Тень и кость

– Сомневаюсь, что этот крепостной единственный, кто в это верит.

Я ничего не ответила. Не все думали как Ева или старый крепостной, но я достаточно пробыла в Первой армии, чтобы знать – большинство обычных солдат не доверяли гришам и не были преданы Дарклингу.

Через мгновение парень продолжил:

– Мой прапрапрадед был Черным Еретиком – Дарклингом, который сотворил Тенистый Каньон. Это была ошибка, эксперимент, порожденный его жадностью, возможно, вкупе со злобой. Я не знаю. Но с тех пор каждый Дарклинг пытался уничтожить нанесенный предком ущерб нашей стране, и я не исключение, – затем он повернулся ко мне, его лицо стало серьезным, пламя бросало тени на идеальные черты. – Я провел всю свою жизнь в поисках выхода из этой ситуации. Ты – мой первый проблеск надежды за очень долгое время.

– Я?

– Мир меняется, Алина. Мушкеты и винтовки – это только начало. Я видел оружие, которое делают в Керчии и Фьерде. Эпоха гришей подходит к концу.

Это была пугающая мысль.

– Но… но как же Первая армия? У них есть винтовки. И другое оружие.

– Откуда, по-твоему, оно взялось? А боеприпасы? Каждый раз, когда мы пересекаем Каньон, мы теряем жизни. Разделенная Равка не переживет новую эпоху. Мы нуждаемся в наших портах. В наших гаванях. И лишь ты можешь вернуть их нам.

– Как? – взмолилась я. – Как я должна это сделать?

– Помоги мне уничтожить Тенистый Каньон.

Я покачала головой.

– Ты безумен. Все это безумие.

Я подняла голову к дырам в крыше амбара и посмотрела на ночное небо. Оно полнилось звездами, но я видела лишь бесконечную тьму между ними.

Я представила себя в мертвенной тишине Тенистого Каньона: слепую, напуганную, без всякой защиты, кроме моей предполагаемой силы. Подумала о Черном Еретике. Он создал Каньон – Дарклинг, точно такой же, как тот, что сидит рядом, внимательно наблюдая за мной в отблесках костра.

– Что насчет той штуки, которую ты сделал? – спросила я, пока не струсила. – С фьерданцем?

Он вновь посмотрел на костер.

– Это называется «разрез». Он требует большой силы и сосредоточенности. Лишь некоторые гриши способны на это.

Я потерла руки, пытаясь избавиться от мурашек, которые побежали по телу. Дарклинг посмотрел на меня, затем снова на пламя.

– Если бы я разрезал его мечом, это бы что-то изменило в лучшую сторону?

Изменило бы? Я видела бесчисленное количество ужасов за последние пару дней. Но даже после всех кошмаров Каньона именно та картинка запомнилась мне больше всего, она преследовала меня во снах и в бодрствовании – разрезанное тело бородатого мужчины, раскачивающееся на ярком солнечном свете, прежде чем рухнуть на меня.

– Не знаю, – тихо ответила я.

Какая-то эмоция мелькнула на его лице, нечто похожее на злость или, может, даже на боль. Не сказав ни слова, он встал и ушел. Я наблюдала за его исчезновением в темноте и внезапно почувствовала вину.

«Не будь дурой, – уговаривала я себя. – Он Дарклинг. Второй самый могущественный человек в Равке. Ему сто двадцать лет! Ты не могла задеть его чувства». Но я вспомнила выражение его лица, стыд в голосе, когда он говорил о Черном Еретике, и не могла избавиться от чувства, что провалила какой-то своеобразный тест.

Двумя днями позже мы въехали на рассвете через огромные ворота знаменитых двойных стен Ос Альты. Мы с Малом тренировались неподалеку отсюда, в военной крепости Полизной, но никогда не бывали в самом городе. Ос Альта предназначался для знати: здесь жили военные и чиновники, их домочадцы и любовницы, а также многочисленный штат обслуги.

Я почувствовала укол разочарования, когда мы проезжали мимо магазинов, еще закрытых ставнями, мимо большого рынка, где несколько продавцов уже раскладывали товары, мимо узких улиц с прижатыми друг к другу домами. Ос Альта звалась городом-мечтой. Она была столицей Равки, домом гришей и местом, где находился главный королевский дворец. Но на деле выглядела так же, как рыночный городок в Керамзине, только больше и грязнее.

Картинка сменилась, стоило нам доехать до моста. Он был перекинут через широкий канал с маленькими лодочками, качающимися на волнах. На другой стороне проступала сквозь дымку совсем другая часть Ос Альты.

Пока мы переходили мост, я поняла, что его, оказывается, можно поднять – и превратить канал в гигантский ров, который отделит город мечты, лежащий перед нами, от непритязательного рыночного городишки, оставшегося позади. Перейдя на другой берег, мы будто попали в иной мир. Куда бы я ни взглянула, везде видела фонтаны и площади, зеленые парки и широкие бульвары, обрамленные идеально ровными рядами деревьев. Тут и там я видела, как разжигали очаг в кухнях на нижних этажах роскошных домов – и дневная работа закипала.

Улицы уводили наверх, и чем выше мы поднимались, тем больше и представительнее становились дома, пока наконец мы не добрались до очередной стены и очередных ворот – на этот раз золотых, – которые были увенчаны двуглавым орлом, символом короля. Вдоль стены я увидела стоящих в карауле воинов в полном боевом облачении – как мрачное напоминание о том, что, какой бы красивой ни была Ос Альта, это все еще столица страны, которая давно находится в состоянии войны.

Ворота распахнулись. Мы поехали по широкой дороге, посыпанной сверкающим гравием и обрамленной рядами элегантных деревьев. Справа и слева уходили вдаль ухоженные сады, окутанные утренним туманом. Над всем этим, поверх мраморных террас и золотых фонтанов, маячил Большой дворец – зимний дом короля Равки. Когда мы наконец доехали до огромного фонтана с двуглавым орлом на вершине, Дарклинг подвел своего коня ближе.

– Ну, что думаешь?

Я взглянула на него, затем вновь на искусный фасад. Дворец был больше, чем любое здание, которое я когда-либо видела: террасы полнились статуями, блестящие окна шли ряд за рядом в три этажа, каждое украшено тем, что, как я подозревала, было настоящим золотом.

– Он очень… большой… – осторожно начала я.

Парень посмотрел на меня, на его губах заиграла слабая улыбка.

– Я думаю, что это самое уродливое здание, которое я когда-либо видел, – прокомментировал он и направил своего коня вперед.

Мы выбрали дорожку, огибающую дворец и удаляющуюся вглубь парка, петляющую мимо живой изгороди лабиринта, круглой лужайки с колонным храмом в центре и огромной теплицы с запотевшими от конденсата стеклами. Затем мы заехали под кроны небольшой рощицы, достаточно густой, чтобы казалось, будто мы очутились в лесу, и двинулись через длинный темный коридор, образованный ветвями, сложившимися в плотную плетеную крышу над нами.

Волоски на моих руках встали дыбом. У меня появилось то же чувство, что и при пересечении канала – словно мы проходили через границу двух разных миров. Когда мы выбрались из туннеля на слабый солнечный свет, моим глазам открылось стоящее на склоне пологого холма удивительное здание, подобного которому мне видеть не приходилось.