Проблемы культуры. Культура переходного периода

Товарищи, если представить себе, что на нашей планете нет другой страны, кроме России, то очевидно, что 150-миллионный народ не погиб бы без капиталов Уркварта, а постепенно бы выбрался из нищеты и разорения, которые получил в наследство. В чем же вопрос?

Когда мы говорим о концессиях, займах, то подразумеваем ускорение темпа нашего хозяйственного подъема и возрождения. Приток иностранного капитала, иностранной техники, означает более быстрое преодоление кризиса и нищеты. Отсутствие их означает большее количество страданий, бедствий и более медленный темп хозяйственного развития, – и только! И в этих пределах мы ведем разговоры. Вот почему кабальной зависимости от мирового капитала, после того как он обнаружил свою неспособность раздавить нас вооруженной рукой, кабальной зависимости мы не принимали и не примем.

Капитал в Гааге пытался купить нас: «Все куплю, – сказало злато». Так раньше: «Все возьму, – сказал булат». Обе эти атаки отбиты. Конечно, если бы английское правительство изменило свою политику и прежде всего признало бы Советскую Республику, а затем попыталось бы договориться относительно важнейших политических вопросов, то договор с Урквартом, с теми или другими изменениями или без них, мог бы быть утвержден. Этот договор представляет собой деловое соглашение с отдельной группой капиталистов, которая получает бешеный, хищный барыш, но ввозит к нам новую технику и помогает нам, помимо своей воли, развивать более ускоренным темпом промышленность нашей страны, и в этой плоскости и дальше пойдет торг. С каждым годом число иностранных претендентов будет больше, а условия, какие мы будем ставить, будут приближаться все более и более к нормальным.

Первоначальное социалистическое накопление

Товарищи! Основная особенность нашего хозяйственного международного положения состоит в том, что мы строим или пытаемся строить социализм на разоренной хозяйственной основе. Это есть главная черта, которая должна и в ваше сознание врезаться крепчайшим образом. По старым марксистским книжкам мы учились и учили, что миссия (призвание) капитализма состоит в том, чтобы развить до большой высоты производительные силы страны и всего мира. Затем явится пролетариат, который овладеет этими развитыми производительными силами и перестроит их на социалистический лад в интересах всего человечества. В основном это – безусловно верно. Капитализм довел производительные силы до большой высоты. Но, прежде чем пролетариат оказался способен этими производительными силами овладеть, капитализм в бешеной спазме мировой войны разрушил значительную часть этих сил и, чем дальше на восток, тем большую.

Австро-Венгрия разорена. Германия разорена. Россия разорена до последней степени.

Техника, развитая капитализмом, разумеется, сохранилась в ряде стран. В Америке она стоит на чрезвычайной высоте, в Англии – на большой высоте, во Франции ущерб материальных ценностей уже более значительный, а чем дальше на восток – все хуже и хуже. У нас сохранилась техника – в книгах, в знаниях, в навыках, в приемах, в квалификации рабочих, а материальные ценности, созданные прежним трудом, – разрушены, уничтожены или расшатаны до последней степени. И вот рабочий класс, волей судеб взявший в руки власть в наиболее разоренной в хозяйственном смысле стране, приступает к строительству социализма. Он строит социализм, но в то же время он вынужден восстановить все материальные ценности, которые раньше создавала буржуазия, начиная со времени первоначального накопления.

Кто из вас ознакомился с политической экономией, хотя бы с первыми ее главами, тот знает, что буржуазия, как класс, проходит через стадию первоначального накопления, которая отличается чрезвычайным варварством эксплуатацией и самоэксплуатацией, ибо мелкий буржуа, зародышевый буржуа, эксплуатирует самого себя. Он работает двужильным трудом: эксплуатирует свою жену и своих детей, пока не добывает минимальный капитал, позволяющий ему эксплуатировать наемный труд. Тогда мелкая буржуазия превращается в среднюю, поднимается и крепнет все больше и больше.

Мы получили разоренную страну, и пролетариат, владеющий государством, вынужден пройти стадию, которую можно назвать стадией первоначального социалистического накопления. Мы не имеем возможности пользоваться той техникой, какая была до 1914 г. Она разрушена, ее приходится воссоздавать шаг за шагом в условиях рабочего государства, но путем колоссального напряжения живой рабочей силы. И в этом задача, в этом трудность, и, прежде всего, трудность воспитательная.

Я подойду с полной конкретностью к этому вопросу. Когда молодой рабочий, скажем, в 1912-13 г.г. попадал на завод, в мастерскую, он там находил определенный режим. Его забитость, его быт, вся его жизнь толкали его к отпору. Он вовлекался в стачку. Эта стачка, хотя еще довольно темная, стихийная, слепая, толкала его на путь классовой борьбы. Там, в мастерской, он получал уже первое общественное воспитание, которое вело его к социализму, к революции.

Нынешний молодой рабочий в мастерской встречает материальные условия, которые хуже тех, какие он испытывал при капитализме. Почему? Потому что пролетариат у нас проходит стадию первоначального социалистического накопления. Мы можем – условно, разумеется, – сравнить рабочий класс с семьей кустаря-ремесленника, который сегодня еще только-только продвигается вверх, а завтра станет мелким, средним, а может быть, и крупным буржуа. Когда кустарь эксплуатирует свой труд, т.-е. работает до седьмого пота, с ним работают его жена, сын, дочь, – здесь нет классовой эксплуатации. Это только хищническое напряжение сил своих, своей семьи, в целях поднятия своего благосостояния. Проходя у нас сейчас стадию первоначального социалистического накопления, – а мы только-только отходим от разорения гражданской войной, когда едва намечаются просветы в сторону накопления, – рабочий класс вынужден напрягать свои силы. Здесь, конечно, нет, классовой эксплуатации, поскольку речь идет о предприятиях, принадлежащих рабочему классу, т.-е. о главнейших наших предприятиях. Здесь есть напряжение сил рабочего класса, его молодежи, пусть чрезмерное напряжение сил, но направленное к поднятию его собственного благосостояния.

Революционное воспитание молодежи

И вот, товарищи, где тревожный, острый момент воспитания нашей молодежи. Когда молодой рабочий до войны при буржуазии ходил в мастерскую, то там более передовые рабочие просто объясняли ему его положение: «Вот твой хозяин, – говорили они, – он твой враг, твой эксплуататор. Какие у тебя средства отпора? – Стачка». И молодой рабочий, еще не отдавая себе никакого отчета в том, что такое буржуазное общество, что такое Франция, Англия, биржа, империализм, милитаризм, получал уже в этой маленькой ячейке, в своей мастерской все побуждения к тому, чтобы сложиться в борца-революционера, сознательного пролетария. А теперь? Теперь условия первоначального социалистического накопления в нашу переходную эпоху приводят к тому, что какой-нибудь меньшевик или эсер, повторяя то, что мы говорили перед лицом буржуазии, толкает рабочего на путь противопоставления себя рабочему классу в целом. Это, товарищи, самая сердцевина вопроса. Она очень проста, если в нее вдуматься, и если немножко знать о том, что такое государство, что такое класс и эксплуатация. Но ведь именно этого молодой рабочий, только что пришедший на завод, и не знал, тогда как на буржуазно-капиталистическом заводе первое его движение было правильно. Теперь же он должен понять природу советского государства, чтобы правильно разобраться в условиях своей рабочей жизни. Теперь ему нужно дать себе отчет в строении всего советского общества, чтобы разобраться на заводе и в мастерской.

Тогда ему было достаточно ощупью разобраться в мастерской, и он уже по существу правильно разбирался в обществе. Теперь, наоборот, ему нужно дать себе отчет в строении всего советского общества, чтобы не заблудиться в своей мастерской. Другими словами, раньше он шел опытным путем от частного к общему а теперь одного этого пути недостаточно даже на первых шагах, ибо на этом эмпирическом пути его могут поймать социалистические звукоподражатели меньшевики, – те, которые повторяют как будто бы старую формулу, но повторяют ее в новой обстановке, где она получает прямо противоположный смысл. Это значит, что задачи воспитания рабочей молодежи становятся гораздо более сложными, гораздо более трудными, и вместе с тем объясняет нам, почему меньшевики направляют свои усилия в сторону рабочей молодежи.

Нужно, однако, сказать, что меньшевики сделали большой шаг (который можно назвать шагом вперед, поскольку это – шаг к ясности) в своей последней платформе. Не только делегат съезда, но и каждый член союза молодежи должен быть ознакомлен с этой платформой. Меньшевики прямо заявляют: «спасение России только в капитализме, развить производительные силы можно только на капиталистических началах». Поэтому они требуют передачи если не всех, то большинства фабрик и заводов в руки капиталистов. Они, конечно, при этом обещают, что против будущих капиталистов, ходатаями за коих они являются, они будут защищать 8-часовой рабочий день для пролетариев.

Но для того чтобы дать возможность им выполнять их «социалистическую» роль, нужно только разрешить малость: нужно вернуть заводы, фабрики, шахты в руки капиталистов. Они выступают как душеприказчики Генуэзской и Гаагской конференций, с той только разницей, что Ллойд-Джордж и Барту[108 - Барту, Жан-Луи (род. в 1862 г.) – лидер французской республиканско-демократической партии, по профессии адвокат. Неоднократно занимал министерские посты; в 1913 году был премьер-министром. Во время мировой войны некоторое время занимал пост министра иностранных дел, в 1921 году – военного министра. Как председатель французской делегации на международной Генуэзской конференции показал себя непримиримым врагом Советской Республики. В 1922 году Барту занимал посты министра юстиции, министра по делам Эльзас-Лотарингии и председателя репарационной комиссии. В настоящее время является одним из вождей французского реакционного национального блока.] требовали возвращения заводов и фабрик только иностранцам, наша же «демократия» требует возвращения заводов и фабрик капиталистам вообще. Такая постановка вопроса чрезвычайно облегчает нам воспитание рабочей молодежи по отношению к этому врагу, ибо в этом-то узле и пересекаются основные линии нашего развития и нашей борьбы.

Меньшевики призывают к стачке. Во имя чего? Во имя улучшения положения рабочих! Ваш союз обязан проявлять чрезвычайное внимание к действительным интересам молодежи, отстаивать их и перед хозяйственными органами, и перед профсоюзами. Но ваш союз, как и профсоюзы, как и наша партия, исходит из того, что улучшение положения рабочего класса совершается на основе нашего первоначального социалистического накопления, т.-е. что мы должны производить такое количество материальных благ, чтобы покрывать расходы производства, не давать ему разрушаться и в то же время, хоть и понемножку, медленно улучшать это производство. Только при этом условии может улучшаться материальный уровень рабочего класса. Меньшевики же исходят из того, что рабочий класс неспособен к социалистическому строительству, что заводы и фабрики нужно передать либо старым, либо новым владельцам. Отсюда, конечно, стачечная борьба, которая является не чем иным, как организованным саботажем: через отдельные группы и менее зрелые части рабочего класса меньшевики, против рабочего класса в целом, хотят организовать подрыв нашего первоначального социалистического накопления.

Невежество международного меньшевизма

Светило международного меньшевизма, австрийско-немецкий теоретик Отто Бауэр высказывает в своей книжке,[109 - В конце 1921 г. Отто Бауэр выпустил брошюру о новой экономической политике, которую он определял как «капитуляцию перед капитализмом». Введение нэпа означало, по мнению Бауэра, что русская революция не может привести ни к чему иному, как к буржуазно-демократической республике.«Мы видим таким образом, – писал Отто Бауэр, – что возрождается капиталистическое хозяйство (в России); капиталистическое хозяйство, над которым властвует новая буржуазия, опирающаяся на миллионы крестьянских хозяйств; к ней, к этой буржуазии, поневоле должны приспособляться законодательство и управление государством». Отто Бауэр идет дальше: «воссоздание капиталистического хозяйства не может происходить под диктатурой коммунистической партии. Новый курс в народном хозяйстве требует нового курса в политике». Более подробно об этой брошюре см. речь тов. Троцкого на IV Конгрессе Коминтерна («Нов. экон. политика и перспективы мировой революции», т. XII, стр. 332–337). Об Отто Бауэре см. т. XII, прим. 57.] посвященной новому курсу в Советской Республике, те же мысли и рисует те же перспективы, какие содержатся и в платформе наших русских меньшевиков. Я вам прочту только две цитаты: «После больших колебаний, советское правительство ныне, наконец, решилось признать иностранные займы или долги царизма».

Нужно тут же отметить, с каким наглым невежеством международный меньшевизм говорит о Советской России, потому что, как я только что цитировал, мы в начале 1919 г. без колебаний, в резкой, вопиявшей на весь мир форме не говорили, а кричали, что если вы, международные душегубы, оставите нас в покое, то мы вам заплатим все царские долги. Но, для того чтобы обмануть немецких рабочих, чтобы изобразить дело так, что мы, отступая, неизбежно катимся по наклонной плоскости, этот самый теоретик уверяет, что мы только теперь, после больших колебаний, решились признать долги. На самом деле, если в 1919 г. мы прямо предлагали признать долги, то теперь мы только заявляем, что при условии такого займа, который позволит нам сделать большой хозяйственный скачок вперед, мы согласимся разговаривать о старых долгах.

Но это из области наглой фальсификации. А вот что наш теоретик говорит на 34-й странице своей книги:

«Восстановление капиталистического хозяйства не может быть произведено при диктатуре коммунистической партии. Поэтому новый курс в хозяйстве требует и нового курса в политике».

Любезный бауэровскому сердцу «новый курс политики» вы знаете, это – демократия, парламентаризм. Так вот – не угодно ли вам? – следующий ход мыслей: восстановление капиталистического хозяйства, как цель, не может быть достигнута при диктатуре коммунистической партии. А поэтому новый курс нужен не только в экономике, но и в политике.

Но кто же ему сказал, что задачей нового курса является восстановление капиталистического хозяйства? Он считает эту задачу безусловной; это объясняется отчасти непониманием часто употреблявшегося нами выражения, что у нас теперь государственный капитализм. Я не буду входить в оценку этого термина; во всяком случае, надо точно условиться, что мы под ним понимаем. Под государственным капитализмом мы все понимали собственность, принадлежащую государству, находящемуся в руках буржуазии, которая эксплуатирует рабочий класс. Наши государственные предприятия работают на началах коммерческих, на основе рынка. Но кто у нас стоит у власти? Рабочий класс. В этом принципиальное отличие нашего «капитализма» в кавычках от капитализма без кавычек, государственного.

Что это означает в перспективе? А вот что. Чем больше развивается государственный капитализм, скажем, в гогенцоллернской Германии, как это было, тем сильнее класс юнкеров и капиталистов Германии может давить рабочий класс. Чем больше будет развиваться наш «государственный капитализм», тем богаче будет становиться рабочий класс, т.-е. тем солиднее будет фундамент социализма. И задачей нашей является, разумеется, не восстановление капитализма, и, разумеется, при коммунистической партии восстановление капитализма невозможно. За эту аттестацию мы господину Отто Бауэру можем быть вполне признательны, т.-е. можем заверить его самого и его единомышленников и хозяев, что, до тех пор пока власть останется в руках коммунистической партии, восстановление капитализма в России невозможно. (Аплодисменты.)

Так пишут о нас рыцари международного меньшевизма. Но те же самые меньшевики заявляют, что, дескать, вы, коммунисты, придаете слишком большое значение государственной власти. При помощи государственной власти нельзя создать насильно нового строя и пр. и пр. Но почему же буржуазия придает такое крупное значение государственной власти, если государственная власть не играет решающей роли в вопросах хозяйства?

Есть, товарищи, журнал «Русская Мысль»,[110 - «Русская Мысль» – см. т. IV, прим. 246.] который издается за границей, один из солиднейших журналов эмигрантствующей русской буржуазии. В этом журнале, в международном обзоре, Россия делится на две части. Во-первых, свободная Россия: это – на Дальнем Востоке, где господствовал, блаженной памяти, Меркулов,[111 - Меркулов – богатый домовладелец города Владивостока, совершил при помощи японцев белогвардейский переворот во Владивостоке 26 мая 1921 г. и стал во главе черносотенного правительства. Деятельность последнего выразилась в распродаже народного имущества, в репрессиях и терроре против революционных элементов, главным образом против коммунистов. Когда правительство Дальне-Восточной республики потребовало у японского правительства, чтобы оно перестало поддерживать Меркулова и вывело из Владивостока свой оккупационный отряд, японское правительство ответило на это следующим предписанием японскому генеральному штабу во Владивостоке (9 сентября): «Временное (Меркуловское) правительство, в случае необходимости, должно быть защищено вооруженной силой».] и, во-вторых, Россия, оккупированная III Интернационалом. Россия, которая находится под японским штыком, свободна. Почему? Потому что там власть в руках у буржуазных элементов. А вся остальная Россия – область иностранной оккупации. Почему? Потому что государственная власть вырвана из рук буржуазии. Так расценивает буржуазия значение государственной власти.

Буржуазия делает уступки рабочему классу: всеобщее избирательное право, социальное и фабричное законодательство, страхование, сокращение рабочего дня и т. д. Буржуазия шаг за шагом отступает; где необходимо, она дает реформу; когда возможно, она опять нажимает, а потом отступает. Почему? Она маневрирует; живой класс борется за свое господство, за эксплуатацию другого класса. Конечно, реформисты предполагают, что по частям они переделают буржуазный строй в социализм. А мы на это отвечаем: вздор! – пока власть в руках у буржуазии, она будет отмеривать каждую реформу, но она знает, до какой линии можно реформу дать. Для этого она и власть имеет в своих руках.

То же взаимоотношение между государственной властью и реформой имеется и у нас, но с той только маленькой разницей, что у нас у власти рабочий класс, который тоже дает уступки буржуазии: концессии, свободная торговля, право на прибыль и право безнаказанно носить по московским улицам свою буржуазную душу и свое буржуазное тело. Эта немалая уступка дана, но дал ее господствующий рабочий класс, который имеет приходо-расходную книгу своего государства и который говорит: «Вот до этой черты уступку дам, а дальше – не дам». Тогда появляется Отто Бауэр и говорит, что при таком положении капитализм не может создаваться. Вот для этого-то и создана граница, чтобы он не мог создаваться! (Аплодисменты.)

Воспитание молодежи – вопрос жизни и смерти Республики

Это вопрос очень простой, но вместе с тем он крайне сложен, еще немало об него придется обломать молодых зубов в борьбе, и борьба будет длительная, затяжная. Первоначальное социалистическое накопление оставит много рубцов на спине рабочего класса, его молодежи. Вот почему воспитание этой молодежи, воспитание ее наиболее сознательных элементов является для нас вопросом жизни и смерти.

История пяти лет революции должна дать основной материал для этого воспитания.

Нужно разбираться в пространстве и времени. Ибо, что такое образование, обучение, воспитание? Это – навыки, развитие способности ориентироваться в условиях времени и пространства. Нужно знать страну, в которой мы живем, страны, которые нас окружают, и нужно знать историю нашей страны, хотя бы за последние десять-пятнадцать лет, период накануне Октября, период коалиции, керенщины, основные моменты истории наших мелкобуржуазных партий и т. д. Все это должно быть достоянием каждого сознательного молодого рабочего, ибо еще много будет боев, ибо развитие революции на Западе идет планомерно, но медленнее, чем мы ожидали.

Современный этап в развитии мировой революции

Смотрите, сколько колебаний, изменений в рядах самого рабочего класса! В Италии – после подъема упадок, измена, потом раскол социалистической партии.[112 - Раскол социалистической партии в Италии – см. т. XIV, ч. 1-я, прим. 70.] В Германии – раздел партии на три части:[113 - О «независимых» с.-д. – см. т. XIII прим. 96.] социал-демократы, независимые, коммунисты. Затем объединение независимых с социалистами, – как будто укрепление вражеского лагеря.

Что это такое? Это отдельные ступеньки в процессе революционного развития рабочего класса, и ступеньки эти идут сплошь и рядом вкривь да вкось. История берет рабочий класс за шиворот, встряхивает, поворачивает и так и этак, дает осмотреть социалистические партии с разных сторон: она то заставляет немецких меньшевиков играть всеми цветами революционной радуги, то швыряет их в лоно буржуазной коалиции. Так постепенно рабочий класс Запада подвигается вперед, укрепляя свои подлинно революционные партии.

Наша партия на III Конгрессе Коминтерна сказала наиболее молодым нетерпеливым коммунистическим партиям: вы не думайте, дорогие товарищи, что в тот день, когда вы заявили, что вы душой и телом стоите за Россию и за коммунизм, вы уже обнаружили вашу способность овладеть государственной властью. Надо овладеть прежде всего подавляющим большинством рабочего класса: без подавляющего большинства трудящихся пролетарской революции сделать нельзя. И мы в России ее совершили, имея за собой подавляющее большинство трудящихся масс. Отсюда вытекают и программа и тактика единого фронта. Лозунг единого фронта – постоянная апелляция к организованным и неорганизованным массам, хотя бы идущим под чужим знаменем, призыв к общей совместной борьбе против классового врага. Этот урок III Конгресс дал коммунистическим партиям, которые зарывались неосторожно вперед. Это – урок революционной стратегии, и этот урок не прошел бесплодно.

За последний год, сделавши – нельзя сказать чтобы ослепительные, но твердые – успехи, мы видим, как во всем мире, наученная русским опытом и пользуясь медленностью развития пролетарской революции, буржуазия подготовляет свои боевые кадры. В Италии один из ренегатов-меньшевиков Муссолини набрал банды фашистов из развращенных подонков городских улиц и при помощи этих вооруженных фашистских банд держит под своим террором всю Италию, и буржуазия с ее парламентом, с ее прессой, с ее университетами, академиями и церковью почтительно уступает дорогу этим бандитам: «Иди и владей». Ныне Муссолини – монархист и готов поддерживать все учреждения, которые служат делу продления гнета и эксплуатации трудящихся. Во Франции роялистские банды, которые были созданы для восстановления монархии, становятся излюбленным чадом господствующей буржуазии, боевыми отрядами против нарастающего коммунизма. Вот – неприкрытое буржуазное легальное государство с его парламентской демократической формой. Там происходит полуподпольно, на виду у всех, организация контрреволюционных шаек в предвидении того дня и часа, когда дело дойдет до роковой схватки пролетариата с буржуазией.

Это значит, что революция подготовляется в Европе, как и в Америке, систематически, шаг за шагом, упорно, с зубовным скрежетом. Она будет длительной, затяжной, жестокой и кровавой.

Мы взяли власть в Октябре почти что с налета. Мы застигли нашего врага врасплох. Только после Октября наша буржуазия и наши помещики стали мобилизовать контрреволюционные элементы и создавать фронты. Главные удары у нас были не до Октября, не до завоевания власти, а после завоевания власти. В Европе, насколько можно предвидеть, дело пойдет другими порядком. Уже до последней решающей схватки контрреволюционные элементы проявляют больше опытности, чем наши; у них несравненно более высокая культура и техника; они используют все резервы; поднимают на ноги все элементы; натягивают нити боевой организации; подчиняют себе всю прессу; создают свои фонды; имеют свой разбойничий фашистский авангард. После того как пролетариат в Европе овладеет властью, у контрреволюции уже не останется резервов для борьбы. Поэтому можно надеяться, что после завоевания власти европейский пролетариат гораздо прямее и скорее перейдет к социалистическому строительству. Но до захвата власти перед ним еще путь большой, напряженной и жестокой борьбы, а это, вместе с тем, значит, что вся мировая обстановка остается чреватой всякими неожиданностями.

Дипломатические переговоры, – которые я уже охарактеризовал в начале доклада, как затяжную канитель, – могут прерваться вследствие новых конфликтов. На Ближнем Востоке завязался кровавый узел, который еще не развязан. На Дальнем Востоке мы выставили в качестве щита Дальне-Восточную Республику, где рабочие и крестьяне, стремясь установить у себя советский режим и войти целиком в нашу федерацию, оказались вынужденными поддерживать режим демократии. Почему? Потому что американцы говорили, что Советская Россия должна быть разгромлена, так как она антидемократична. На Дальнем Востоке мы имели в течение последних лет всемирный пример небольшой мирной демократии, где народное собрание и министерства создавались на основе «самого лучшего» избирательного права. И что же? Эта страна была все время ареной оккупаций, ареной японского насилия, не только с ведома, но и при поддержке или при попустительстве одних и при прямом активном содействии других империалистических государств, прежде всего Франции.

Но и в Японии нагрелась под ногами имущих классов почва. Все говорит за то, что Япония переживает сейчас свой 1903 или 1904 год, накануне своего 1905 года, с той разницей, что расстояние между 1905 и 1917 годами в Японии будет покороче, чем у нас, ибо сейчас история работает гораздо более быстрым темпом, чем в те десятилетия, которые предшествовали мировой войне.

Вот откуда явная неуверенность в себе японских господствующих классов. Они оттягивают войска, потому что в этих войсках велась и, разумеется, на нашей территории будет вестись революционная пропаганда, которая падает на благоприятную почву. И они, оттягивая войска, пригласили нас на мирные переговоры, на которых они предложили не более и не менее, как оставить за ними половину Сахалина. Почему? Потому что там есть ценные ископаемые. Но естественные богатства пригодятся также и русскому народу… Наш представитель тов. Иоффе заявил там то же, что и наши представители в Генуе: «Россия не раздается и не распродается». Переговоры прерваны. Что это означает для завтрашнего дня, мы не знаем. Вот японский дипломат, который там вел переговоры, пригрозил нам пальчиком: «Вы знаете, что разрыв переговоров может вызвать последствия?». Последствия? – Мы их видали. Оккупация? – Мы видали уже оккупацию дальне-восточной территории.

Мы предлагали разоружение в Генуе. Нам было отказано в постановке вопроса в порядок дня. Мы предложили разоружение нашим ближайшим соседям. Румыния, как вы знаете, ответила: «Я согласна с вами разговаривать о разоружении, но предварительно подарите мне Бессарабию». 150-миллионный народ предлагает соседям сесть за общий стол, для того чтобы договориться о сокращении и облегчении военной ноши, и в ответ Япония на Дальнем Востоке прячет в карман половину Сахалина, а Румыния требует официального признания с нашей стороны принадлежности ей украденной ею Бессарабии.

Вот, товарищи, наше международное положение. Оно лучше, чем в феврале 1919 года. Не так давно еще Клемансо посылал свои военные суда к черноморским портам, к Одессе, а не то вчера, не то сегодня наши пределы покинул бывший министр, кажется, министерства Клемансо, Эррио, бывший и завтрашний министр. Он приезжал к нам, осматривался внимательно «на предмет восстановления сношений» и сказал мне в разговоре, примерно, так: «В сущности, ваша революция, конечно, с некоторыми изменениями, есть дочь нашей старой революции, но только мать еще не признала своей дочери». (Смех.) Я с своей стороны сказал, что эта формула очень счастливая, особенно если она убедит Пуанкаре (я не знаю, кем приходится он этой матери-революции: если это и сын, то особенный сын, о котором в русском языке есть определенное выражение). Во всяком случае, положение немного изменилось. Но опасности остаются еще в полной мере.

Армия и флот – вооруженный союз молодежи

Вот почему, товарищи, мы не можем разоружиться сегодня и не сможем, вероятно, и завтра. И вот почему наряду с хозяйственной и культурной работой для нас имеет огромное значение вопрос о нашей армии и флоте. Как мне пришлось говорить на собрании молодежи, сейчас наша армия и флот являются не чем иным, как военным союзом молодежи, У нас служит 1901 г., и мы добираемся до 1902 г. Связь армии с рабоче-крестьянской молодежью прямая, непосредственная и кровная. Через посредство армии мы в течение последних дней прощупали рабоче-крестьянскую молодежь на Украине и в Крыму. Мы произвели допризыв 1901 года. Здесь опять огромная разница с тем, что было в 1918 и 1919 г.г., когда не было государственного аппарата, когда крестьянин переминался с ноги на ногу и не знал, нужна ли армия. Теперь везде, даже в Крыму, который недавно освобожден, рабоче-крестьянская молодежь сплошь, без принуждения, добровольно, охотно и радостно вступает в ряды Красной Армии. Это настроение нужно закрепить и отлить в определенную форму политического признания. Это – величайшая задача всех наших органов и учреждений и, может быть, в первую голову, коммунистического союза молодежи.

Я уже сказал, что мы не можем надеяться на эмпирическое воспитание молодых рабочих в мастерских. Мы должны подходить к ним с известными обобщениями, характеризуя положение рабочего в обществе. Эта необходимость вытекает из характера переходного периода нашего общественного развития. Молодой рабочий должен знать не только свое место в обществе, в мастерской и на пашне, но должен знать свое место во вселенной. Вопрос о миросозерцании получает решающее значение.

Теперь нам необходимо подходить к молодежи рабочей, а во вторую голову, и крестьянской, с более законченным и более широким захватом. Теперь жизнь целого класса, целого народа поставлена ребром, и к социализму можно прийти только путем величайших жертв и напряжения всех сил, крови и нервов рабочего класса – только в том случае, если у рабочего класса будет твердое убеждение, что вот здесь, на этой земле, на этой почве мы должны создать новое, что здесь увенчание всех целей и что вне этого ничего не будет.

Борьба с религией – борьба за коммунизм