Мятеж рогоносцев

Через неделю он отплыл на Черную Пантеру, хоронить одну жену, жениться на другой.

***

При дворе объявили траур. А я вернулась в АльмЭлис. Но не одна. Из столицы за мной последовали Филипп и Антуан д’Олонэ, позже приехали Вильруа, Энрике, дон Диего, Эйоя.

Мы веселились, каждый день устраивали празднества, танцевали, ездили на охоту, плавали на лодках. Молва о нашем веселье, видно распространилась далеко, потому как почти каждый день в АльмЭлис прибывали гости, дамы и кавалеры. Больше я не чувствовала себя неуютно в их обществе. Напротив, я видела, что большинство молодых людей увлечены именно мной, я видела в их глазах восхищение, и мне это было приятно.

По окончании траура все вернулись в столицу, там время протекало столь же весело, и у меня завелось еще больше знакомых.

***

Дон Диего продолжал оставаться в списке моих кавалеров и становился все настойчивее. Однажды во время танцев он утянул меня в укромный угол.

– Алисия, дорогая… – Он хотел поцеловать мои губы, но я увернулась, и поцелуй пришелся в шею, – Сколько можно ждать! Давайте, станем любовниками, раз вы так боитесь выйти за меня замуж.

– Дон Диего, прекратите! – Я, шутя, отбивалась, но его это только раззадорило. – Что у вас с братом за манера распускать руки…

– Похоже, Алонсо и тут пытался обойти меня исподтишка, – неприятно улыбнулся дон Диего, – Неужели вы были с ним более любезны, чем со мной? – Он опять попытался меня обнять.

– Я влепила ему увесистую оплеуху. И вам могу, если продолжите в том же духе, – рассмеялась я.

Дон Диего вздохнул и отпустил меня.

– Алисия, вот увидите, я буду покладистым мужем.

Но я не доверяла ему, несмотря на все его уверения.

***

Дома я бывала редко. У Жана родилась дочь, Жак был уже отцом троих детей, жена и сын Антонио гостили в Жанине. Я забрала к себе Лизон, ей уже исполнилось шестнадцать, самое время замуж отдавать. И, глядя на братьев, их жен и малышей, я поняла, что тоже хочу иметь свое гнездо, хочу, чтобы у меня были муж и дети. Мне шел уже двадцать второй год.

Несмотря на обилие кавалеров, ни меня, ни сестру не баловали предложениями руки и сердца. Лишь дон Диего настойчиво стремился заполучить мою руку вкупе с поместьем дядюшки. Мое же сердце больше благоволило к Филиппу д’Олонэ. Чем-то он напоминал мне моего Филиппа, не только именем, но и серьезностью, благородством. И я решила – он станет моим мужем.

Все было прекрасно. Он в очередной раз объяснился мне в любви, я ответила ему взаимностью. Он уехал домой. Я ждала и готовилась к свадьбе. Лизон злилась и кричала, что вместо того, чтобы найти жениха ей, я нашла себе, очередного, уже третьего (!) мужа.

Филипп приехал, и в глазах у него было что-то не так. Он не поцеловал меня и попросил разрешения поговорить наедине.

Мы остались одни в большой пустой зале. Он попросил меня ответить, правда ли, что все, чем я владею, принадлежит мне лишь до моего нового замужества. Это было не совсем правдой – Чандос оставался в моем владении – но я уже все поняла. И ответила, что, действительно, потеряю титул и владения Альтамира после свадьбы. И он сказал, что его семья не может ему позволить жениться на бесприданнице. Я спросила, неужели он не знал о моем происхождении и моем состоянии, когда ухаживал и звал меня замуж. Он сказал, что знал о моем происхождении, но надеялся убедить отца все же дать согласие на брак. А о завещании Педро узнал по дороге домой, дон Алонсо как благородный человек счел своим долгом предупредить его о последствиях такой женитьбы. Я велела ему уйти. Он поклонился и вышел.

***

Лизон говорила, что поделом мне, не понимала, глупенькая, что нет и не будет у нее жениха, о каком она мечтает, перевелись на свете благородные рыцари – бароны Чандос и графы Альтамира. Остались доны Алонсо и Диего, алчные до чужого добра и ревниво его стерегущие.

Я вежливо выпроводила всех своих гостей под предлогом, что еду в столицу на королевский совет. Хватит, пусть веселятся в столице, а не у меня дома и не за мой счет.

Короля по-прежнему не было, принц Вердер правил один, королева-мать болела. Королевский совет в этот раз созывали, чтобы одобрить повышение налогов, пэры многие хотели, воспользовавшись случаем, увеличить и свои подати, но некоторые были вообще против повышения, в том числе я.

Принц Вердер говорил о том, что денег в казне не хватает, много расходов связано было со свадьбой короля, да и столь частое сообщение между государствами обходится недешево. Еще нужны деньги на армию и флот, на усмирение мятежников на Черной Пантере. Пэры возражали, что деньги на борьбу с мятежниками впору бы взыскивать с подданных короля на Черной Пантере. Принц молчал, и лицо у него было утомленное. Ни к какому решению совет не пришел, принц велел не разъезжаться и через неделю созвал новый совет.

На следующем совете решение о повышении налогов утвердили. Королева-мать присутствовала, она чувствовала себя уже лучше, вместе с принцем Вердером они пошли на уступки, позволив пэрам повысить и собственные подати.

После совета я поехала домой, в Жанин. Перед этим я заглянула в АльмЭлис и Чандос. Несмотря на мою веселую жизнь, дела в обоих поместьях шли хорошо. Еще раз убедившись в этом, я со спокойным сердцем продолжила путь.

Младшие братья и сестры, племянники и племянницы успели сильно подрасти за время, пока я была в столице. В Жанине жила и Гертруда, жена Антонио, с сыном Клеменцио. Жак с Антонио, как обычно, были в отъезде.

К Аннете сватался генуэзский купец, отец не знал, какой ему дать ответ и велел приезжать через год – пусть Аннет подрастет, и если за год не сыщется жених получше, то и быть по сему.

О моей несостоявшейся свадьбе родня молчала, только иногда отец тяжко вздыхал, глядя в мою сторону. Ну да мне и это было неприятно. Фиона, когда я заезжала в Чандос, сказала: «Не лови звезд с неба, найди себе просто хорошего человека, заведите детей, будут они баронами Чандос, и дело с концом».

Дома я оставаться долго не захотела, как вернулись Жак с Антонио, решила отправиться с ними на западное побережье, повидать Зою. Ехали мы хорошо, стоял конец мая – самое время для путешествий. После Ионвиля Антонио свернул куда-то – ну да Жак отнесся к этому спокойно, видать, так у них было заведено. Нагнал Антонио нас за Круавилем, уже не один, а со своим слугой, Жаке. Был он очень веселый, и я подумала, что тут, наверное, не обошлось без женщины. За то время, что я видела их с женой вместе, мне показалось, что Гертруда тянется к нему больше, чем он к ней. Так я ему и сказала:

– Не любишь ты жену, Антонио, слишком часто от нее бегаешь.

– Неправда, – ответил он, – люблю. Не так, наверное, как хотелось бы ей, но достаточно, чтобы жить в добром согласии. В жизни редко бывает, чтобы все и сразу. А я умею ценить то, что есть. Год назад сидел в тюрьме, а теперь свободен, у меня сыновья… сын, – поправился он и весело добавил, – и будут еще дети. И чтобы они не росли голодранцами, нужно что-то делать. Если я буду сидеть у жениной юбки, много ли толку выйдет?

– Вот видишь, ты хочешь лучшего будущего для своей семьи, выходит, ты стремишься к большему, а не довольствуешься достигнутым.

– Я не говорил, что доволен достигнутым. Я сказал, что умею ценить то, что есть сегодня. А завтра я хочу большего.

– Я тоже хотела. Но неужели слишком многого?

– Возможно, ты хотела совсем не то, что тебе нужно.

– Что ты имеешь в виду?

– Неужели ты думаешь, что жила бы счастливо с этим чванливым графом, что отказался от тебя из-за наследства?

Я рассмеялась:

– А ведь ты прав.

***

Я отыскала Эойю, точнее, она отыскала меня в Граюнте. То был большой портовый город, древний, с полуразрушенными языческими храмами.

Она познакомила меня со своим братом Аламом, он как раз вернулся из похода. Очень большой, мощный, с серьгой в ухе и обритой наголо головой, повязанной пиратским платком. Рядом с ним мы с Эойей казались совсем малышками. Когда он не рявкал громовым голосом на команду и не пьянствовал с друзьями в трактире, Алам был добродушным и милым. Руки у него оказались удивительно ласковые.

Я осталась на его корабле. Думать ни о чем не хотелось, приятно было нежиться на солнышке и плавать в теплой морской воде. Эойя и Алам были прекрасными ныряльщиками, и я старалась от них не отстать. Настроение мое не смогла испортить даже весть о том, что Филипп д’Олоне женился на бывшей фаворитке короля, Камилле, графине Глейнер.

Но всему приходит конец, рано или поздно. Следом пришли вести о прибытии его величества с новой королевой, и нам с Эойей надлежало отправляться в столицу, на торжественную встречу молодой королевской четы.

Глава 4

Та осень хорошо мне запомнилась. В столице прошли сначала празднества по случаю приезда королевы Целестины, потом ее коронация. Людям молодая королева понравилась, она часто улыбалась и любила танцевать. Король мало изменился, лишь иногда носил чернопантерское платье, видимо, из уважения к жене и ее подданным.

Та осень оказалась богатой на свадьбы: канцлер Монтиньяк выдал дочь замуж за графа Бертео, дон Алонсо, наконец, обвенчался с младшей графиней Иерра, своей невестой, а Вильруа соединил руку и сердце с Анриеттой, герцогиней Граэр. Последнему браку многие поражались и шутили, что без колдовства здесь не обошлось. А за мной с завидной настойчивостью ухаживал дон Диего.

Еще я постоянно чувствовала на себе его взгляд. Взгляд короля. На праздники я сшила себе много новых платьев, я знала, что красива, на зависть всем своим недоброжелателям. Этот мужской взгляд был настолько красноречивым, что молва снова окрестила меня королевской любовницей задолго до того, как это на самом деле произошло.