Тот, кто убивает дракона

* * *

Вечером 14 мая в квартире у Даниэльссона была пирушка. Если верить госпоже Холмберг, она началась около девяти (громкие голоса, смех и пение) и примерно через час превратилась черт знает во что. Они включили проигрыватель на полную громкость и, по слова госпожи Холмберг, слушали исключительно Эверта Таубе, в то время как сами подпевали припев.

– «Вальс кочегара», и «Бриг „Блюбед“ из Хала», и «Фритьофа и Карменситу», и я еще не знаю что, но это никак не кончалось, – объяснила госпожа Холмберг.

Подобное случалось и раньше, и, поскольку она сама немного боялась Даниэльссона, позвонила одной из соседок и попросила о помощи. Бритт Марии Андерссон, молодой женщине, живущей в их доме на самом верху.

– С Даниэльссоном, конечно, было мало радости общаться, – объяснила госпожа Холмберг. – Даже если это звучит ужасно, когда речь идет о покойнике. Высокий и здоровый мужчина, который пил целыми днями. Я помню, однажды он решил помочь мне войти в подъезд и был так пьян, что завалился и чуть не опрокинул меня и мои пакеты.

– Значит, тогда вы позвонили вашей молодой подруге, Бритт Марии Андерссон, и попросили ее помочь вам, – констатировал ассистент Стигсон, который сам проводил допрос, записал его на магнитофон и сейчас зачитывал вслух распечатку.

– Да, она отвечает за порядок. Может также резко поговорить с такими, как Даниэльссон, поэтому я не в первый раз просила ее о помощи.

– Вам известно, что эта Андерссон тогда сделала? – поинтересовался Стигсон.

– Госпожа Андерссон, она не девчонка какая-то. Она в разводе, или, может, ее муж ушел, а то и умер. Этого я на самом деле не знаю. Но она спустилась и поговорила с ним, поскольку немного позднее снова стало тихо и спокойно.

– Госпожа Холмберг, вам известно, в котором часу это было? То есть когда снова стало тихо, – уточнил Стигсон.

– Где-то около половины одиннадцатого вечера. Насколько я помню, значит.

– И что вы сделали потом, госпожа Холмберг?

– Пошла и легла. И слава богу, кстати. Высуни я нос наружу, меня тоже прибили бы.

– Молодая соседка? К кому она обращалась за помощью. Что говорит? – спросил Бекстрём.

– Бритт Мария Андерссон. Высший класс, – сказал ассистент Стигсон со счастливой улыбкой.

– Какой еще высший класс? – нахмурился Бекстрём.

– Какая женщина! – И Стигсон глубоко вздохнул. – Какая женщина! Блондинка, природная, а не крашеная, никаких сомнений. Какое тело! И грудь. Высший класс. Долли Партон ей и в подметки не годится, если можно так сказать, – объяснил Стигсон с блаженной улыбкой на губах.

– И она умеет говорить? – поинтересовался Бекстрём.

– Конечно, – сказал Стигсон и кивнул. – Она очень приятная, и, слава богу, у меня оказался с собой магнитофон, ведь при ее-то внешности, я имею в виду при ее теле…

– Но, черт побери, – не выдержала Анника Карлссон. – Поведай, наконец, что она сказала.

«Сейчас, парень, берегись, – подумал Бекстрём. – Карлссон слишком разозлилась, скоро она переломает руки и ноги малышу Стигсону».

– Конечно, конечно, – сказал Стигсон, и у него внезапно порозовели щеки. Он нервно перелистал свои бумаги и продолжил читать: – «Свидетельница Бритт Мария Андерссон сообщает в данной связи следующее. Около десяти часов в среду вечером госпожа Холмберг позвонила госпоже Андерссон и попросила помочь урезонить соседа Даниэльссона. Госпожа Андерссон спустилась к Даниэльссону и позвонила ему в дверь. Даниэльссон открыл, и он явно выглядел пьяным. Она сказала ему успокоиться и пригрозила, если он не сделает этого, позвонить в полицию. Даниэльссон извинился, а потом закрыл дверь своей квартиры. Госпожа Андерссон постояла пару минут перед ней и послушала, но, когда проигрыватель выключили, она на лифте поднялась к себе. Примерно через четверть часа Даниэльссон позвонил госпоже Андерссон на домашний телефон. Он наорал на нее и вел себя крайне нагло. Заявил, что она лезет не в свое дело. Когда он положил трубку, по оценке госпожи Андерссон, на часах было примерно половина одиннадцатого вечера».

– Здесь вроде все сходится, – сказал Альм. – Перед нашей встречей мне передали первые телефонные распечатки. Согласной той, которая касается телефона нашей жертвы (соседей по дому я еще не получил), Даниэльссон звонил со своего домашнего телефона на другой стационарный аппарат в двадцать два двадцать семь. Около одиннадцати то есть. Дай-ка мне протокол допроса Андерссон, – попросил он.

– Ради бога. – Стигсон передал Альму лист формата А4.

– Да, – сказал Альм и кивнул, быстро бросив взгляд на полученную бумагу. Это домашний номер Андерссон. Последний телефонный разговор Даниэльссона вообще.

«Поскольку его потом забил до смерти и ограбил просто рубаха-парень Ролле Столхаммер», – подумал Бекстрём, с трудом скрыв свой восторг.

– Есть еще одно дело, которое немного беспокоит меня. Пожалуй, лучше сообщить о нем сейчас, пока я не забыл, – сказал Альм.

– Да, так, пожалуй, надежнее всего, – заметил Бекстрём и улыбнулся дружелюбно.

– Разбираясь со Столхаммером, я заметил, что он живет на Иерневегсгатан в Сундбюберге. Это всего лишь в ста метрах от Экенсбергсгатан, где поляк нашел дождевик и все другое, тапки и перчатки. Находится прямо по пути, скажем так. Если идти ближайшей дорогой от Хасселстиген к Иерневегсгатан, мы пересекаем Экенсбергсгатан примерно в том месте, где поляк нашел одежду.

– Вот как. – Бекстрём улыбнулся хитро. – Кто бы мог поверить в подобное о старом наставнике молодежи? Послушай, Стигсон, – продолжил он. – Эта женщина, Андерссон. Она не видела, кто был гостем Даниэльссона? Или ты забыл спросить ее при мысли обо всем ином?

– Нет. Понятно, я спросил об этом, – сказал Стигсон нервно и скосился на инспектора Аннику Карлссон. – Само собой. Нет. Она не видела, с кем он был. Но, когда она разговаривала с Даниэльссоном, слышала, что кто-то находится в гостиной. Однако не входила в квартиру, поэтому и не видела, кто именно там был.

– Я подумал об одном деле, – сказал Бекстрём и посмотрел на Альма.

– Да?

– Ты говоришь, многие старые друзья Даниэльссона дали знать о себе, как только услышали, что его убили.

– Да.

– Но не Роланд Столхаммер?

– Нет, – подтвердил Альм. – Он так и не позвонил.

– А наверное, ему, как никому, следовало это сделать? Старый полицейский и все такое… Сидел и пил с жертвой перед тем, как ее убили, – констатировал Бекстрём довольно.

– Да, это меня тоже беспокоит, если тебе интересно, – сообщил Альм. – Допустим, он знает об убийстве Даниэльссона, но то, что он находился там в тот вечер, точно ведь нам неизвестно, несмотря на утверждения Гегурры Кучера. В таком случае это просто ужасно беспокоит меня.

– Мм-хм. – Бекстрём кивнул задумчиво.

«Интересно, успею я наградить себя маленьким пылесосом и кофейным пирожным со взбитыми сливками», – подумал он.

– Что думаете, если мы прервемся и немного разомнем ноги, кстати? – спросил Бекстрём и посмотрел на часы. – На пятнадцать минут?

«Едва ли подходящее время для клизмы», – подумал он, когда коллега Карлссон сразу же выскочила из комнаты.

Ни у кого не нашлось возражений.

16

«Ага, да, – подумал Бекстрём, когда он и его помощники снова расселись по своим местам. – Остается просто завязать мешок без суеты и спешки».

– Ты, Надя, – сказал он и дружелюбно кивнул Наде Хегберг, – выяснила еще что-нибудь о нашей жертве?

Почти все необходимое, если верить Наде Хегберг. За исключением старой фирмы Даниэльссона, ей она собиралась заняться в выходные. Кроме того, похоже, существовала банковская ячейка, которую она еще не нашла. Ключи подходили к тем ячейкам, что имелись в офисе Коммерческого банка на Валхаллавеген в Стокгольме, и пока на том все застопорилось. Просто по данным банка, ни Даниэльссон, ни его фирма не арендовали у них ячейку. Ее номер также нельзя было установить по ключам, а поскольку только данный офис располагал сотнями ячеек, задачка получилась отнюдь не тривиальной.

– Банк и я работаем над этим вопросом, – сказала Надя Хегберг. – Все будет в порядке.

Однако ей уже удалось разобраться со всеми стопками бумаг, которые эксперты нашли в квартире Даниэльссона.