Моя районка

– Да-а. Но ты не падай духом. Я поговорю с твоим отцом. Он должен понять. А теперь иди домой, нечего бояться.

– Какой он хороший, – думала Ира, идя домой.

На другой день приехал отец с мачехой. А вечером пришел Виктор.

– Они уже приехали? – спросил он Ирину, открывшую дверь.

– Приехали, – вздохнула девочка.

– Тогда позови отца.

Ирина ушла в комнату. Через минуту к Виктору вышел отец. Ирина не слышала, о чем они разговаривали. Только когда она вышла провожать товарища, Витя сиял:

– Все хорошо, Ирина!

На другой день мачеха собрала вещи и ушла. Навсегда!

– Ты будешь мне писать, правда? А потом опять приедешь сюда?

– Конечно! Ну, прощай, малютка. Ты хороший друг.

– Как хорошо, что я его встретила, – подумала Иринка, смотря вслед уходящему поезду.

Глава 4

С писательством покончено!

Не знаю, кто как, а я к пятнадцати годам чувствовала себя взрослой. Посудите сами, мы вдвоем с отцом построили новый дом. Ну, почти.

Старый дом родители построили еще до моего рождения. Был он маленький – две небольшие комнаты и кухня, совмещенная с прихожей. Последнее для хозяйки, моей мамы, было совсем неудобно. На такое жилище тогда хватило денег. Родители давно хотели переехать в новый дом, копили на него. Однако на хороший дом денег не хватало. Остановились на том, что купили сруб и достраивали дом своими силами два лета. До этого мы жили на окраине города, район назывался «Новострой». В двух кварталах от нашего дома начинались поля пригородного совхоза «Усольский». А новый дом стоял почти в центре – от старого жилища километра два.

Мама боялась высоты. Для нее залезть на строительные леса, когда крыли крышу, было смерти подобно. Мои братья к тому времени окончили школу. Один жил далеко от дома. У другого была своя семья, работа. На леса залезала я и подавала отцу листы шифера, которыми он покрывал крышу. Летом, в каникулы, пока родители были на работе, я пропалывала все грядки в огороде на раз. Возле старого дома огород был небольшой, а новая усадьба насчитывала девять соток земли. Два лета засаживали оба огорода. Сорнякам было где разгуляться.

Школа имени Гагарина была восьмилетней. Всех, кто желал продолжать учебу, переводили в Усольскую среднюю. Она была одна в городе и стояла в центре. Так, из трех классов нашей гагаринской школы скомплектовали один класс, девятый «Б». Букву «А» отдали девятиклассникам родной средней школы. Буквой «В» назвали девятый класс другой восьмилетней школы, из района «Богомолки», с противоположной «Новострою» окраины города.

В начале сентября, когда я пошла в девятый класс, мы переехали в новый дом. Очень удачно. До школы было близко.

К тому времени я окончательно рассталась со своей прежней мечтой о будущей профессии. Классе в пятом-шестом хотела быть учителем математики. Мыслительный процесс над решением многоходовых арифметических задач завораживал. Упрямство только крепло, если решение не находилось сразу. Когда ответ был найден, торжество победы вселялось в детскую душу. Литература тоже нравилась, а еще рисование. Но после первых публикаций в газете математика потеснилась на второе место. Хотя я всю жизнь любила и люблю эту точную науку.

Итак, чтобы работать в газете, надо становиться журналистом. Рассказики, сюжеты которых складывались в юной голове, отставлены в сторону. Журналист должен видеть и излагать факты. Какие достойные обнародования факты могла знать я? Конечно, только из школьной жизни. Однако интересную тему трудно было определить. В редакции районной газеты юных корреспондентов не пестовали, учителя о стремлении будущей журналистки не ведали. Между публикацией моих первых рассказов и настоящей корреспондентской заметкой прошло немало времени.

Десятиклассников с начала учебного года активно привлекали к шефской работе над пионерскими отрядами, учили азам педагогики, а потом еще и сбор вожатых провели. Тема, достойная для описания, подумала я, и в редакцию полетело письмо с заметкой. Заметку напечатали. Но, оказывается, с этого же сбора отправила письмо в газету моя одноклассница Надя Иванова. В редакции поступили мудро: из двух заметок составили общую публикацию и снабдили подзаголовком «Два письма с одного сбора». Однако меня соавторство не устраивало. Эта ситуация еще раз доказала, что никто стремление молодых писак к журналистике в редакции не направлял. Темы по-прежнему разыскивала я сама и общалась с газетой посредством почты. Последняя моя школьная заметка была напечатана на первой странице 1 июня 1972 года, в день первого выпускного экзамена. А рассказывала я в ней о последнем звонке, моем и моих одноклассников.

Глава 5

Московский август

«Справочник для поступающих в вузы» был у каждого выпускника, мечтающего о высшем образовании. Факультеты журналистики были далеко не в каждом вузе, конкурс туда был высоченный. Это я знала. Но, открыв новенький справочник, сделала для себя грустное открытие: на факультет журналистики принимали, как правило, абитуриентов, имеющих стаж работы не менее двух лет. Слова «как правило» означали, что школьникам давали возможность сдавать вступительные экзамены, однако у них был более высокий проходной балл, чем у стажистов. Получить четыре «пятака» на вступительных я бы точно не смогла. Значит, мечта об университете откладывалась на два года. О работе не переживала: в газете печаталось объявление, что в редакцию требуется литсотрудник.

Но мама уговорила меня отправить документы в университет: «Не поступишь, зато узнаешь, что где находится, да как сдавать экзамены. Потом легче будет». Какой вуз выбрать, вопрос не стоял. Конечно, Московский государственный университет. Вместе с аттестатом, характеристикой из школы, медицинской справкой запаковала в конверт свои публикации из газеты и отправила в Москву. Вызов на экзамены пришел. Добираться из нашей уральской глубинки было несложно: ходил прямой поезд Соликамск – Москва. Усольчане садились на него в Березниках. Полтора суток в пути в плацкартном вагоне, и жарким днем я вышла в столице на Ярославском вокзале.

Прямо с дорожной сумкой, набитой учебниками, поехала в центр Москвы – до станции метро «Библиотека имени Ленина», от которой до факультета журналистики на проспекте Маркса было рукой подать. В приемной комиссии выдали экзаменационный лист и направление в общежитие на Ломоносовском проспекте. На факультете объяснили, как туда добраться на метро с пересадкой на троллейбус. Этого было недостаточно, но приветливые москвичи не позволили девушке заблудиться.

Дело было под вечер. Всех прибывших отправляли в огромное помещение на первом этаже. Это был не то актовый, не то читальный зал. На полу расстелены матрасы, на них сидели десятка полтора-два девчонок. Достался матрас и мне рядом с входной дверью. Разговаривали мало, в основном, готовились к экзаменам, уткнувшись в учебники. Я тоже достала учебник. Настроение было препаршивое. В таких условиях что-либо выучить было невозможно. Засыпала на том же матрасе с мыслью: «Зачем приехала?»

Утром комендант общежития быстренько расселила по комнатам всех вчерашних новичков, не забыв проверить наличие экзаменационных листов. Мое вчерашнее уныние улетучилось – я попала в просторную комнату на четверых человек. Наведалась в гости к девчонкам, с которыми познакомилась перед ночевкой в общем зале. Мы все поступали на факультет журналистики, но расписание вступительных экзаменов было разное. Я засела готовиться к сочинению.

На экзамене не было ничего особенного: лист бумаги, ручка, выбирай тему, в которой больше уверен. Оценки вывесят через день, вот и жди, будешь ли допущен к следующему экзамену. В этой неуверенности готовиться к устному по литературе и русскому языку душа не лежала. Пошла навестить свою новую знакомую в соседнюю комнату. Отличница английской спецшколы из города Горький завалила экзамен по английскому языку. Вчера такая уверенная в своем студенческом будущем, она обливалась слезами. Завтра ее ждала бесславная дорога домой. Я была в шоке: если уж после спецшколы большого областного центра заваливают, то мне с провинциальным образованием точно ничего не светит.

Однако за сочинение я получила положительную оценку и продолжила абитуриентский марафон. Конкурс на факультет был огромный. На Москву замахнулись те, у кого в аттестатах было максимум пятерок. Если бы у всех принимали экзамены по-честному, надо было бы всем ставить четыре да пять, а значит, всех зачислять в студенты. Такое невозможно. Задача у преподавателей была срезать как можно больше претендентов. Поняла это на устном экзамене. Отвечаю на вопрос билета. Преподаватель прерывает. Задает вопрос «из другой оперы»: «Когда умер Белинский?». Я растерялась, уставилась в окно аудитории, в котором видны зубцы Кремлевской стены, затуманенные дымом от горящих торфяников. Помню, что родился Виссарион Белинский в 1811 году, прожил 37 лет. Сложить две простые цифры и назвать дату смерти, 1848 год, любительница математики не смогла. Что это: волнение, понимание, что тебя всеми способами хотят завалить? Скорее, все вместе. Больше вопросов у экзаменатора нет. Трояк в экзаменационный лист.

Со своими неважнецкими оценками за первые экзамены была уверена, что не поступлю, но упорно готовилась и сдавала дальше. Я ведь обещала маме попробовать. Экзаменационный марафон растянулся почти на месяц. Для подготовки к каждому предмету отводили по четыре-пять дней. Весь материал не раз был повторен, а мы всей комнатой упорно штудировали учебники: вдруг что-то пропустили, это и попадется в билете. Рядом с общежитием стояли новый магазин «Балатон» и кинотеатр. На венгерские деликатесы в магазине не было денег. А на сеанс в кино жаль было оторвать полтора часа от подготовки к экзаменам. Только поздним вечером, когда спадала духота и чуть рассеивался дым от горящих торфяников, мы распахивали окно, усаживались на подоконник и смотрели в темное небо и освещенные окна соседних домов. Блаженные часы отдыха от учебы перед сном.

По коридорам общежития шлялись вечные абитуриенты, по моим меркам, старички – лет на пять-шесть старше. Абитуриентский стаж как раз этот пяток лет и составлял. Они из года в год приезжали в столицу не столько для того, чтобы поступить учиться, сколько, чтобы месяц погулять по Москве, поселившись в дешевом университетском общежитии. Уловкой этой хвастались. А я, юная провинциалка, смотрела на этих прохвостов широко открытыми глазами.

Никак не рассчитывала, что в Москве придется жить так долго. Деньги заканчивались. Сэкономить можно было только на еде. Между общежитиями стояла студенческая столовая, в которой мы питались. Хлеб там был бесплатный. Мы расплачивались за суп и чай, набирали хлеба – тем и были сыты. Чтобы продержаться до конца экзаменов и купить билет домой, денег не хватало. В Москве жил мой двоюродный брат с женой, сыном и тещей. Школьницей я была у них в гостях на Малой Грузинской. Поехала занимать деньги. Соседи по коммунальной квартире сказали, что мои родственники снимают каждое лето дачу в Подмосковье и еще не возвращались.

В нашей общежитской комнате в середине экзаменов появилась новая соседка. Когда завалившие абитуриенты уезжали, комендант переселяла из полупустых комнат в одну еще державшихся на плаву. Так в нашей комнате и появилась пухленькая красавица из Запорожья Галинка. Не Галя, не Галина, а именно Галинка – так она представилась старожилам нашей комнаты. Галинка была старше нас, только что окончивших школу, работала на радио и шла по конкурсу стажистов. К тому же на отделение радистов конкурс был значительно ниже, чем на нашем газетном. Галинка была уверена, что поступит. И вообще она была, как солнышко – улыбчивая, излучающая доброту. У нее был приятный грудной голос. Она часто смешила нас, демонстрируя свои дикторские навыки на непривычном нашему слуху украинском языке. Галинка, не задумываясь, дала мне, едва знакомой девчонке, взаймы пять рублей – половину стоимости билета на поезд.

Последний экзамен у меня был по немецкому языку. Ничего хорошего я от него не ждала, тем более что иностранный язык не был моей сильной стороной. Но обстановка превзошла все плохие ожидания. В маленькой аудитории набилась куча народу. В ряд сидело несколько экзаменаторов за плотно составленными столами. Когда я села отвечать, справа и слева от меня сдавали экзамен еще два абитуриента. Моя преподавательница задавала вопросы тихим голосом. На фоне шума со всех сторон я не слышала, о чем она спрашивает. Несколько раз попросила повторить вопрос. Потом плюнула на все, отвечала невпопад. В моем экзаменационном листе появился еще один трояк.

Конечно, я не стала ждать зачисления. Понятно, что по конкурсу не прохожу. Уже одно то достижение, что экзамены не завалила. Купила билет на поезд и сразу уехала домой.

Одно приятное воспоминание от тех экзаменов у меня осталось. Готовилась отвечать на устной литературе и русском. В аудиторию зашел старичок. Преподаватели засуетились. По рядам прошел шепоток: «Розенталь». Вот так я увидела легенду, непревзойденного автора учебников по русскому языку и стилистике.

Московский поезд в Березники приходил днем. На автобусной остановке встретила своего одноклассника Сережу Зимовского. Все мальчишки из нашего класса, кроме одного, в институты поступать не стали, готовились через год служить в армии. А чтобы год не терять, поступили в училище. Сережа был зачислен в самое престижное в Березниках техническое училище №47, на слесаря КИПиА. Мы ехали вместе на автобусе до переправы через Каму, на речном трамвае до пристани Усолья. Он донес мою тяжелую сумку до самого дома.

Чтобы не возникало вопросов о моей нынешней фамилии, сразу скажу: через четыре с половиной года я вышла замуж за Сергея Зимовского. Позднее он говорил мне, что очень обрадовался, что я не поступила учиться, не осталась в Москве, а вернулась домой.

Глава 6

Первый рабочий день. Первая получка

Пока я штурмовала Московский факультет журналистики, наша районная газета продолжала взывать о помощи: в июле и августе периодически печаталось объявление, что все еще ищут литсотрудника.

Мне нужно было разобраться со зрением. В десятом классе развилась близорукость. С моей любимой все годы учебы четвертой парты у окна плохо различала написанное на доске. Пришлось перекочевать на свободную первую парту в среднем ряду. В пятницу с утра пошла в поликлинику на прием к окулисту. Летом по врачам народ ходил мало, так что освободилась быстро. Поликлиника была на полпути от моего дома до редакции. Решила дойти до нее и разузнать, как оформляться на работу.

В редакции до этого я никогда не была. Располагалась она в старом городе, в той части, где в семнадцатом веке начали возводить дома и храмы Строгановы и Голицыны. После пуска Камской ГЭС большая часть города была затоплена Камой, возвышенные места остались на большом острове. С Усольем, застроенным позднее, он соединялся мостами, перекинутыми через протоки. В старой части города работали хлебозавод и швейная фабрика, несколько зданий занимало училище, где готовили специалистов для сельского хозяйства, были мелкие предприятия, учреждения, жили люди. Вот здесь и располагалась редакция. Адрес был известен, он печатался в каждом номере газеты: улица Республиканская, дом 14.

Пятница – в газете день выпускной. Все, кто работал над субботним номером, были на месте. Редактор, Игорь Владимирович Скирюк, читал полосы перед подписанием в печать. Зашла в его кабинет, вся из себя такая претендентка на место литсотрудника. Игорь Владимирович, думаю, что-то знал обо мне. Его жена, Лидия Михайловна, была учителем русского языка и литературы в нашем классе последние два года. Игорь Владимирович без колебаний подтвердил, что берет меня литсотрудником:

– Прямо сегодня и начнешь работать.

– Но у меня нет с собой даже паспорта.

– Принесешь в понедельник.

Редактор повел меня в кабинет, где сидели ответственный секретарь Тоня Путько и корректор Маша Леонтьева. Выяснилось, что Маша давно должна была пойти в отпуск, но замены на этот месяц ей не находилось. Редактор нашел во мне палочку-выручалочку. Маша обрадовалась. Тут же стала показывать на готовой к вычитке полосе корректурные знаки. Трудность была в том, что на приеме у окулиста мне закапали лекарство, расширяющее зрачки. Чтобы зрение пришло в норму, требовалось несколько часов. Строки у меня расплывались. В таких условиях заметить опечатки на полосе было сложно. На выходные мне дали с собой справочник корректора. Этот новый учебник в субботу и воскресенье я штудировала с удовольствием.