Большая душа

И вот Дося, проклинавшая во все время этой короткой сцены себя и свою неловкость, стремительно поднялась с места.

– Ольга Федоровна, это для меня, мне хотела передать решение задачи Соня Кудрявцева, – заявила она быстро, заикаясь от волнения.

Учительница перевела теперь свой взгляд с Сони на нее.

– Вам? Но мне казалось…

– Ольга Федоровна, – неожиданно снова зазвенел голосок Сони, – не верьте ей. Она лжет. Лжет на себя, чтобы не выдать другую. Только я не понимаю, почему Дося делает это? Ведь преступления здесь нет никакого! И правда, разве виновата из нас та, у кого не шло на лад решение задачи, что мне взбрело в голову оказать ей помощь? Виновата во всем, конечно, одна я, и только. И если вы думаете пожаловаться m-lle Алисе или бабусе, Ольга Федоровна, то, пожалуйста, на меня одну жалуйтесь, а ни Дося, ни Зина Баранович, для которой…

Тут Соня-Наоборот вдруг замолчала, прикусив язык. Она поняла, что проговорилась.

Досадуя на свой длинный язычок, заставивший снова попасть впросак ее, Соню, она все-таки не пожелала «позорно отступать»…

– Ну да, мое решение предназначалось для Зины Баранович, – подтвердила она смело и громко, не опуская глаз под взглядом Ольги Федоровны, смотревшей много ласковее, чем этого ей самой хотелось на горячую в своей искренности девочку, – раз у меня сорвалось ее имя, я запираться не стану ни за что.

Но тут с последней скамьи неожиданно поднялась с обиженным видом сама Зина.

– Но я, кажется, не просила вас беспокоиться на мой счет, Кудрявцева, – отпустила она колко по адресу Сони. – Зачем же вы суетесь, куда вас не просят?

– Совершенно верно, не просила. Но я без твоей просьбы это сделала. Дай, думаю, помогу, а то пыжится-пыжится, бедняжка, краснеет, бледнеет, а решение – ни тпру, ни ну, ни с места, – с обычным своим юмором комически развела Соня-Наоборот руками.

– Напрасно! – только и могла процедить сквозь зубы взбешенная Зина.

Едва скрывая просившуюся ей на губы усмешку, Ольга Федоровна подошла к последней парте.

– Вы не поняли задачи, Зина? Так дайте же я вам ее объясню, – произнесла она, присаживаясь подле Баранович на краю скамейки. – Э, да я вижу, что и у Мили Шталь дело не идет также. Что же вы молчали до сих пор, друзья мои? Ведь скоро конец урока. – И успевшая уже как будто забыть только что происшедший инцидент с подкинутым решением, Ольга Федоровна стала объяснять задачу обеим девочкам.

Урок кончился.

Отобрав у воспитанниц листки с задачей, Ольга Федоровна вышла за дверь, и едва лишь скрылась она за порогом классной, как в старшем отделении поднялись шум и гам. Девочки повскакали с мест и заговорили все в один голос, горячо и громко, перебивая друг друга.

– Это предательство со стороны Кудрявцевой! Положительное предательство. Безобразие! Мерзость какая! И какое ей дело до меня? Я не просила ее помощи! – возмущалась во всеуслышание Зина Баранович. – А выдавать учительнице – свинство, по меньшей мере!

– Правда, правда! Зиночка права, как всегда.

– Раз никто не просил Кудрявцеву о помощи, нечего ей было и соваться.

Всегда тихонькая, спокойная, Миля Шталь была неузнаваема в эту минуту, ее обычно бело-розовое личико стало багрово-краевым от злости. А маленькие глазки так и сыпали искры возмущения, негодования, гнева.

Две сестрички Павлиновы также поддерживали Милю и Зину.

– Конечно, не следовало Соне-Наоборот называть Зину. Это против правила товарищества, – пищала старшая, Надя.

– Не ожидала я этого от Сони-Наоборот, – вторила ей младшая, Люба.

– Стойте, девочки! Да помолчите же вы, ради Бога! – неожиданно забасила Маша Попо-ва, – дайте хоть слово умному человеку сказать!

– Дайте умному Мишеньке сказать словечко, – улыбаясь, повысила голос и Ася.

И вот толстенькая, неуклюжая Маша взгромоздилась на скамейку и, взмахнув руками, загудела:

– Ей-Богу, бестолочь вы все, девочки, да и только! Ну, посмотрите на себя, чего вы волнуетесь только? Из-за чего спорите и глаза друг другу выцарапать готовы? Стоит тоже! Соня-Наоборот со свойственным ей великодушием пожелала спасти Зину – факт, как видите, достойный умиления. А Зизишу нынче осенняя муха укусила. Послушай, Зина, – обратилась она к Баранович, неуклюже двигаясь на скамейке, – ведь Соня-Наоборот помогла тебе, так?

– И совсем не она, а Ольга Федоровна, – сердито отозвалась та.

– Да ведь если бы не произошло всего того, что произошло из-за Сони и Доси, так, пожалуй, Ольга Федоровна отобрала бы у тебя пустой листок и влепила бы тебе за письменную работу «неудовлетворительно». Так ведь?

– Влепила бы! Какое выражение, фи! – поежилась Зина.

– Ну, положим, оно ничуть не хуже твоего «свинства», которое ты только что изволила произнести, – рассмеялась Соня-Наоборот.

Зина вспыхнула, готовая уже разозлиться не на шутку. Но тут подоспела на выручку Ася.

– Девочки, да полно вам ссориться, право! И чего ты только всполошилась, Зина? Сколько у тебя ложного самолюбия, однако. Ты готова получить неудовлетворительную отметку, лишь бы не признаться в своем бессилии решить задачу. Смешно это, Зина. Ей-Богу, смешно! И еще смешнее злиться на Соню, пожелавшую искренне сделать тебе добро. А что твоя фамилия у нее с языка сорвалась, так, разумеется, это не нарочно у нее вышло. Да и, поверьте мне, Ольга Федоровна такой милый человек, что ни за что не осудит тебя. А вот и бабуся. Бабуся идет к нам, девочки! Добрый день, бабуся, – обращаясь к дверям классной, возвестила Ася.

– Добрый день, бабуся! – хором подхватили остальные воспитанницы, бросаясь навстречу Анастасии Арсеньевне.

* * *

– Добрый день, дети. А я к вам с новостью. И с довольно приятной новостью, – сказала, входя в классную, Зарина. – Видите ли, мои милые, я нынче получила письмо, которое не может не доставить вам всем огромного удовольствия.

– Письмо? Какое письмо, бабуся?

– А вот сейчас узнаете. Соня-Наоборот, у тебя, кажется, самый звонкий голос, насколько мне известно, – улыбнулась Анастасия Арсеньевна Соне и, вынув из ридикюля большой конверт из толстой бумаги с монограммой на оборотной стороне, вручила его Соне.

Воспитанницы теснее придвинулись к Анастасии Арсеньевне, успевшей опуститься в свое любимое кресло рядом с учительским столиком.

– Скорее же читай, Соня – торопили они.

Девочка выхватила письмо из конверта и несколько секунд любовалась им.

Какой красивый и четкий почерк!

Вот если б она, Соня-Наоборот, умела так же писать! И она прочла звонким голоском:

«Глубокоуважаемая Анастасия Арсеньевна. Заранее извиняясь за причиняемое Вам беспокойство, я решаюсь обратиться к Вам с покорнейшею просьбой. Дело в том, что моему младшему сынишке, небезызвестному Вам проказнику Жоржу, десятого октября должно исполниться тринадцать лет от роду. И вот уже около месяца, как он пристает ко мне с просьбой сделать ему довольно оригинальный подарок к этому дню, а именно: пригласить Вас и Ваших старших воспитанниц провести в гостях у нашего новорожденного целый день. Будем Вас ждать запросто. Спешу прибавить, что мы с женой будем счастливы видеть Вас с вашими девочками у нас. С искренним приветом и почтением Виктор Бартемьев».

– Бабуся! Неужели правда? И вы отпустите нас на «розовую дачу»? – едва успев докончить чтение письма, вскричала Соня. – Девочки, да понимаете ли вы, что это такое? Ведь на «розовой даче» – целый рай! Удовольствий и развлечений – не обобраться. Какие, я слышала, там игрушки есть у мальчиков! Какие чудные книги! Целая библиотека. А в саду качели и гигантские шаги. И пруд есть, а на пруду лодки. Одним кататься можно и самим грести. Потом пони и шарабан-плетенка, специально для детей, чтобы без взрослых ездить можно было. И потом кролики. Ручные кролики! Понимаете? Душки такие, беленькие, красноглазые, ну просто восторг!

Соня-Наоборот так вся и горела, спеша изложить товаркам все сведения по поводу «розовой дачи».

И девочки жадно ловили каждое ее слово, не сомневаясь в Сониной искренности: они были осведомлены о знакомстве Сони-Наоборот с мальчиками Бартемьевыми еще летом.

Восхищение Сони передалось и им всем.

– Ты говоришь, лодочка на пруду, и можно самим грести и рулем править? – вырвалось даже у «благоразумной» Аси.

– И гигантские шаги? Я их люблю безумно, – подхватила Надя Павлинова.