Заветное чувство

– Очень трогательно с ее стороны. Похоже, вы с ней – ах, не забыть бы еще дражайшую Николь! – объединили свои усилия.

– Ничего подобного! Мне помогла разобраться моя мама.

– А, вот уже и она здесь замешана! Не многовато ли женщин на одного меня?

– Моя мама сказала всего лишь, что самый несчастный в данной ситуации ты. Но вина лежит на мне. Я поступаю как вероломная женщина, все время обманывая тебя. Сперва я возмутилась. Как это моя родная мать говорит такие вещи?! Да еще когда я только-только оправилась от аварии и умирала от разлуки с тобой.

Тень усмешки тронула его губы.

– Мама сказала, что если я по-настоящему люблю тебя, то должна держаться с тобой заодно, несмотря на все трудности. И еще, что ты бы в подобной ситуации не отказался от меня. У меня не хватило характера, Эрвин. И ты не представляешь, как я об этом жалею. Если бы вернуться на три года назад или даже на три недели! Все было бы совсем по-другому! Я верю в тебя, Эрвин, верю в нашу любовь! Поверь же и ты еще раз! Дай только один шанс. И тебе никогда больше не придется жалеть об этом! И еще хочу сказать…

– Как, еще? – вежливо перебил Эрвин, поглядывая на часы и разводя руками, всем видом давая понять, что отпущенное время истекает.

– Да, еще. – Голос Мелии окреп, наполненный силой убеждения. – Ты будешь замечательным политиком, и я сделаю все, что нужно делать жене в этой ситуации, чтобы тебя избрали в городской совет. Ничего, я выдержу. Со временем перестану нервничать, оказываясь на виду у публики и прессы. Твоя мама обещала помочь. Я смогу, Эрвин, знаю, что смогу! Через три-четыре года стану вести себя перед камерой не хуже кинозвезды. Вот увидишь.

Эрвин молчал, и в наступившей тишине Мелия отчетливо слышала, с какой силой в груди у нее бьется сердце.

– Прекрасная и пламенная речь, – довольно спокойно произнес наконец молодой человек. – Но я не понимаю, что это может изменить.

Мелия медленно осела на стул. Все кончено. Она его потеряла. Это читалось в бесстрастном взгляде, каким он смотрел на нее. Взгляде на человека, некогда близкого, но больше уже не волнующего.

– А… да-да. – Она была настолько парализована этим явным безразличием, что не сразу могла подняться на ноги. – Прости, что… побеспокоила.

Остатков растоптанной гордости хватило, чтобы ноги, заплетаясь, донесли Мелию до двери.

– Ничего страшного, – бесцветным голосом произнес он.

Почему-то именно в этот момент что-то щелкнуло в сознании Мелии. Волна облегчения окатила как теплый душ после промозглого дня. Эрвин ее любит. Он не может перестать любить. Девушка уверенно обернулась и смело взглянула.

Мужчина что-то писал, низко наклонив голову.

– Эрвин, – прошептала она. – Ты же любишь меня. – Рука слегка дрогнула. – Этот номер у тебя не пройдет, – сказала она, делая к нему шаг.

– Не понял, – с тяжелым вздохом проговорил он, поднимая глаза.

– Вот этот трюк с безразличием. Ты зря стараешься. Ведь я все знаю. Ты бы не сидел часами у больничной койки, если бы не любил меня. Ты бы не посылал моим родителям деньги, если бы я ничего для тебя не значила.

– Я и не говорю, что ничего не значишь. Но, помнишь, ты мне однажды сказала: иногда любовь – это еще не все.

– Я была не права, прости, – опустила глаза Мелия. – А теперь слушай. Наши матери только и ждут, чтобы начать свадебные приготовления. Так что я им скажу?

– Скажи что хочешь.

На секунду она зажмурилась, чтобы не вспылить при виде этого глупого мальчишки.

– Ты испытываешь мое терпение, Эрвин, но посмотрим, кто кого переупрямит. – Она медленно двинулась в обход стола. Развернувшись на стуле и прищурившись, молодой человек внимательно следил за каждым ее движением.

Мелия провела рукой по его волосам, прижала его голову и тихо присела к нему на колени. Ее нежные губы скользнули по твердо очерченному рту. Его удивление, отчужденность, отторжение – все исчезло, едва лишь она прижалась к его губам.

Как сладок поцелуй! Как давно Мелия не ощущала этого тепла! Застонав от наслаждения, Эрвин прильнул к Мелии; его израненная, измученная душа возрождалась от ее поцелуя, как от волшебного источника жизни. Он прижимал ее все сильнее, зарываясь лицом, и знакомое, пугающее по силе и властности желание начало нарастать внутри нее.

Сердце мужчины стучало так же сильно, как ее собственное, дыхание стало прерывистым. Мелия нежно ласкала возлюбленного.

– Я люблю тебя, Эрвин Хилмэн.

– Это что, лишь благодарность? За деньги, которые я послал?

– Я люблю… – Слова замерли у Мелии на устах.

– Выйдешь за меня?

– Да, да! – счастливо выдохнула Мелия, с трудом оторвавшись. – И поскорее! Эрвин, пусть у нас будет самая короткая помолвка в мире.

– Только с одним условием. Никогда больше не упоминай про эти деньги.

И он подкрепил свое требование таким поцелуем, что Мелия уже перестала не то что возражать, но и соображать что-либо. Когда через некоторое время девушка очнулась, тяжело дыша, она переспросила неожиданно охрипшим голосом:

– Твое условие?

– Ты согласна или нет?

И вновь заглушил возможные возражения поцелуем. Мелия просто растворялась, таяла в объятиях, и после этого смогла лишь расслаблено кивнуть.

Она уже была согласна на все.

Эрвин перевел дыхание.

– Это будет наша свадьба. А вовсе не их, поняла?

Несколько минут оба молчали, наслаждаясь близостью.

– А ведь мама права, – лукаво улыбнулась Мелия. – Что любовь доказывают не словом, а делом.

– А я и не верил, что ты можешь вот так опять уйти от меня, – признался Эрвин. – Во всяком случае, далеко… Я бы вернул тебя. Но рад, что ты настояла на своем.

– И как я могла столько времени быть такой дурой? – Она нежно щекотала кончиком языка его шею.

– Тебе придется искупать свою вину лет пятьдесят-шестьдесят, – голосом прокурора провозгласил мужчина. – При хорошем поведении возможна амнистия.

К счастливому выражению на лице девушки прибавилась широкая, блаженная улыбка. Мелия подняла голову, глаза их встретились, и она нежно прижалась губами к его губам. Поцелуй, который она подарила возлюбленному на сей раз, получился медленным, проникновенным и вобрал в себя, казалось, всю чувственность мира.

– За что мы целовались сейчас? – спросил он.

– Мы скрепили нашу сделку. Отныне и впредь мы принадлежим друг другу, Эрвин Хилмэн. Ничто больше не разлучит нас.

– Ничто и никогда!

Дверь отворилась, и в комнату заглянула миссис Паунд.