Таинственное убийство Линды Валлин

Конечно, раньше, чем обычно, но движимая мыслью о «совершенно невероятном лете… а так не одна я считаю… просто хотелось избежать худшего». Опять же «каждому чувствующему ответственность за своих питомцев собачнику известно, что они плохо переносят, когда на улице слишком жарко».

Таким образом, она двинулась привычным маршрутом. Выйдя из подъезда, повернула налево, миновала несколько соседних домов и свернула на тропинку, спускавшуюся к раскинувшемуся в нескольких сотнях метров за домом, где она жила, лесному массиву. Полчаса спустя стало невыносимо жарко, пусть только-только миновало семь часов, и она решила вернуться домой. Пеппе и Пигге утомленно пыхтели, а их хозяйка жаждала поскорей очутиться к квартире и выпить чего-нибудь холодненького.

Она уже решила двинуться в обратный путь, когда небо внезапно затянули облака, стремительно потемнело, налетел ветер, пригибая кусты и деревья, и совсем рядом пророкотал гром. Когда на землю упали первые тяжелые капли, ей оставалось преодолеть всего пару сотен метров до дома, и она перешла на бег, пусть в этом, собственно, не было необходимости, поскольку робкий дождик успел смениться бурным ливнем, и госпожа Эрикссон мгновенно промокла насквозь. Именно тогда она увидела, что окно в спальне соседей открыто и ветер треплет мокрые занавески.

Войдя в подъезд и поднявшись на первый этаж («а тогда на часах было примерно полвосьмого, если я правильно посчитала»), она несколько раз позвонила в соседскую дверь, но никто не ответил.

– Я подумала, что она открыла окно, придя домой поздно ночью. Но зачем это понадобилось делать… на улице ведь значительно теплее, чем в квартире? Когда мы гуляли вечером, окно было закрыто. На подобные вещи я привыкла обращать внимание.

Но поскольку никто из соседок не подошел и не ответил, госпожа Эрикссон на лифте поднялась к себе. Вытерла собак и сама переоделась в сухое, пребывая в отвратительном настроении.

– У нас же дружное товарищество, и, если у кого-то вода на полу, хорошего мало. Да и потом, к любому могут залезть воры. Конечно, подоконники в доме довольно высокие, но, по-моему, не проходит дня, чтобы в газетах не писали о специалистах, которые лазают по стенам и охочи до чужого добра, а если они, кроме того, плотно сидят на наркотиках, вполне ведь могут прихватить лестницу у кого-то из товарищей.

Но что ей было делать? Поговорить с дочерью, спросить, когда они встретятся в следующий раз? Четырнадцать дней назад случился похожий ливень, но он продолжался самое большее десять минут и прекратился столь же неожиданно, как и начался, солнце снова светило с голубого и безоблачного неба, и это было только хорошо для травы и прочей растительности. Но в этот раз дождь не прекратился и через четверть часа. Убирая собачьи плошки и свою кофеварку, госпожа Эрикссон видела, как дождь все еще льет с той же силой. И тогда у нее внезапно созрело решение.

– Как уже говорила, я председатель нашего товарищества, и мы, живущие здесь, стараемся приглядывать за квартирами друг друга. Особенно сейчас, летом, когда многие в отпусках. И у меня есть дубликаты ключей от большинства дверей в доме.

Поэтому она взяла ключ, полученный от матери жертвы. Потом на лифте спустилась на их этаж и несколько раз позвонила в квартиру («на всякий случай, если девушка сейчас, вопреки всему, находилась там»), открыла замок и вошла.

– Внутри все выглядело как обычно, когда молодежь получает шанс пожить одна, поэтому я не заподозрила ничего плохого, по-моему, крикнула, есть ли кто дома, но ответа не последовало, и я прошла дальше… в спальню… да… и тогда увидела… Я сразу поняла. Потом… значит, развернулась и выбежала на улицу… мне пришло в голову, что он еще находится внутри, и я испугалась за свою жизнь. К счастью, мобильник был при мне… и я позвонила тогда… по вашему специальному номеру… то есть один-один-два. Они ответили мгновенно, хотя все время читаешь в газетах, что полицию не найти днем с огнем.

Окно в спальне госпожа Эрикссон так и не закрыла, что само по себе не сыграло особой роли, поскольку, когда первый патруль прибыл на место, дождь уже закончился и возможные проблемы из-за воды на полу сейчас никого не интересовали. Ассистент Адольфссон тоже, естественно, не подумал этого сделать, зато он заметил на подоконнике снаружи настоящие следы от смешанной с водой крови, но тогда дождь уже прекратился, и он сообщил и об этой детали старшим коллегам из технического отдела.

Вот так и бывает. Самое жаркое, насколько хватало памяти, лето, соседка, которая каждое утро выходила со своими собаками на обязательную прогулку и к тому же имела дополнительные ключи от квартиры жертвы, внезапный ливень и открытое окно. Сложившиеся вместе обстоятельства – просто набор случайностей, если угодно, но полиция в результате обнаружила то, что случилось, и обнаружила таким именно образом и никак иначе. И по сравнению с возможной альтернативой это был еще далеко не самый худший вариант развития событий.

3

Дежурный, конечно, сделал свое дело. Менее чем через два часа на месте преступления находились все, кому положено. К несчастью, также и множество других людей, которые могли пребывать где-то в другом месте, но это уже никак от него не зависело. Пространство же вокруг дома было огорожено, а также улица с передней ее стороны в обоих направлениях.

Сотрудники полиции правопорядка стали систематически осматривать соседние здания и близлежащую территорию, в то время как патруль с собакой попытался найти следы преступника, если он, как считалось, действительно выпрыгнул в открытое окно с тыльной стороны дома. Поиски, однако, оказались безуспешными, что, памятуя о ливне, закончившемся парой часов ранее, никого не удивило.

Криминалисты приступили к обследованию квартиры, с судмедэкспертом тоже уже связались, и он ехал на машине из своего летнего дома. Коллеги из криминальной полиции лена даже успели провести первый опрос свидетельницы, обнаружившей жертву, отца и мать которой уведомили о случившемся и привезли в здание полиции.

Начинался поквартирный обход в соседних домах, и тем самым все пункты в списке ответственного дежурного (за исключением последнего) были выполнены и помечены соответствующим образом.

Закрыв свои вопросы или, по крайней мере, запустив в работу все нужные механизмы, он занялся последним параграфом из своей памятки и позвонил комиссару полиции лена. А с тем дело обстояло столь странным образом. Несмотря на пятницу этого бесконечного лета и к тому же пребывая в отпуске, он находился не в своей «загородной резиденции» у моря в окрестностях Оскарсхамна, что примерно в ста километрах от Векшё, а за письменным столом в служебном кабинете всего на несколько этажей выше в том же здании, где и дежурный. Они общались по телефону почти четверть часа приблизительно с полдесятого утра. Главным образом говорили о жертве, а когда разговор закончился, совершенно независимо от своего опыта и квалификации, дежурный внезапно почувствовал себя необъяснимо уставшим.

Странно, собственно, ведь в сравнении с первой ситуацией, когда ему понадобилось доставать свой рукописный перечень (а тогда он долго подменял коллегу в соседнем Кальмаре), он испытывал чуть ли не прилив положительных эмоций, вспоминая о том, что тогда произошло. То есть стрельбу, затеянную двумя главными тамошними бандюганами в самый разгар дня, в центре города, среди добропорядочных граждан. Они сделали два десятка выстрелов во всевозможных направлениях, но, слава богу, попали только друг в друга, и дежурный тогда подумал, что такое может случиться только в Смоланде.

Комиссар полиции лена по окончании их разговора тоже чувствовал себя не лучшим образом. Расследование убийств не было его коньком, и, хотя он придерживался правила никогда не отчаиваться заранее, данное дело вызывало у него большие сомнения. Оно имело все признаки классического запутанного душегубства, и, принимая в расчет, кем была жертва, в случае неудачи ему грозило пережить то, что сваливалось на ему подобных, когда профессиональная жизнь давала трещину.

На некоем ужине неделю назад он произнес речь, где долго распространялся о недостаточных ресурсах, имеющихся в распоряжении полиции, и в заключение сравнил свои возможности со «слишком хлипкой и зияющей дырами крышей в качестве защиты от ливня набирающей обороты преступности».

Его слова оценили, и особенно он был доволен своей метафорой, которую считал отлично придуманной и сформулированной. Того же мнения, кстати, придерживался и главный редактор крупной местной газеты. Он тоже присутствовал на данном мероприятии и сделал комиссару полиции лена комплимент за кофе с коньяком. Но это было тогда, а в каком направлении устремятся мысли того же представителя пишущей братии через несколько часов, полицмейстер и думать не хотел.

Тягостнее всего были, конечно, его личные чувства. Он знал отца и мать жертвы убийства, встречался с ними. И помнил ее саму, восхитительную молодую женщину. Будь у него дочь, его, пожалуй, очень устроило бы, если бы она напоминала убитую и внешне, и своим поведением.

«Надо же такому случиться, – подумал он, – и почему, боже праведный, именно в Векшё, где не происходило запутанных убийств за все годы моей работы. Здесь у меня? И в разгар лета».

Как раз тогда он принял решение. Совершенно независимо от состояния его крыши, летних отпусков и всех прочих тонкостей полицейской жизни, нисколько не улучшавших ситуацию, ему пришло время приготовиться к худшему. Поэтому он сам поднял трубку и позвонил своему старому другу и однокурснику, чтобы попросить о помощи.

А к кому, как не к нему, обращаться в такой ситуации, решил комиссар полиции лена.

После разговора, который занял менее десяти минут, он испытал облегчение, словно сбросил с плеч тяжелую ношу. Помощь придет. И помощь самая лучшая из возможной – из овеянной легендами комиссии по расследованию убийств Государственной криминальной полиции. Их самый главный босс пообещал, что они появятся еще до конца дня.

Потом он также с честью выполнил первую часть своей собственной задачи. Конечно, не сделал ничего сверхъестественного, и даже не слишком напрягся, но все-таки какую-то благодарность заслужил, поскольку подумал об одной важной практической детали. А именно сразу же приказал секретарше позвонить в городской отель и зарезервировать на неопределенное время шесть номеров, особо отметив, что они должны находиться по соседству и отдельно от других.

В отеле такому сообщению обрадовались, поскольку у них царило затишье и хватало свободных комнат. Они же не могли знать, что ситуация резко изменится всего через несколько часов, когда уже невозможно будет поселиться ни в одном отеле в центральной части Векшё.

4

Стокгольм, утро пятницы 4 июля

Часы показывали только десять утра, но одна из главных легенд Государственной комиссии по расследованию убийств уже приземлился на своем рабочем месте. Комиссар Эверт Бекстрём, в отличие от большинства коллег, не взял отпуск и не уехал в деревню получать сомнительное удовольствие от общения с комарами, постоянно капающей на мозги женой и ноющими детьми. Не говоря уже о чокнутых соседях, распространяющем не лучшие ароматы сортире, попахивающих бензином шашлыках и слишком теплом пиве.

Маленький, жирный и примитивный, Бекстрём при необходимости мог стать хитрым и злопамятным. Сам он считал себя умным парнем в расцвете лет, свободным и ни от кого не зависящим, и предпочитал спокойную городскую жизнь всевозможным атрибутам сельской жизни. А поскольку слишком много аппетитных и легко одетых дам, похоже, имели похожий взгляд на вещи, он не видел причин жаловаться.

В его понимании летние отпуска служили средством наслаждения лишь для недалеких людей, и, когда сослуживцы использовали их на всю катушку, он оставался на работе, коль скоро в виде исключения появлялась возможность спокойно заниматься своими делами. Последним приходить и первым уходить, не становясь предметом обсуждения. В этом и была суть. Плюс масса времени решать различные вопросы за пределами здания, а если кто-то из оставшихся руководителей случайно заглянул бы к нему в кабинет, его в любом случае не застали бы врасплох.

За день до того, как его непосредственный начальник отправился в отпуск, Бекстрём уведомил шефа, что собирается не просто находиться на месте на случай, если понадобится присмотреть за практической стороной дела при наихудшем развитии событий, но также заполнять свободное время, если такое появится, изучением старых, к сожалению, давно буксовавших расследований. И естественно, не встретил возражений. Шеф горел желанием поскорее покинуть полицейский комплекс на Кунгсхольмене, и болтовня с Бекстрёмом не доставляла ему никакого удовольствия. В результате на письменном столе комиссара сейчас высилась гора папок с материалами нераскрытых убийств, с которыми его менее одаренные коллеги без всяких причин сели в лужу.

Появляясь на рабочем месте, Бекстрём обычно прежде всего перекладывал кипы своих бумаг на тот случай, если кто-то пробегал мимо и шпионил. А потом, распланировав остаток дня, удобно устраивался в кресле за своим письменным столом, выбирал подходящее сообщение на своем прямом телефоне. Благо хватало из чего выбирать, а чтобы избежать ненужных подозрений из-за какой-то бросающейся в глаза системы в этом деле, метал на стол игральный кубик и позволял жребию решать, где будет находиться во время своего отсутствия на рабочем месте. Речь могла идти о «совещании», «служебном деле», «необходимости срочно выйти на короткое время» или даже «командировке». Когда эти в хаотическом порядке повторяющие объяснения начинали резать слух, он разбавлял их крайне уважительной причиной – «обед». Одна из основных человеческих потребностей, вписанная в любой распорядок дня и, естественно, имеющая собственный код в полицейском телефонном каталоге. Ему даже не требовалось метать кубик.

Единственной практической проблемой были хилые сверхурочные и другие денежные надбавки, из-за чего его кошелек становился пустым уже через неделю после получения зарплаты.

«Это решаемо, – подумал Бекстрём. – Надо просто радоваться жаркой погоде и всем полуголым женщинам в городе. Ведь в любой момент некий придурок может прибить какого-нибудь бедолагу где-нибудь у черта на куличках достойным внимания образом, и тогда будут доплаты за переработку, и командировочные, и всевозможные безналоговые льготы для простого констебля».

Как раз когда он столь далеко зашел в своих оптимистичных размышлениях, зазвонил его телефон.

Шеф Государственной криминальной полиции, ГКП, Стен Нюландер (или главкримп, как его называли между собой восемьсот подчиненных ему сотрудников) тоже был погружен в свои мысли, когда ему позвонил шеф полиции лена из Векшё. И думал он не о чем-нибудь, а о запутанной оперативной проблеме, которую приказал решить своему центру управления, или, по его терминологии, Оп-центру, и конкретно речь шла о том, как лучше всего организовать действия их собственного Национального спецподразделения, если международные террористы попробуют захватить самолет в стокгольмском аэропорту Арланда.

Коллега из Векшё явно не обладал той же способностью расставлять приоритеты в большом и малом, и, чтобы половина его дня не оказалось потраченной напрасно, Нюландер сразу же пообещал отправить на место происшествия людей из своей комиссии по расследованию убийств.

«В худшем случае, если у них хватает работы, они сами в состоянии пересмотреть приоритеты», – подумал он, когда положил трубку, а потом вызвал к себе секретаршу и попросил «найти толстого коротышку из комиссии по убийствам, чье имя он никак не может запомнить». И вернулся к более важным заботам.

– Главкримп, похоже, весь в делах даже в отпускной период, – констатировал Бекстрём, угодливо улыбнувшись секретарше своего наиглавнейшего босса, и кивнул в сторону закрытой двери за ее спиной.

«Оп-центр ГКП – это звучит», – подумал он.

– Да, у него хватает работы, – сказала секретарша сдержанно, не отрывая глаз от бумаг. – Независимо от времени года, – добавила она.

«Конечно, – подумал Бекстрём. – Или он посещает курсы, где его учат, что такие, как он, должны заставлять таких, как я, сидеть и ждать четверть часа, пока он читает передовицу в «Свенска дагбладет».

– Мы живем в жестокое время, – вздохнул Бекстрём с притворным сочувствием.

– Да, – согласилась секретарша и смерила его настороженным взглядом.

«Если ты не главкримп, конечно, – подумал Бекстрём. – Красивый титул у этого идиота. Звучит одновременно как-то по-военному строго и мужественно. Определенно лучше, чем быть шефом Государственного полицейского управления, на которого валится все дерьмо, а называют его только главполом. Кто, черт побери, захочет быть главполом. Прозвище хуже не придумаешь».