квашню киснуть, пока сделается тесто.

Бабе больше не нужно ничего делать. То, что она сделала, уже достаточно для того, чтобы вышло то, что ей нужно.

Как земля самородно родит, как квашня сама поднимается, так жизнь разумения самородно живет и не прекращается.

И опять ту же мысль выражает еще притча о сеятеле и плевелах (Мф. XIII, 24–30), но с новым и глубокомысленным значением, дающим прямой ответ на вопрос людей о том, что есть зло и как должен человек понимать зло и относиться к нему.

(Мф. XIII, 24–30)

И Иисус сказал: Вот к чему применить царство Бога: обсеял хозяин себе поле хорошими семенами.

Пришел ночью враг, насеял кистерю сверх хлеба и ушел.

Вот как выколосился хлеб и стал наливать, и оказался кистерь.

Пришли работники к хозяину и говорят: или ты нечистые семена высеял у себя на поле? там кистерю много.

Хозяин и говорит: это не я, а чужой сделал. Работники и говорят: так прикажи, мы выполем кистерь.

А хозяин говорит: не надо полоть. А то станете дергать кистерь – попортите хлеб.

Пускай растет хлеб с кистерем вместе до уборки, а в уборку велю жнецам отобрать кистерь и сжечь, а хлеб соберу и свезу в сарай.

Слова о том, что хозяин сожжет ненужное, а нужное – хлеб – соберет в сарай, прямо повторяют то, что сказано: Мф. III, 12. «Лопата его в руке его, и он очистит гумно свое, и соберет пшеницу свою в житницу, а солому сожжет огнем неугасимым».

Здесь определено, кто именно уничтожит ненужное и соберет нужное: это тот, который будет очищать духом.

Дальше будет сказано, что это есть сын человеческий.

(Мф. XIII, 36–43; /Мр. IV, 10, 14–20; Лк. VIII, 9, 11–15/)

И стали ученики спрашивать у Иисуса: Растолкуй нам эту притчу о кистере на поле.

И Иисус сказал им: Хозяин сеет хорошие семена

– это сын человеческий. Поле – это мир людей. Добрые семена – это сыны царствия Бога, кистерь

– это дурные люди.

Чужой – это соблазн. Уборка – это конец жизни земной; жнецы – это власть Божия.

Как собирают кистерь и сжигают, так вот будет при конце жизни земной этой.

Пошлет сын человеческий своих работников, и отберут из людей царства его все обманы и всех делающих дурное.

И бросят их в костер огненный, тогда будет стон и скрежет зубов.

Тогда правдивые просветятся, как солнце, в царстве Отца своего. У кого есть смысл, тот поймет.

ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ

Дух Бога в человеке – сын человеческий; все, что мы знаем о Боге, дает жизнь разумения людям так же, как мужик сеет хорошие семена в своем поле, и они растут.

Среди жизни разумения является что-то похожее на жизнь, кончащееся смертью.

У Луки XVI, 16 сказано: «И отнимется то, что кажется, что есть у него».

Что же такое это подобие жизни? Откуда взялось оно?

Вопрос этот не относится к Богу духу, а только к людям. Бог дух – источник жизни, сеет жизнь и собирает жизнь. Только глупые работники могут советовать топтать жизнь, чтобы выполоть то, что не жизнь. Жизнь одна нужна, она одна останется, а остального нет для Бога духа.

Временная жизнь кончается, временное все пропадает, погибает; не кончается и не погибает жизнь разумения – одно то, что есть дух, одно то, что от Бога.

В притче этой две главные мысли, два ответа на предполагаемые вопросы:

1) Что есть зло по отношению к Богу?

2) что есть зло по отношению к человеку?

Ответ на первый вопрос тот, что зла для Бога – сына человеческого – нет. Он есть Бог жизни и блага и не знает зла. Так как он Бог жизни и добра, то зла для него нет, и он не может желать уничтожить его. Желание уничтожения зла есть зло и может быть только в людях, а не в нем.

Этот вывод из второй мысли, выраженной здесь только с одной стороны, будет развит впоследствии в учении о не сопротивлении злу.

Сын человеческий дает жизнь и знает только жизнь в разумении, и потому всякий человек, перенося свою жизнь в сына, в духа, не может знать зла и потому не может противиться ему.

Вторая мысль и ответ на вопрос: что же есть, то, что мы, люди, называем злом, – состоит в том, что-то, что мы называем злом, есть свободное удаление от света и погибель, про которую сказано в беседе с Никодимом, есть то, что свет пришел в мир, а люди ушли от него.

Эта мысль о том, что зла для Бога нет, а что для людей оно есть отделение от разумения, излагается в притче о неводе.

(Мф. XIII, 47, 48)

Еще подобно царство Божие неводу: его закинули вводу и всякой рыбы захватили.

Невод стал полон, его вытащили на берег и сели, и хорошие рыбы собрали в ведра, а тухлые выбросили вон.

Бог делает то, что делают рыбаки: негодную рыбу бросают, а оставляют одну ту, которая нужна. Рыба отбирается та, какая нужна рыбаку, остальная бросается в море только потому, что она не нужна. Нет вопроса о том, лучше или хуже ей будет. Та рыба, которая в море, той нет для рыбака, как нет для Бога тех людей, которые не сыны его, жизнь которых не в свете разумения. Для Бога зла нет, но для человека есть зло. Зло для него – это жизнь вне разумения.