Дни крови и света

– Может, он прибежит поблагодарить меня за новую внешность?

– Ага, не прячь когти. – У химер эта поговорка значила, что не нужно поддаваться самообману и расслабляться. Будь начеку. Кэроу оценила уместность совета.

Она ела, набив рот, когда вдруг Шеста невзначай произнесла:

– Тьяго попросил меня помочь тебе в работе. Кэроу хотела ответить, но кускус глиной слипся во рту.

– Одной с таким ответственным и сложным заданием не справиться, ведь так? – невинно продолжала Шеста.

«Бримстоун справлялся один», – подумала Кэроу, понимая, что сравнение не в ее пользу. Кроме того, Бримстоун не работал в одиночестве.

– Я буду твоей помощницей. Как та женщина из племени нагов.

Кэроу напряглась при небрежном упоминании Иссы.

– Возьму на себя всю черную работу, а ты займешься своими неотложными делами, – не унималась Шеста.

– Нет! – резко возразила Кэроу. В душе все бурлило от возмущения: «Ты не Исса». – Передай Тьяго спасибо, но…

– Но ведь от предложений Белого Волка не отказываются, – удивленно заметила волчица.

Ага, ну конечно, все должны делать то, что он велит. Впрочем, ей и правда нужна помощь. Неужели придется терпеть присутствие Шесты?

В волчице, как и в остальных «братьях по оружию», чувствовалось что-то дикое. Похоже, Кэроу основательно подзабыла своих близких и друзей. Наверное, раньше она этого не замечала. Когда она присоединилась к повстанцам, произошел один случай. В выжженном дотла Лораменди торчал остов арзы, как огромная обугленная рука подземного чудовища. На сучьях некогда красивого дерева болтались черные шары, и лучники стреляли по ним, как по мишеням. Кэроу и представить себе не могла, что это, пока не услышала, как солдаты называют их «яблоками с арзы». Сглупив, она выпалила:

– Яблоки? Вот уж не думала, что на арзе растут яблоки.

Как они на нее посмотрели… При воспоминании ее каждый раз обжигал стыд. Все уставились на нее как на дуру, а Шеста пояснила:

– Это головы.

Кэроу побледнела.

– Они стреляют по головам?

Ей казалось невероятным, что можно развлекаться, стреляя в подвешенные головы погибших соплеменников. Они же свои.

– А что еще с ними делать? – невозмутимо ответила Шеста.

– Похоронить… – удивленно предложила Кэроу.

В ответ Шеста злобно прорычала:

– Лучше мы отомстим за них.

От этих слов у Кэроу мурашки поползли по коже, хотя мелькнула и искра восхищения. Кэроу много раз вспоминала этот случай, но ничего хорошего в нем не видела. Разве нельзя похоронить мертвых – и отомстить за них? Только дикари оставляют трупы непогребенными. Она понимала, что возмущение берет начало не только в ее человеческой природе.

В ней боролись два разных начала: мысли и впечатления Кэроу осознавались немедленно, но к ним добавилось восприятие Мадригал – совершенно иные убеждения и эмоции. Несовпадение чувств создавало странную вибрацию. Не дисгармонию, нет: они ведь были одной личностью, просто с разным опытом. Кэроу прожила человеческую жизнь, ее оценки были обусловлены реалиями мира людей, роскошью свободы и безопасности. Если Мадригал ко многому успела привыкнуть, то Кэроу чудовищные будни войны ранили. Подвесить на дереве обгоревшие головы? Мадригал не падала от подобного в обморок, но в ее времена химеры хоронили своих мертвецов. Да, часто приходилось собирать души и уходить, оставив тела на поле боя. Но стрелять по мертвым, как по мишеням? Чувства Мадригал отвергали подобное. Неужели за восемнадцать лет химеры забыли о древнем обряде захоронения, главном отличии цивилизованных народов от дикарей?

– Тьяго нужны бойцы, и чем скорее, тем лучше, – напомнила Шеста. – Это очень важно.

– Я больше времени потеряю на твое обучение.

– Я уверена, что есть много дел, которые я смогу выполнять уже сейчас.

Конечно: лепить из ладана конусы, очищать зубы, платить дань болью, но что-то в Кэроу противилось тому, что Шеста все время будет с ней. Только не она. Шеста безгранично предана Белому Волку. Сколько веков она ходит за ним тенью и слепо выполняет любые приказы?

А еще она была в реквиемной роще.

– Пусть лучше даст мне кузнеца. Зубы нужно оковывать серебром. Для ожерелий.

– Эгир занят. Он оружие кует. – По голосу волчицы было ясно, что делать оплетку для зубов – ниже его достоинства.

– Чем я занимаюсь, по-твоему? – презрительно осведомилась Кэроу. – Бусиками балуюсь?

Она посмотрела Шесте в глаза – золотисто-карие, как у настоящего волка. Это у Тьяго – бледно-голубые, у волков таких не бывает. «Вот и звался бы белой эскимосской лайкой», – раздраженно подумала Кэроу.

– Эгир нужен на своем месте, – раздраженно ответила волчица.

– Странно, что именно без тебя Тьяго может обойтись.

«Кто же будет его причесывать?»

– Он считает, что это очень важно.

Шеста говорила жестко, отрывисто, и Кэроу задумалась, сможет ли выиграть в завязавшейся перепалке, тем более что ее аргументы против такой помощницы никуда не годились… Вдобавок, у Тьяго достаточно оснований для недовольства: новая воскресительница ни в какое сравнение не шла с Бримстоуном. Восстание давно пора было поднимать, а бо?льшая часть воинов все еще без крыльев, да и гора кадильниц не уменьшалась.

А те немногие, кого она с таким трудом вернула в строй, все еще не вернулись с первого налета в Эрец.

Если с ними что-то случилось… Кэроу захотелось сползти на пол и заплакать. Половина отряда – ее работа. Она неустанно трудилась над ними, все руки в синяках, места живого не осталось. Нет.

Остальные крылатые бойцы – из уцелевших в битве при Армазине, среди них Зири, единственный в отряде Тьяго, кто не радовался казни Мадригал.

Зири.

Тьяго говорил, еще рано ждать новостей. Кэроу вздохнула и потерла виски. Шеста приняла это за знак согласия, изобразив некое подобие волчьей улыбки.

– Отлично. Приступим сразу после ужина, – сказала она.

Что? Нет!

Кэроу не знала, стоит ли возвращаться к потерянным нитям разговора, но тут в зал вошел кто-то огромный и с вызовом встал на пороге. Она узнала его сразу, даже не разглядывая. Как же иначе, ведь она сделала его только сегодня.

Резак.

24

Любовница ангела