Где дали безбрежные… Роман

– А мне врать и не приходится, – парировала та. – Моя задача – воспитание духовно богатой и нравственной личности и обучение грамотному выражению своей мысли, – формулировка прозвучала, как заученный пункт должностных обязанностей. Впрочем, для тех, кто повязан школьными условностями, подумал Артём, оторваться от привычной и понятной картины жизни тяжеловато. Даже Стаське, вечно парящей в облаках. Но она, по крайней мере, одержима любопытством и жаждой новых знаний и впечатлений. Значит, небезнадёжна…

– Сдаюсь! Знаешь, что меня всегда восхищает в тебе?

– А тебя восхища-ает? – с сомнением и ехидством расхохоталась она.

– Оптимизм. Не дебильный оптимизм недоумков, а логичный, обоснованный. Так и хочется верить, что мир устроен разумно и надёжно.

– А мне иногда кажется, – доверчиво призналась Стаська, – что мира-то, единого на всех, и нет. То есть он есть, конечно, но… Понимаешь вдруг, что каждый человек – это отдельная вселенная со своим особым миром. Внешний мир, отражаясь в этой вселенной, становится иным, не похожим ни на чей другой. И выходит, что главное в этих мирах – не конкретные материальные признаки, а впечатления от них, их ощущение, чувственное восприятие, нестандартное, непредугаданное понимание. Многослойность миров на едином жизненном пространстве… Это… как ромашки в поле: все похожи, а двух одинаковых нет.

Глава 4

Страшно интересно

Стаська бежала по школьному коридору, на ходу расстёгивая молнию куртки и стряхивая снег с капюшона. Было слышно, как в 10«Б» скороговоркой под ломаный ритм выплёскивался рэп, и восторженные вопли выделяли кульминации, как болельщики забитые шайбы. Вот бездельники! Опять вместо репетиции дискотеку устроили! За такими глаз да глаз, никакой самостоятельности… Тихонько приоткрыв дверь, Стаська заглянула в класс. В полутёмном, радужно мерцающем пространстве Вовка Зябликов являл своё искусство. Фанат рэпа и мим, он отрешённо чертил вокруг себя резкие и плавные, но удивительно слитные движения, создавая иную реальность, иной мир, где слова обретали плоть, а музыка становилась биением сердца. Стаська открыла рот и замерла, как загипнотизированная. Такой и заметила её Юлька Колесова:

– Анастасия Андреевна… – её испуганный шёпот эхом пронёсся по классу и спугнул волшебство. Музыка остановилась.

Вовка замер, потом опустил руки и выпрямился:

– Спалился… Это тиктоник, – виновато оправдывался он перед классным руководителем.

Стаська наконец-то вошла в класс и огляделась: все были в сборе, на сдвинутых к стенам столах были разложены реквизит и распечатки сценария.

– Вы уже репетировали?

– Немного, – вразнобой откликнулось сразу несколько голосов. Врали, конечно, из благородных побуждений. Чтобы заслонить класс от гнева учительницы, ложь была наименьшим из зол. Не трусостью и позором, а скорее, доблестью. Её, конечно, на мякине не проведёшь (сама, в сущности, такая же, как они), но и проверить не сможет.

– Да вы не волнуйтесь, Анастасия Андреевна, экспромтом получается даже лучше, как-то искреннее, – за всех отдувалась Юлька, отводя грозу.

– Да… Будто в жизни, – со всех сторон обрадовались подсказке остальные.

Стаська поняла, что репетировать после Вовкиного рэпа уже не хотелось, и ей, честно признаться, тоже…

– Вовка, где ты научился так? – обратилась она к нарушителю порядка.

– Этому научиться вряд ли можно. Это пружина такая в душе, которая распрямляется однажды, и я просто подчиняюсь ей. Но не у всех она есть.

– И всё-таки, – скрепя сердце выдавила учительница (с неё же в конечном итоге и спросится!), – надо порепетировать. Помните: за лучшее представление класс награждается путёвкой в Болгарию, на Золотые пески.

– Подумаешь, счастье! Ну что там: ну море, ну пляж… – это уже Ник. Где только не побывал он с родителями. Такого курортами не прельстить. – Вот если бы отправиться за край… где живут наши мысли… желания – словом, опасности и приключения. Где узнаешь цену себе и друзьям. Вкус жизни, её смысл. Откроешь в себе спящую галактику.

– Острых ощущений ему подавай, – Гарик Стоянов. – Книжки читай.

– А я читаю. Только книжки у нас с тобой разные, – уязвлено отгавкнулся Ник.

Вообще-то у ребят были обычные имена: Николай, Игорь, Антон… Но заразившая их мода соцсетей, переписок в блогах, онлайн-игр обстругала привычное и уже казавшееся скучным. Ники постепенно превратились в имена, которые звучали ярче и самих выдумщиков тоже, кажется, преображали. Стаська привыкла к ним и не возражала. Правда, пожилые учителя ворчали: «В наше время второе имя называли прозвищем или кличкой. Кличкой не хвалились, а дразнились. Она была обидной, и, услышав её, лезли в драку!». Но она видела в этом не более чем игру, жонглирование словами. Чего ради драться-то? Матери всегда ненаглядных детишек называют «ласково», уменьшительно. Чем, к примеру, лучше «Николаша» или «Колюнчик», «Игорёша», «Тошенька»? А в девятнадцатом веке вообще высший свет, элита пользовались только французскими эквивалентами: Элиза, Пьер, Андрэ, Натали – и никто за это морду не бил. Это было всегда. Так что нечего нос воротить!

Светка слушала молча, потом захлопала длинными ресницами:

– Ну чем тебе не нравятся море, пляж? Ты хочешь невозможного.

Стаська согласилась:

– Да, такого не бывает.

– Откуда вы знаете? – обиделся за свою мечту парень. – Не нашли на карте? Или в учебнике?

– А ты откуда знаешь? – пусть защищается, подумала Стаська, раз кукарекать смелости набрался. А может, и правда, знает?

– Я читал.

– Это вымысел, фантазии… – небрежно отмахнулась учительница. Будто она не читала! Уж во всяком случае, побольше его.

– Но ведь фантазии не могут возникать сами по себе, они отражаются от реальности, другой, неизвестной нам. Значит, она, эта другая реальность, есть. А может быть, наоборот, та, другая реальность, создана нашим воображением, мыслями – отражённый мир.

Замерев от чего-то недосказанного, но приоткрывшего дверь в неведомое, напомнившее ей о собственных мыслях, Стаська прошептала:

– И как ты себе его представляешь?

– Не знаю. Я хочу его увидеть.

– А тебе не страшно?

– Страшно интересно, – с вызовом выпалил Ник.

Из дальнего конца класса Тоник Петров подал реплику:

– Анастасия Андреевна, может быть, уже пора по домам? Дорепетируем в следующий раз, а? Родители волнуются… – и охнул, получив от кого-то локтем в бок, чтоб не выделывался насчёт своего послушания и боязни родительского нагоняя. Бывало, и дольше загуливались.

«В самом деле, поздновато», – подумала Стаська, а вслух сказала, подпустив строгости в голос:

– Хорошо. Напоминаю: завтра сдаём сочинение по Достоевскому.

Ребята со школьного крыльца разлетелись, как вспугнутые воробьи: кто с хохотом и маканием в сугроб, кто тихими парочками. Стаська легко вздохнула (наконец-то никуда не надо торопиться, можно идти не спеша и с наслаждением дышать морозным воздухом) и пошла по освещённым улицам, похрустывая недавно выпавшим снегом. Принаряженные к Новому году улицы разноцветно мигали ёлками, звёздами, подарками, и отовсюду орущая музыка не раздражала – наоборот, гнала всякие мысли, освобождала и проветривала голову. Вспомнила ребят и по-доброму улыбнулась. Она любила свой 10«Б» и гордилась им: умные детки, весёлые, талантливые. Вовка Зябликов её сегодня удивил. Она и раньше восхищалась его гибкостью, пластикой, чувством ритма (даже когда задумывалась: поставить «5» или «4» за устный ответ, а он, стоя рядом с учительским столом в ожидании, неосознанно выбивал пальцами оригинальную дробь, она склонялась в пользу высшей оценки. Слава Богу, что паршивый счастливчик не догадывался о причине своего везения), но такое выступление видела впервые. Иногда она чувствовала себя их ровесницей, хотелось втянуться в круговорот их дел, интересов, подсказать, помочь, а то и поучиться у них, послушать их советов. Да вот проблема: субординация, строгость классного руководителя. «Если не взять их в ежовые рукавицы, – учили её опытные педагоги, – они скоро сядут на шею, тогда от них ничего не добьёшься. Дисциплину держать непросто, особенно в таком классе – эрудиты, самостоятельно мыслящие, самоуверенные, зато они потом оценят и ещё благодарны будут». А будут ли? Кстати, что там сегодня Ник говорил? Другая реальность? Отражённая? Где живут наши воплощённые мысли. Любопытно, бывает такое? «Мне тоже страшно интересно и тоже хочется там побывать», – неожиданно для себя вслух сказала Стаська.

– Её величество с томным взглядом и царственной неторопливостью приблизилось к похолодевшим подданным.

Стаська вздрогнула, только сейчас заметив приплясывающую на морозе и глубоко засунувшую руки в карманы знакомую фигуру.

– Артём? Ты давно меня ждёшь?

– Так давно, что успел превратиться в охлаждённый продукт и готов верноподданно следовать к тебе на кухню отогреваться чаем.

Уже сидя в тепле и потягивая из чашки горячее вприкуску с бутербродом, Артём поведал, что ему позвонил Лёня Криницын, бывший одноклассник, долго укорял его и стыдил, а потом распорядился, чтобы послезавтра вечером он вместе со Стаськой был у Влада Никитина.

– Стась, послезавтра воскресенье, – он укоризненно посмотрел подруге в глаза.

– Не знаю, – притворно надула она губы, – почему в нашем классе все считали, что ты во всём слушаешься меня, что ты готов ради меня сделать любую глупость. А всё выходит наоборот: это я давала тебе списывать домашние задания, подсказывала на уроках литературы, выгораживала перед учителями, а теперь вот по первому твоему требованию готова отправиться в опасное и безрассудное путешествие, где я рискую быть зажаренной на костре людоедами и съеденной на ужин.