Ящик Скиннера

Ян Чжинсен повесил трубку и громко крикнул:

– Ян Чжан!

Мальчик медленно вошел в двери гостиной. Он до сих пор не переоделся, даже не снял рюкзак и ботинки. Но прятаться от отца вроде не собирался.

Ян Чжинсен поднял сына и осторожно переставил в самый центр комнаты. Снял с него рюкзак и повертел в руках.

Рюкзак был самый обыкновенный – с надписью «Ультра», отпечатанной неоновыми буквами. Дешевая ткань истрепалась на швах, на ней пестрели чернильные пятна разных форм и размеров.

– Это твое? – Ян Чжинсен потряс рюкзаком, так что книги и пенал внутри загремели.

Ян Чжан не отвечал, стоя с опущенной головой.

– Говори! Твое или нет? – Ян Чжинсен толкнул мальчика в плечо.

– Нет, – тихо произнес сын.

– Зачем ты заставил другого поменяться с тобой рюкзаками? А? Ты хоть знаешь, сколько стоил твой? А этот? – Ян Чжинсен в ярости швырнул рюкзак на пол. – Да что с тобой такое?

Внезапно Ян Чжан поднял подбородок. Лицо его было спокойным – он даже улыбался.

– А мой рюкзак ты узнал бы?

Ян Чжинсен остолбенел. Взревев, он занес руку и залепил сыну увесистую пощечину.

От удара легкое тело Ян Чжана завалилось набок, и он с громким стуком упал на пол. Разъяренный, Ян Чжинсен наклонился и за рукав дернул его вверх, собираясь ударить снова.

Из носа и разбитой губы Ян Чжана текла кровь. Он слабо отбивался, выгибая шею, а потом крикнул, глядя на стену гостиной:

– Мама! Мамочка!

Жалобный голос заставил Ян Чжинсена замереть с занесенной для удара рукой. Непроизвольно он перевел взгляд на стену. Жена смотрела на них с портрета в черной рамке, и в ее глазах ему почудилась мольба.

Мужчина ослабил хватку, и Ян Чжан повалился на пол. Он свернулся в клубок и продолжал тихонько плакать, бормоча:

– Мамочка… Мамочка…

Ян Чжинсен стоял над ним с беспомощно повисшими руками, ловя воздух ртом. Когда он снова смог нормально дышать, то указал сыну на его спальню:

– Иди к себе! Сегодня останешься без ужина.

Ян Чжан неловко поднялся с пола, прошел к себе в комнату и захлопнул дверь.

* * *

Ян Чжан сидел тихонько, не включая свет изредка оглашая темноту сдавленными всхлипами. Постепенно он перестал плакать, слезы на острых скулах подсохли. Он тихонько потрогал горящее лицо, на котором уже проступали выпуклости – следы отцовских пальцев.

Мальчик был спокоен – он не казался ни напуганным, ни сердитым. Он продолжал ощупывать след пощечины и прислушиваться к звукам из гостиной.

Наконец там заскрипел диван, с которого встал отец. Раздались тяжелые шаги в сторону спальни, потом хлопнула дверь, и все стихло.

Ян Чжан не шевелился. Просто сидел, внимательно слушая, пока не стало ясно, что отец спит. Тогда он соскользнул с кровати на пол и забрался под нее. А мгновение спустя вылез наружу, держа в руках небольшую металлическую коробочку. Сел, прислонившись к кровати спиной, и откинул крышку. Внутри лежали припасы – остатки разной еды. Там было несколько кусков хлеба, раскрошенное рисовое печенье, половина сосиски, начатая упаковка крекеров и несколько стаканчиков пудинга. При свете луны, лившемся в окно, мальчик покопался в коробочке, что-то достал оттуда и положил в рот. Он жевал не медленно и не быстро – размеренно, неотрывно глядя в угол комнаты.

Покончив с едой, Ян Чжан вернул коробочку на прежнее место под кроватью, стряхнул с себя пыль и стал готовиться ко сну. Раздеваясь, нащупал что-то твердое в кармане куртки. Вытащил оттуда ключи на связке, разложил их на ладони, немного с ними поиграл, а потом подошел к окну и широко его распахнул.

Прохладный ночной воздух освежил разгоряченное лицо. Мальчик сделал глубокий вдох, размахнулся и швырнул ключи в темноту. Высунулся из окна, но внизу было черным-черно, и он не смог ничего разглядеть. Мгновение спустя до него донесся тихий звон. Слегка разочарованный, Ян Чжан бесцельно таращился в ночь. В нескольких квартирах в здании напротив еще горел свет; сквозь занавески на окнах видны были люди, ходящие взад-вперед.

На лице у мальчика появилась слабая улыбка. В одном белье он забрался на подоконник и сел, обхватив себя руками, в молчании наблюдая за светящимися окнами.

* * *

Спор о юрисдикции над делом решился быстро. Полиция Цзянбина отозвала свои права, предоставив полиции Чанхона заниматься сбором доказательств и передачей дела в суд. Когда Фан Му узнал об этом, то сказал Бьян Пиню, что хочет участвовать в процессе. Капитан дал согласие.

По мнению Фан Му, мотивы Люо Цзяхая так и остались невыясненными. В деле имелись три жертвы; при этом смерть Шен Сянь являлась, скорее всего, самоубийством, а Сан Наннан и Цин Юмей убил Люо Цзяхай. Сан Наннан получила более двадцати ударов ножом, Цин Юмей также была зарезана. На первый взгляд все выглядело так, будто оба убийства совершены из ненависти. Но каков был глубинный мотив, заставивший Люо Цзяхая убить двух разных людей в двух разных местах? Что за запах, о котором он упоминал? И если этот запах связан с сексом, то каким образом?

Фан Му получил доступ к досудебным материалам из полицейского участка. Они подтверждали, что с момента ареста Люо Цзяхай не отрицал факт совершения им преступлений, но говорить о мотиве отказывался. Отсюда следовал вывод, что он решительно настроен умереть – за такие преступления всегда выносят смертный приговор. Тем не менее по китайскому уголовному законодательству, если действия со стороны жертвы привели к преступлению на почве страсти, казнь может быть отложена, а это означает пересмотр дела через два года принудительных работ. И если у убийств, совершенных Люо Цзяхаем, была какая-то значимая причина, он намеренно лишал себя последнего шанса избежать смерти.

Фан Му понимал, что добиться правды от человека, готового умереть, будет очень и очень нелегко, но все равно хотел попробовать. Кроме того, у них с Люо Цзяхаем был кое-какой уговор.

* * *

Все улики по делу были перевезены в Чанхон, включая тела двух жертв. В тот день, когда Люо Цзяхая доставили в морг для опознания останков, Фан Му находился там же. Он стоял в дверях и наблюдал за тем, как двое полицейских сопровождают заключенного внутрь.

Люо Цзяхай шел, спотыкаясь, поскольку ноги у него были скованы. На пороге морга из глаз у него полились слезы. Он нашел взглядом Фан Му и дрожащими губами пробормотал что-то вроде благодарности.

Фан Му стало неловко. На самом деле он не исполнил своего обещания устроить Люо Цзяхаю последнее свидание с Шен Сянь; сегодняшнее посещение морга было лишь частью рутинной процедуры опознания тел. Глядя, как двое полицейских заводят Люо Цзяхая в морг, Фан Му на мгновение задумался, а потом отозвал одного из них в сторону.

– Когда закончите с опознанием, дайте ему немного задержаться там – с условием, что он не будет прикасаться к трупам.

Довольно долго в морге было тихо; из-за дверей доносились лишь приглушенные рыдания. Полицейский проявил неожиданную снисходительность и дал Люо Цзяхаю целых пятнадцать минут, прежде чем вывести его. Тот появился на пороге с лицом, выражавшим одновременно скорбь и облегчение. Утерев нос рукавом, прошел прямо к Фан Му и отрывисто бросил:

– Поговорим?

Несколько секунд юноша смотрел ему в глаза, потом ответил:

– Ладно.

– Но у меня есть условие.

Фан Му кивнул:

– Говори.

– Беседа с глазу на глаз, никакой аудио- или видеозаписи. И вы не разгласите того, что я вам скажу. Никому.

– Хорошо. Это нетрудно устроить.

Чтобы лишний раз не волновать Люо Цзяхая, Фан Му распорядился отвести его не в допросную, а в небольшой кабинет для совещаний на третьем этаже. Они подождали, пока придет лифт, и когда двери уже раздвигались, Фан Му услышал за спиной торопливые шаги.