Апология

Яша не знал возраста дяди Вани, но понимал, что тот уже солидных лет, а ведет себя совсем как юноша. Это немного раззадорило его, и мальчик задумался о том, как проведет время в своем отсутствии, быть может, все печали забудутся, а по возвращению родные вылечатся. Если оно вообще будет. Возможно, Казимир Иванович сжалится, отправит Марию Федоровну с Идой в город на полное лечение, а там уже и переезд не за горами. Потеряв всю свою детскую натуру, Яша не забыл какого это – мечтать.

Разглядывая облака, зреющие на деревьях почки, что время от времени задевали витиеватые волосы, парень всячески пытался отгонять как назойливую муху свои депрессивные мысли. Когда густой лес сменился на огромные русские поля, усаженные пшеницей, в нем проснулось что-то патриотичное, а себя мысленно назвал эстетом, ведь всегда восхищался подобным красотам. Все вокруг волшебно отливалось на солнце, кое даже через козырек фуражки попадало в глаза Яше. Прищурившись, разглядывал лес, за которым, казалось, нет ничего, абсолютный конец планеты. Он не знал что его окружает, верил в то, что где-то в мире есть огромный черный обрыв, где перестает существовать космическое тело. Задумавшись о вечном, парень совсем не обращал внимания как дядя Ваня то и дело постоянно оборачивается, нервно ведя худым плечом, проверяя, не подсел ли Яша к нему поближе, ибо не хотел контактировать с заразным человеком, как и все остальные жители деревни. Дяде Ване, верно, нужны были деньги, кои каждый раз за перевозку Марии Федоровны предоставлял ее кавалер, от того, не побоявшись тяжелой болезни, принялся за работу. Не смотря на свою осторожность в общении, стараясь максимально соблюдать границы, дедушка волновался за юношу, его самочувствие и настроение, потому постоянно поднимал различные темы для разговора, не давая парню унывать.

Дорога была длинной, но Яша ни на секунду не сомкнул глаз, ведь с нетерпением ждал, пока его взору явится волшебное место. Большую часть поездки земляки вели абсолютно непринужденные диалоги, однако в основном молвил дедушка, ведая то о семье, то о его молодости, парень же не стремился делиться своей судьбой. Когда начал день близиться к ночи, мужчина рассказал о том, как каждый раз при поездке в город поет с Марией Федоровной, даже в басистой манере поделился строками, но те Яше были совершенно не знакомы. Он знал, что у людей из более богатого класса дома имеются граммофоны, а обеспеченные барышни частенько бывают в операх. Однако ни первого, ни второго, парень никогда не видел. Все знакомое ему являлось только народным творчеством, но не более. Прекрасно понимая это, с некой насмешкой, дядя Ваня решил посвятить его в более высокую культуру, что не могло не заинтересовать путешественника. Яша внимательно слушал, но время от времени отвлекался, утопая в собственных мыслях. Тревога, под веселые разговоры, тем не менее, оставалась на месте, ко всему прочему, тьма, обволакивающая все вокруг, будто возвращала в тот кровавый день. Так и не смог поверить в то, что Фимы больше нет, а ее тело сколько лет как утащили волки, а возможно, и другие хищники, в гущу леса. Помимо собачьей смерти, он корил себя и за то, что ему не удалось с почестями похоронить любимицу.

Преодолев границу с городом, Яша, захватив дыхание, с восторгом наблюдал за горящим в окнах горожан светом, приоткрыв рот, разглядывал блестящие автомобили, рядом с которыми проезжали такие же ямщики с лошадьми и прицепами, совсем не похожими на повозку, на кой те добирались. Средство перемещения богатых напоминало настоящие кареты из сказок. Люди же вовсе не походили на тех, что парень ежедневно встречал на просторах деревни: длинные пальто, пенсе на носу у мужчин и красивые шляпки у женщин. Яша даже немного покраснел, ведь его незыблемая одежда, галоши, зипун и фуражка, не один год пережившие с ним, совсем не походили на наряды просвещенного народа. В отличии от не скромного, несколько невоспитанного, взгляда парня, горожане либо не обращали внимания на крестьян, либо глядели на них как на нечто нелицеприятное. Дяде Ване хотя не в первой находиться в подобной обстановке, но тот тоже, скукожившись, вел лошадку, тихо подгоняя.

Вскоре трясучка остановилась, а кобыла удрученно фыркнула. Дядя Ваня, таким же уставшим голосом объявил, что путь окончен. Медленно вступая на пол, Яша впервые ощутил его твердость, почувствовал под собой асфальт, и словно ребенок в стадии изучения окружающего мира, принялся его разглядывать. Беззвучно улыбнувшись, позабавившись с нелепого вида парня, дядя Ваня подошел к огромному дому, а после потянул на себя дверь. Оторвавшись от разглядывания продолговатых камушков, больше напоминающих кирпичи, Яша взволновано шагнул за ним. Внутри он увидел большую парадную, походящую на настоящий музей, с полукруглыми окнами, стенами с идеально легшей, без каких-либо комочков или недочетов, краской, и огромная люстра под громадным потолком. Застыв, Яша глядел по сторонам, совсем не заметив, как его спутник поднялся на несколько ступенек такой же волшебной лестницы, и выжидающе глядел на парня. Очнувшись от завороженного состояния, тот побежал по ступенькам, с волнением прикасаясь к гладким поручням.

Внутри Яши все будто сжалось, а горло пересохло. Он был абсолютно не готов вести серьезный разговор, общаться со столь важным человеком и уж тем более просить у него благодетельствовать. Оказавшись на пороге квартиры, трясло, словно испуганную лань, а ладошки потели. Дядя Ваня постучал ровно пять раз, соблюдая паузы. Возможно, это был некий шифр. Послышались глухие и тяжелые шаги. Дверь приоткрылась, а из нее выглянуло плотное лицо с обвисшими щеками и озлобленным взглядом. Молча мужчина отворил дверь, напротив предстал полный человек в длинной ночнушке, которая облегала его живот, а в руках тлела папироса.

– Чем обязан? – не поздоровавшись, с неприятной уху интонацией, произнес хозяин.

– Уважьте, сын Марии Федоровны, – покраснев, произнес дядя Ваня.

– Чем обязан? – абсолютно идентично повторил мужчина.

Яша тоже стал походить на помидор, и выжидающие глядел на дедушку. Ему хотелось просто убежать, забыться, а после уделить прогулке по городу несколько часов, ежели не суток. Чувство ответственности и долга пред семьей грызло его за излишнюю скромность, но тот все молчал, не прикладывая усилий выдавить и слова. Дядя мысленно уже пожалел, о том, что после стука не ушел из парадной, а остался, решив представить мальчика. Уж очень не хотелось заставать Казимира Ивановича не в самом благоприятном расположении духа, а уж о договариваться о чужих проблемах – тем более. Легко толкнув локтем, подал парню знак, что далее разговор вести стоит ему самому. Этим жестом так же укорил себя, позабыв, что Яша в его представлении – ни что иное как подвальная крыса, переносящая заразу.

– Она отправила меня сюда просить благостыни у вас, – тихо, почти не заметно, выдавил. В ответ мужчина недовольно прогудел, вдохнув огромный клубок в такие же массивные легкие.

– Сколько? – отрезал тот.

– Она не… – мальчик совсем позабыл, называла ли Мария Федоровна точную сумму, ведь в его память врезалось только то, что требуется доктор и продукты. От волнения половину слов совсем позабыл, общался отрывисто, вырывая большую часть важнейших факторов из сути. – Вы можете дать мне работу?

Понимая какой каламбур получается заместо взрослого диалога, Яше захотелось провалиться сквозь землю. Он почувствовал, будто после полу немой фразы теперь не заслуживает и крошек с барского стола, а уж тем более дружелюбной руки помощи. К его удивлению, через приоткрытую дверь удалось углядеть, как Казимир Иванович, приторно усмехнувшись, приподнял брови. Для него, стало быть, такое явление несколько необычное. Яша уловил этот азарт во взгляде хозяина и совсем остолбенел, обратив внимание на то, что мужчина, казалось, несколько повеселел.

– В ногах правды нет, – произнес Казимир Иванович знаменитую пословицу уже с более приподнятым настроением.

Дядя Ваня, простившись, решил увильнуть от последующих бесед и направился обратно к лестнице. В прочем, в тот день внутрь его и не звали. Он уверенной походкой, отстукивая странный ритм, спустился вниз, и Яше не осталось ничего, кроме как перешагнуть порог. Теперь он чувствовал, будто его бросили, а если Казимир Иванович выставит из дома – до деревни пешком точно не доберется. Тревога разрасталась все сильнее, а излишнее спокойствие, и в то же время игривое настроение мужчины, напрягало.

Разувшись, Яша вновь хотел встать, исследуя квартиру, подобно как пару минут назад, ведь обиталище походило гораздо больше на музей чем парадная и улицы города. Вместо того чтобы якшаться с знакомым только за глаза человеком, раз за разом возвращаясь в печальные темы, имел охоту мечтать только о спокойном времяпрепровождении. Жилище манило не только необыкновенными картинами, позолоченными вазами на тумбах, но и ее опрятностью, абсолютным отсутствуем привычного запаха затхлости и пыли. Глядя на столь неповоротливого Казимира Ивановича, парень еще больше поражался честолюбию мужчины, ведь тот больше походит на лентяя, нежели на аккуратиста. Странно, что в обстановке, наделенной множеством предметов вроде небольших скульптур или растений, совсем непривычных глазу, Яша вообще обратил внимание на чистоплотность хозяина. Неуклюже шагая за ним, разглядывал арки в различные комнаты, никак не мог поверить, что люди действительно живут в таких огромных покоях.

Они оказались в комнате, посреди которой расположился деревянный стол с ажурными ножками, а на нем ваза с множеством фруктов. Еще бы чуть-чуть, и у мальчика потекли слюни от увиденного натюрморта. Скромно присел на край мягкого стула, стараясь мысленно распланировать предстоящий разговор. Лишь бы не упасть второй раз в грязь лицом. Пытался собрать все свои силы, направив их на уверенность в себе. Казимир Иванович в свою очередь выглядел абсолютно раскрепощенным, уверенно стоящий на ногах, его движения вовсе нельзя было назвать скованными. Он достал из серванта два бокала, а затем с неизменной ухмылкой поставил их на стол. Этого, вероятно, никто не мог предугадать. Верно, хозяин хотел разделить старинную бутылочку вина, неожиданно появившуюся на столе после хрустальной посуды, с пришедшим гостем. Внешне несколько скупой Казимир Иванович, решил поделиться чем-то, стоящим в круглых цифрах как дом семьи Б-кейн. Конечно, видя как красная жидкость, бурля наполняет бокал, Яша не понимал ценность напитка. Прежде он лишь однажды попробовал спирт, а после старался не связывать алкоголь со своей жизнью. Он только сильнее окунал парня в привычное опустошенное состояние. А зачем это нужно?

Любой другой на его месте насторожился бы пить подобное из чужих рук, но Яше и мысль в голову не приходила, будто в бокале может быть отрава. С отвращением, но диким интересом, тот пытался понять от чего все это происходит. Хозяин дома торжественно приподнял один, покрутил, а после медленно вдохнул ядреный аромат. Подобное поведение казалось малахольным и непонятным.

– Изопьем же за твое мужество, – немного наклонившись, произнес Казимир Иванович, набрал немного вина в рот, и только спустя несколько секунд сглотнул.

Яша молча, но быстро, отпил гораздо больше за раз, удалив дневную жажду. Опробованное оказалось очень терпким, ему хотелось скорчить лицо, но парень сдержался, лишь бы не обидеть мужчину. Сказанное Казимиром Ивановичем ему показалось абсолютно непонятным, вводящим в бесконечные рассуждения о самом себе. Ему не было приятно слышать подобное, сердце оставалось холодным, а комплименты совершенно не к слову.

– Что же такого я сотворил? – непроизвольно передернулся и полушепотом, еле слышно, задался очевидным вопросом.

– А как же? Мог бы и деньжат попросить, а ты так. Уважу.

– Могу ли я христарадничать иначе? Мать и сестра сильно болеют, врач нужен да продукты. К кому еще обратиться? А деревне я себя ничем полезным занять не могу, потому приехал я сюда на заработки.

– О чем и говорю. Похвально.

Напряжение, по крайне мере мышечное, немного начинало спадать на нет, расслабляя. Алкоголь проникал в кровь, мозг менял свое состояние. Это происходило настолько плавно, в отличие от предыдущего опыта, что парень совсем не замечал, как медленно текут его мысли. Казимир Иванович замечал невежественность в отношении вина, от того подливал каждый раз все меньше, однако и сам, видать еще до прихода гостей, был хорошеньким. Их контакт наладился, а означало это как раз то, что расчетливый хозяин добился нужного результата. Когда Яша перестал стесняться, общаться стало гораздо легче. Он понимал, эк утром гость будет чувствовать испанский стыд за свое раскрепощённое поведение, но гораздо сильнее возвышал значимость того, что происходит в конкретный момент. Общение шло непринужденно, Казимир Иванович все больше узнавал о простой жизни через уста ее представителя, хотя ему и казалось, будто существование собеседника совершенно скучное, но тот не подавал виду, внимательно слушая.

Время, казалось, не расходовалось в пустую, ведь разговаривать стало интересно обоим. Так шло до того момента, пока хозяин не вернулся к сути приезда Яши. Тот стал вновь говорить о ситуации в стране, о современностях, что были так чужды гостью, не забывая о работе. Совсем не так Яша представлял свою предстоящую деятельность. Среди предложенных заданий не было ни животных, ни полей с косарями, ни даже огорода. Встреча двух противоположностей завела в тупик не только парня, но и нанимателя, ведь тот встретил абсолютно непригодного человека, которого стоило куда-то устроить. Быть может, пришел к Казимиру Ивановичу другой неумеха, в абсолютно другое время – он просто отослал куда подальше, но Яша занимал не последнюю позицию среди тех, кому мужчина мог протянуть руку помощи. Но и далеко не первую, чтобы просто отдать ему деньги и отпустить с миром.

Более подходящим для хозяина казалась работа с трамваями, ведь только ее тот и мог предложить. Нехватка ремонтного персонала как нельзя кстати была на руку, но без царька в голове Яша не только не умел обращаться с обыкновенными гаечными ключами с подобными предметами, но и вовсе отнекивался от подобного рода деятельности. Об обучении, поступление куда либо, конечно, идти речи не могло. Работа должна была появиться здесь и сейчас, иметь сменный характер. Тогда диалог перешел в самое неприятное русло.

– Ты же знаешь, чем сейчас народы дышат? – задорно, но устало, спросил Казимир Иванович.

– Свежим воздухом дышат мои сородичи, – несколько дерзко, с присущей ему консервативностью, отвечал Яша. Так он говорил только от помутнённого вином рассудка. – А ваши – копотью и дымом.

Казимир Иванович посмеялся. Не от резкости суждений. Вовсе нет. От слов, звучавших как размазанная каша. Однако и пришедший мальчик, совсем не походил под градусом на того, кого мужчина видел прежде.

– Россия живет сейчас ни чем иным, как мыслями о судьбе народа, – услышав это, Яша внутри себя совсем поник, ведь эти темы так заели его еще на малой родине. – И среди горожан есть те, кто хочет разгромить православную Русь. Чудится мне, будто единственное на что ты способен – стать приказчиком.

Меча искры, Яша только недовольно вдохнул, опустив взгляд. Понимал, стоит спросить его чем конкретно придется заниматься, но Казимир Иванович был тем человеком, который за словом в карман не полезет. Сам все объяснял, стараясь сделать это максимально простым языком. Отрекания сошли на нет, а парень совсем замолчал, погружаясь в глубины своего сознания. Половина слов из уст хозяина тому была не ясна, даже обычные предложения воспринимались с трудом. Политическая ограниченность юноши была понята и Казимиру Ивановичу, но в какой-то степени это стало удобным фактом. Однако взгляд на ситуацию с двух сторон монет: провинциального человека легче склонить на свою сторону, но ему не будет понятно к чему конкретно тот склоняется и почему, а объяснять это – время. Время, которого нет. Термины революции и контрреволюции, конечно, не обошли Яшу, но сильно погружаться в это, отделять гречку от риса, ему не совершенно хотелось. В отличие от сестры и сверстников, он не занимал свое время тем, чтобы штудировать политические или около политические трактаты с неугомонной жадностью.

Основной задачей новоиспеченного работника являлось ничто иное как донос самому Казимиру Ивановичу на коллег, в случае разговора среди коллектива о свержении власти или же о подготовляющихся стачках. Делалось это в случае пресечения любого революционера или их приверженца. На самом деле, полагается, что за порядком должны следить сами фабриканты или помещики (конечно, не брать в счет те предприятия, где без помощи приказчиков и управляющих не обойтись), но казалось, что именно сей хозяин слишком ленив для этого, и проводит свое «трудовое» время несколько иначе. Он и ранее думал о том, что стоит найти нужного человека, но руки никак не доходили до поиска, а оставлять собственных рабочих на произвол судьбы никак нельзя.

Объяснения деятельности давались с трудом, и хотя Яша кивал, делая вид, будто все понимает, Казимир Иванович замечал его состояние, решил обсудить эту проблему следующим днем. Однако парень снова противился. Он буквально рвался в бой, ожидая начала рабочего дня. Происходило это по одной и той же причине – алкоголь в крови, который так желал выплеснуть все свои эмоции, кои так резко сменялись. Отказывать хозяин не стал, хотя и продолжал внутри себя глумиться над Яшей. Стараясь скорчить серьезное лицо, просил его лишь об одном – первое время не выделяться из рабочей массы, ведь если те примут его за «своего», пробираться в новое повальное увлечение рабочих-пролетариатов станет гораздо легче. Такой жест может показаться недостаточно человечным, даже лицемерным, но Казимиру Ивановичу была явно важнее слаженная работа коллектива, без образующихся в нем проплешин, нежели двурушничество его подопечного в глазах рабочих. Итог разговора был таков – сыграть на один день обыкновенного гражданина, а после, по результатам, сделать выводы как правильнее вести себя в будущем.

Яше нравилась перспектива жителя Петрограда, а от полемики старался всячески бежать в обсуждении. Безмолвное кивание головой, отстраненный диалог – совсем не то поведение, которое обыкновенно ожидает человек, дающий работу. Казимира Ивановича с легкостью можно было отнести к людям, которыми движет чаще не разум, а настроение, и только потому, тот совершенно не хотел гнать в шею гостя, к тому же в кой-какой степени приближенного к нему. Он пытался уверить себя, что никто иной, кроме человека из деревни, совершенно отстраненного, не имеющего какого-либо взгляда на власть, нельзя нанять на это же место.

Еще бы пару бокалов, и будущий рабочий уснул прямо за столом, но день подходил к ночи, потому хозяин направил того в одну из почивален для гостей.

Глава 3. Мгновенье счастья.

Утро началось с тяжелой головы, помутненным рассудком, ярким рассветом из-за длинных штор. На секунду он совсем забыл где находится, а увидеть первым делом перед собой девушку – более чем не ожидал. Незнакомка выглядела достаточно тихой, воспитанной, совсем не конфликтной, об этом свидетельствовал и ее внешний вид: черное платье без единой складки, поверх которого приятно глазу сидел белый фартук. Но она испугала его не на шутку. Теперь сталось ясно – хозяин дома вовсе не аккуратист, а лишь достаточно богат чтобы обеспечить это. Прежде Яша никогда не видел прислуги, но взбудоражило его, надо полагать, только ее неожиданное появление. Домработница мягко назвала час, объявила, что парню уже пора собираться на работу и удалилась, не забыв упомянуть о дожидающемся завтраке. Все вокруг казалось совершенно не вообразимым, чувствовал себя не просто дворянином, а настоящим царем, однако он прекрасно осознавал, что эта оболочка превосходства отнюдь не на долго. В воспоминаниях о прошедшем чествовании осталось совсем мало, но свою основную задачу парень помнил беспрекословно, хотя и не понимал до конца.

Вся смелость с осанистостью Яши на утро исчезла так же, как алкоголь из крови, оставляя за собой лишь мигрень. Неприятное состояние, пробуждение с «четырех ног», бесспорно, давало о себе знать каждую секунду. Горничная была примерно такого же возраста, как и сам гость, она даже несколько заинтересовала его, но разговор их абсолютно не сложился. Все, что удалось узнать Яше – имя девушки. Марта Семеновна. Тогда он, услышав столь непривычную слуху служебную субординацию от сверстницы, впервые назвал себя полным именем. Никто никогда не обращался к нему как к Якову Марковичу, потому прежде вовсе не ассоциировал себя с ним. Новое с интересом хотелось изучать, но птичья болезнь препятствовала во всем. Тогда то, Яков Маркович, и пожалел о сказанных ранее словах. Тем не менее, он не мог не то что отказаться от них, а просто постеснялся бы рассказать о своем недуге.

На одной из волшебных карет, предоставленных Казимиром Ивановичем, Яша поехал до депо. Его не покидало волнение, страхи о непринятии в коллективе, и, что гораздо страшнее – рассекречивание «агента». Ведь в таком случае рабочие могли бы распустить кулаки, устроив самосуд над парнем. Его прежде депрессивное состояние, ночью сменившее себя на бескручинное настроение, потихоньку возвращалось на своя. В мутном окне, как и прежде, виднелись красоты, но не было такого же восторга, какой парень ощущал, завидев город впервые. Яков перебивал все слова, высказанные под алкогольным опьянением, не осознанно краснел, ругая себя. Так же не покидали мысли, каков же обыкновенный рабочий, если Яшу доставляют на столь необычном средстве перемещения? Логично подумать, что человек, абсолютно не знакомый с местной культурой не справится с познанием столицы в одиночку, а тратить на него время некому. Так что, Казимир Иванович сделал на первый раз поблажку, не задумываясь о том, как его подопечный будет выкручиваться. Все-таки, даже если застукают – судить будут его же, ведь грозного хозяина боятся, не станут перечить.

Парня словесно выпнули из кареты, перед ним явилось небольшое кирпичное здание с железными дверями. Кучер мгновенно увез повозку, а Яша лишь печально наблюдал за ее удалением. Снова взгрустнул, затосковал по дому, но медленно поплелся к рабочему месту. Ох, как сильно ему не хотелось там находиться. Даже думал о том, чтобы дать волю эмоциям, бежать куда подальше. Как бы не так! Обещание матери – есть выше обещания самому себе. И уж если такой высокопоставленный человек как Казимир Иванович изволил его назвать мужественным, быть может оно так на самом деле? Не спеша, прогулочным шагом, он направился ко входу. Наконец выдался шанс на краткое время побыть одному. Солнце красиво выглядывало из-за туч, оно отливалось на высочайших окнах депо, отражалось, создавая иллюзию, будто внутри ничто иное, как тьма. Рядом чудесный парк с красивыми деревьями и клумбами, частично прикрывающий дома горожан. Он пробуждал внутри что-то теплое, напоминающее пусть и очень отдаленно, привычный глазу лес. Надежда на то, что однажды сможет прогуляться по нему зарождалась где-то глубоко внутри и стремительно прорастала вверх. От чего-то Яша даже вспомнил Марту Семеновну, предположил, что с оказаться там с ней было бы чудесно. Почему именно с ней? Сам не знал. Это была спонтанная мысль, не имеющая своих корней, внезапно появилась, и точно так же пропала.

Тяжелая дверь отворилась, оттуда вышли двое парней, на вид чуть старше самого Яши. Его плечи опустились, стал сутулиться и потупил взгляд. Пелена скованности накрыла парня, казалось, будто рабочие глядят на него совсем не доброжелательно, а их папироски в руках только придают пафоса. Вечно избегающего общества людей, сложно заставить в один миг, инда с секретным заданием, вести себя абсолютно раскованно. Ожидая насмешек, сложил руку в глубокий карман брюк, а второй сильнее натянул фуражку на скошенный лоб. Вдохнул по больше воздуха, ведь знал, что не может просто зайти, не завязав диалог. Глаз старался не поднимать. Ему безумно повезло, ведь один юноша, из которого так и лилось желание к общению, решил заговорить. Он явно не выражал негатива, но Яше все чудилось иначе.

– Что за диво? – громко произнес тот, состроив подобие улыбки. – Новая частичка нашего рабочего общества?

На щеках Якова появился румянец. Его трясло все сильнее, ведь если парни заметили на чем тот добирался – ему явно не поздоровится. Взглянул из-под козырька на двух ребят, кои с интересом того приняли. Они совсем не походили на Казимира Ивановича, но отдаленного напоминали жителей малой родины: длинные, не подходящие по размеру штаны на одном, на втором – такой же огромный комбинезон, оба в запачканных рубашках. Разговорчивый пытался стереть со лба копоть некогда белой перчаткой, но все четно.

– Так точно, – под сурдинку произнес Яша.

– Умеешь ли что? – втянулся в диалог второй.

– Учусь!

– Похвально. Я тоже пришел сюда без нужных знаний, жизни другой не было, – сознался, сбрасывая пепел. – Как звать то?

– Яков Маркович, – вспоминая краткую утреннюю беседу, решил, что иначе в городском обществе не обращаются. Рабочие засмеялись. Пришедший только сильнее смутился.