Идеальная няня

Паскаль чмокнул ее в щеку и сказал:

– Я был ужасно рад повидаться!

После чего вошел в здание, захлопнув за собой тяжелую синюю дверь, которая закрылась с таким шумом, что Мириам аж вздрогнула. Она молча взмолилась. Ее охватило отчаяние: она могла бы усесться прямо на тротуаре и зарыдать. Ей хотелось вцепиться Паскалю в ноги, просить его взять ее с собой, дать ей шанс. Домой она вернулась совершенно разбитой. Долго смотрела на мирно игравшую дочку. Потом искупала Адама, постоянно думая о том, что это счастье, тихое, домашнее, камерное, уже не дает ей утешения. Паскаль без сомнения потешался над ней. Возможно, он даже позвонил их общим приятелям по факультету и рассказал, какое жалкое существование ведет Мириам, что она «похожа на чучело» и «думать забыла о карьере».

Всю ночь она прокручивала в голове воображаемые диалоги. А в понедельник, только вышла из душа, звякнул телефон – пришла эсэмэска: «Не знаю, хочешь ли ты вернуться к работе. Если да, мы могли бы это обсудить». Мириам взвизгнула от радости, обняла Милу и запрыгала по квартире.

– Что случилось, мамочка? – удивилась дочка. – Почему ты смеешься?

Чуть позже, однако, она задумалась: может, дело не в том, что Паскаль догадался о ее настроениях. Может, он попросту счел большой удачей случайную встречу с Мириам Шафра, самой способной студенткой с их курса. Возможно, он решил, что окажется в большом выигрыше, если сумеет вернуть такого специалиста в строй для участия в судебных баталиях.

Мириам рассказала все Полю – и была разочарована его реакцией. «Да я понятия не имел, что ты мечтаешь работать», – пожал он плечами. Неожиданно для себя она вспылила, и разговор быстро перерос в ссору. Она обвинила Поля в эгоизме, он сказал, что она сама не знает, чего хочет. «Ну хорошо, пойдешь ты работать, я не против, но как быть с детьми?» И он засмеялся, мгновенно показав ей, что считает ее амбиции нелепыми, что еще больше укрепило ее в убеждении, что она обречена на жизнь в четырех стенах.

Успокоившись, они попытались обсудить имеющиеся возможности. Стоял конец января, а значит, у них не было ни единого шанса устроить детей в ясли или группу неполного дня. Знакомств в мэрии у них тоже не было. Если Мириам выйдет на работу, то у них возникнут проблемы с деньгами: две зарплаты на семью не позволят им претендовать на государственное пособие, а расходы на няню нанесут заметный ущерб семейному бюджету. В конце концов они остановились на решении, которое озвучил Поль: «С учетом переработок ты будешь зарабатывать примерно столько же, сколько мы будем платить няне. Но если ты считаешь, что тебе это нужно…» Этот разговор оставил у Мириам на душе горький осадок. Она злилась на Поля.

* * *

Она хотела сделать все как положено и первым делом направилась в агентство по найму, недавно открывшееся по соседству. В небольшом помещении со скромным интерьером распоряжались две молодые женщины лет тридцати. Стеклянная витрина при входе была выкрашена в нежно-голубой цвет и украшена звездами и золочеными фигурками верблюдов. Мириам позвонила в дверь. Из-за стекла на нее неприязненно уставилась хозяйка. Лениво поднявшись, она подошла к двери, чуть приоткрыла ее и просунула голову:

– Да?

– Здравствуйте.

– Вы ищете работу? Нам необходим полный пакет документов: ваше резюме и рекомендации от предыдущих работодателей.

– Нет-нет, вы меня не поняли. У меня дети. И я ищу няню.

У женщины мгновенно преобразилось выражение лица. Она была явно рада заполучить клиента и досадовала на свою оплошность. Но могла ли она предположить, что эта изможденная женщина с копной жестких курчавых волос была матерью прелестной девочки, которая хныкала, стоя на тротуаре?

Хозяйка раскрыла огромный каталог, и Мириам над ним склонилась.

– Садитесь, пожалуйста! – предложила женщина.

Перед глазами Мириам мелькали десятки фотографий женщин, в основном африканок и филиппинок. Мила развеселилась. «Мамочка, смотри, какая страшная тетя!» – воскликнула она. Мать шикнула на нее и продолжала листать страницы с размытыми, неудачными снимками, и ни на одном лице не было улыбки.

Хозяйка конторы Мириам не понравилась. Ее ханжество, круглое румяное лицо, дурацкий шарфик вокруг шеи. Да еще и расистка, сразу видно. Ей захотелось немедленно убежать. Мириам попрощалась с ней за руку, сказав, что обсудит все с мужем и придет еще раз, но больше туда не пошла. Дома она написала и собственноручно развесила в ближайших магазинах объявления о поиске няни. По совету подруги такие же разместила в интернете с пометкой СРОЧНО. К концу недели они получили шесть откликов.

Мириам ждала появления няни как манны небесной, хотя мысль о том, что ей придется оставить детей, ее ужасала. Она знала о них все и ни с кем не собиралась делиться своим тайным знанием. Ей были известны все их вкусы и заскоки. Она мгновенно определяла, что тот или другая заболел, а не просто капризничает. Она не спускала с них глаз и была уверена, что никто не сможет защитить их лучше ее.

С момента рождения детей Мириам опасалась буквально всего. Особенно того, что дети могут умереть. Она никогда не говорила об этом ни с подругами, ни с Полем, но не сомневалась, что этот страх знаком всем родителям. Что многие из них, глядя на спящего малыша, ловили себя на мысли: а что, если он уже не дышит, что, если эти глазки закрылись навсегда? Она ничего не могла с собой поделать. Воображение рождало жуткие картины, от которых она пыталась избавиться, тряся головой, бормоча молитвы, стуча по дереву или прикасаясь к «руке Фатимы» – оберегу, унаследованному от матери. Она заклинала судьбу, заговаривала детей от болезней, несчастных случаев и хищного аппетита всяких извращенцев. Иногда ей снилось, что ее дети вдруг исчезли, пропали прямо среди равнодушной толпы. «Где мои дети?!» – кричала она, но все вокруг только смеялись и показывали на нее пальцем: вот ненормальная.

* * *

– Она опаздывает. Хорошенькое начало.

Поль терял терпение. Он подошел к входной двери и посмотрел в глазок. На часах уже 14:15, а первая кандидатка, филиппинка, еще не появилась.

В 14:20 Жижи робко постучалась в дверь. Ей открыла Мириам. И сразу удивилась, какие у женщины крохотные ножки. Несмотря на холод, на ней были тканевые теннисные туфли и белые носки с оборочками. На вид ей около пятидесяти, а ножки – как у ребенка. Одета довольно элегантно, волосы заплетены в тугую косу, спускающуюся вдоль спины. Поль сухо заметил, что она опоздала. В ответ Жижи опустила голову и что-то забормотала извиняющимся тоном. По-французски она изъяснялась с большим трудом. Поль без особых надежд перешел на английский. Жижи рассказала о себе, о том, что на родине у нее остались дети. Младшего сына она не видела уже десять лет. Нет, она им точно не подойдет. Задав для проформы несколько вопросов, ровно в 14:30 Поль проводил женщину к выходу. «Мы вам позвоним. Thank you».

После нее явились: Грас, уроженка Кот-д’Ивуара, улыбчивая нелегалка. Каролина, дебелая блондинка с сальными волосами, которая начала с жалоб на боли в спине и проблемы с венами. Малика, пожилая марокканка, уверявшая, что у нее двадцатилетний опыт и что она обожает детей. Мириам была непреклонна. Ни за что на свете она не доверит своих детей магрибинке. «Но это же прекрасно! – уговаривал ее Поль. – Она научит их говорить по-арабски, раз уж ты этого делать не желаешь». Но Мириам отказалась наотрез. Она боялась, что между ней и няней установится невольная фамильярность. Марокканка будет обращаться к ней по-арабски, рассказывать о своей жизни, а потом завалит бесконечными просьбами, упирая на общность языка и религии. Она всегда скептически относилась к тому, что называют «иммигрантской солидарностью».

* * *

А потом пришла Луиза. Вспоминая о той первой встрече, Мириам всегда повторяла: там и думать было нечего. Как любовь с первого взгляда. Особенно она напирала на реакцию Милы. «Это она ее выбрала!» – настаивала Мириам. Мила только что проснулась после дневного сна, разбуженная громким плачем братишки. Поль пошел взять на руки сына, Мила тут же уцепилась за его ногу и больше от него не отходила. При их появлении Луиза поднялась. Мириам описывала эту сцену, восхищаясь самообладанием няни. Та осторожно взяла Адама из рук отца и притворилась, будто не замечает Милу. «А где же наша принцесса? Вроде бы тут была принцесса, но она куда-то подевалась!» Мила рассмеялась от счастья, а Луиза продолжала игру, заглядывая то под стол, то за диван и изображая, что ищет загадочную принцессу-невидимку.

Они задали ей несколько вопросов. Луиза рассказала, что муж у нее умер, что дочь, Стефани, теперь совсем взрослая («ей скоро двадцать, даже не верится!») и что у нее много свободного времени. Она протянула Полю листок со списком имен своих прежних работодателей. Первой значилась фамилия Ровье, и Луиза сказала: «У них я работала довольно долго. Там тоже двое детей. Мальчики». Поль и Мириам были очарованы Луизой, ее правильными чертами, открытой улыбкой, спокойствием. Она казалась невозмутимой. У нее был взгляд человека, который все понимает и способен все простить. Ее лицо напоминало морскую гладь, при взгляде на которую не хочется думать, что за бездны могут таиться в ее глубинах.

Тем же вечером они позвонили по номеру телефона, который оставила им Луиза. Ответила женщина, скорее холодно, но, услышав имя Луизы, тут же сменила тон:

– Луиза? Вам очень повезло, что вы на нее попали! Для моих мальчиков она была как вторая мать. Когда пришлось с ней расстаться, у меня сердце кровью обливалось. Честно говоря, я даже подумывала завести третьего ребенка, лишь бы ее не терять.

* * *

Луиза распахнула ставни. В начале шестого утра еще горели уличные фонари. Внизу, прижимаясь к стенам, чтобы не попасть под струи дождя, шел мужчина. Ливень продолжался всю ночь. В трубах завывал ветер – или это ей снилось? Складывалось впечатление, что дождь идет горизонтально, поливая, как из шланга, фасады и окна домов. Луиза любила смотреть в окно. Вот прямо напротив, зажатый между двумя мрачными зданиями, приютился маленький дом, окруженный запущенным садом. В начале лета там поселилась молодая пара парижан с детьми, которые играли в саду и качались на качелях, а по воскресеньям пололи огородик. Луиза не понимала, что они забыли в этом квартале.

Она поежилась от недосыпа. Поковыряла ногтем уголок окна. Она мыла окна дважды в неделю, но ей все равно казалось, что стекла в разводах – пыли и грязных потеков. Она все сильнее скребла по стеклу, пока не сломался ноготь на указательном пальце. Она поднесла палец ко рту и прикусила его, чтобы остановить кровотечение.

В квартире была всего одна комната, служившая Луизе и спальней и гостиной. Каждое утро она складывала диван-кровать и накрывала его черным чехлом. Ела она за низким столиком, перед включенным телевизором. Возле стены высились все еще не распакованные коробки, хотя кое-что из их содержимого, возможно, оживило бы эту безликую комнату. Справа от дивана висел снимок рыжеволосой девушки-подростка в золоченой рамке.

Она тщательно разложила на диване длинную юбку и блузку. Взяла с пола туфли-балетки, купленные больше десяти лет назад, но благодаря тщательному уходу до сих пор выглядевшие почти как новые. По крайней мере, на ее взгляд. Лакированные, самого простого фасона, на квадратном каблучке, украшенные небольшим бантиком. Она села и принялась полировать туфли ватным диском, окуная его в крем для снятия макияжа. Она делала это не торопясь, умело и старательно, полностью погруженная в свое дело. Ватный диск постепенно почернел от грязи. Луиза поднесла туфлю к стоящей на ночном столике лампе, убедилась, что лак сияет как надо, поставила туфлю на пол и взяла вторую.

Утро только началось, так что она вполне успевала привести в порядок ногти. Она забинтовала указательный палец, а остальные покрасила скромным розовым лаком. Впервые в жизни она потратилась и выкрасила волосы в парикмахерской. Сейчас она заколола их в высокий пучок. Потом накрасилась, хотя голубые тени для век ее старили. Зато фигурка у нее такая тонкая и изящная, что издали ей можно дать двадцать лет. На самом деле она больше чем вдвое старше.

* * *

Луиза бесцельно бродила по комнате, которая еще никогда не казалась ей такой маленькой и тесной. Она присела было, но тут же снова поднялась. Она могла бы включить телевизор. Выпить чаю. Почитать старый выпуск женского журнала, который держала у кровати. Но она боялась расслабиться, потерять представление о времени, впасть в ступор. Слишком рано проснувшись, она чувствовала себя слабой, как перед болезнью, и думала, что, стоит ей на минутку закрыть глаза, она заснет и опоздает. А ей в свой первый рабочий день следовало быть бодрой и внимательной.

Она больше не могла томиться дома. Без малого в шесть, понимая, что доберется до места с большим запасом, она вышла из дома и быстро зашагала в сторону метро. Дорога до станции «Сен-Мор-де-Фоссе» заняла больше четверти часа. В вагоне она села напротив старого китайца, который спал, скрючившись и уткнувшись лбом в стекло. Она смотрела на его изможденное лицо. На каждой остановке ей хотелось его разбудить. Она боялась, что он заедет не туда, откроет глаза на конечной, один в опустевшем вагоне, и ему придется ехать назад. Но она сдержалась. С незнакомыми лучше не разговаривать. Однажды в метро на нее набросилась черноволосая девушка, очень красивая. «Чего уставилась? – орала она. – Какого хрена на меня пялишься?!»

На станции «Обер» Луиза вышла на платформу. Народу в метро заметно прибавилось. Какая-то женщина толкнула ее, пока она поднималась по лестнице на пересадку. Вдруг нос и глотку заполнил тошнотворный запах круассанов вперемешку с подгоревшим какао. На станции «Опера» она пересела на Седьмую линию и вышла из метро на станции «Пуассоньер».

Луиза приехала почти на час раньше, поэтому села за столик на террасе не слишком уютного кафе «Паради», откуда могла наблюдать за подъездом дома. Она вертела в пальцах ложку и с завистью смотрела на мужчину за столиком справа, который курил, то и дело поднося сигарету к своим губам – пухлым губам развратника. Ей захотелось выхватить у него сигарету и сделать долгую, упоительную затяжку. Не в силах больше ждать, она заплатила за кофе и вошла в еще полусонный дом. Через четверть часа она позвонит в дверь, а пока села на ступеньку лестничного пролета. Послышался шум. Она едва успела вскочить, как увидела Поля, который с пыхтением спускался по лестнице. Под мышкой он тащил велосипед, на голове у него красовался розовый шлем.

– Луиза! И давно вы здесь ждете? Почему не зашли?

– Не хотела вас беспокоить.

– Что вы, какое беспокойство, напротив! Вот, держите, это ваши ключи, – сказал он, доставая из кармана связку. – Проходите и будьте как дома!

* * *

«Наша няня – волшебница!» Именно в таких словах Мириам описывала появление в их жизни Луизы. Очевидно, эта женщина и впрямь обладала магической силой, потому что в один миг превратила их тесную, душную квартиру в светлую и просторную. Луиза словно раздвинула стены. Шкафы при ней стали вместительнее, ящики комодов – глубже. Она впустила в дом свет.

В первый день Мириам дала ей некоторые инструкции. Показала, как работает бытовая техника. Демонстрируя очередную шмотку, она повторяла: «Пожалуйста, будьте с ней особенно аккуратны. Я очень ее люблю». Особо упомянула коллекцию пластинок, которую собирал Поль, подчеркнув, что нельзя подпускать к ней детей. Луиза молча и послушно кивала. Она осмотрела каждую комнату с видом генерала перед решающей битвой.

За неделю-другую Луизе удалось превратить их безалаберное жилище в по-настоящему респектабельный дом. Ее старомодный, классический вкус пришелся здесь как нельзя кстати. Мириам и Полю все время хотелось себя ущипнуть. Она пришила пуговицы ко всем рубашкам, которые месяцами валялись в шкафу, потому что им было некогда искать иголку. Подрубила юбки и брюки. Починила одежки Милы, которые Мириам приготовила было на выброс. Постирала пожелтевшие от пыли и табачного дыма шторы. Она раз в неделю меняла постельное белье. Поль и Мириам нарадоваться не могли. Поль как-то в шутку сказал Луизе, что она вылитая Мэри Поппинс. Но не был уверен, что она оценила комплимент.

Ночью супруги, лежа на свежих простынях, смеялись от радости, не веря, что у них действительно началась счастливая новая жизнь. У них было чувство, что они нашли редкостный алмаз, поймали удачу за хвост. Конечно, зарплата Луизы проделала брешь в семейном бюджете, но Поль и не думал жаловаться. За несколько недель Луиза стала им необходимой.