И в Бергамо придет весна

«Но не «Макарену» же! Ведь сколько людей потеряло своих близких! Как можно плясать при этом?» – не могу успокоиться я, прислушиваясь к проезжающей по проспекту машине скорой помощи. Звуки сирены, оглушив меня, вскоре замолкают вдали, и снова наступает тишина. «Хотя они там, в Риме, Турине… может, они не знают, что у нас тут происходит?»

Где-то хлопнула дверь, отвлекая меня от моих мыслей. Я оглянулась и в соседнем доме увидела парня, выходящего на балкон с гитарой. «Он что?! Петь вышел?!» Первое желание было опять убежать. Убежать и не слышать этого сумасшедшего с его песнями. Но любопытство остановило меня. «Окей, послушаем, что он споет. «Макарену», что ли?» – с какой-то внутренней злобой на него подумала я.

Парень пододвинул стул, уселся поудобнее, словно он был не у себя на балконе, а на огромной сцене с полным залом зрителей. Он даже не оглянулся по сторонам, слушает ли его кто-нибудь, а тронул струны и заиграл. И как заиграл!

Я не знаю, что это была за музыка. Что-то знакомое. Из моего детства. Да, да, я уже её слышала! Но не помнила, когда. Музыка мелодичная, но в то же время энергичная; грустная, но не унылая. То тихо переливаясь, то усиливаясь в напряженном ритме, она захватила меня, и я почувствовала, будто душа моя понеслась ввысь. Высоко-высоко, к самому небу.

И я вспомнила! Это была папина музыка. Музыка 90-х какой-то знаменитой рок-группы. Мой папа очень любил рок и любит до сих пор. Это какая-то до боли знакомая рок-баллада, которую он часто включал, когда я была маленькой.

На соседних балконах стали открываться двери. Зрителей и слушателей становилось всё больше. Никто не пел, конечно же. Люди просто стояли и слушали. Молча. Тихо. А парень играл и играл. И казалось, его музыке не будет конца.

Я снова опустилась на пол, закрыла лицо ладонями и, наконец-то, дала волю слезам. Нет, я не рыдала навзрыд. А наслаждалась тем, как напряжение последних дней и вся накопившаяся тревога уходят из меня с этими тихо катящимися по щекам слезами. Ощущение покоя и умиротворения разлилось по всему телу.

Внезапно музыка резко оборвалась. На половине ноты. Я убрала руки от лица и взглянула на моего соседа. Наши глаза встретились. Сквозь решетку моего балкона я видела, как он смотрел на меня. Мне стало неловко от того, что он увидел мои слёзы. Быстро вытерев мокрые щёки тыльной стороной ладони, я встала на ноги и улыбнулась ему. Он тоже улыбнулся. Широкой и светлой улыбкой. Словно друг, протянувший руку помощи со словами: «У тебя всё хорошо?». И от его тёплой улыбки почему-то стало так легко на душе.

Он снова склонился над гитарой и заиграл. Уже другую мелодию. Не такую грустную, как та, знакомая мне с детства, рок-баллада. Но и не радостную. А возвышенную, легкую, ненавязчивую, но трогающую в самое сердце. Я не могла оторвать взгляд от его пальцев, быстро перебирающих струны. А когда он поднял голову и снова взглянул на меня, я не могла не улыбнуться снова.

«Кто он такой? Почему я раньше его не видела? Откуда он тут взялся?» – постаралась я вспомнить, кто жил в той квартире. Я жила здесь с самого рождения и знала всех соседей. Но я никогда не видела этого парня. «Какая у него сногсшибательная улыбка!» – мелькнуло у меня в голове, и я тихонько посмеялась сама над собой.

В этот вечер я засыпала с улыбкой на губах. Закрыв глаза, я лежала на той же самой моей кровати. Но тревожного ощущения нереальности как не бывало. Я засыпала под мелодию, которая тихонько звучала у меня в голове, мелодию, которую мой сосед сыграл сегодня для меня. Да, для меня.

Впервые за последние недели я с нетерпением ждала завтрашнего дня. Почему-то я была уверена, что завтра мой сосед снова выйдет на балкон.

14 марта

Я проснулась на удивление отдохнувшей, несмотря на то, что сирены машин скорой помощи не раз меня будили ночью, и прислушалась к звукам на улице. Тишина. Только из соседней квартиры доносится звук телевизора. Как не хочется вставать. Мне некуда идти и я могу ещё поваляться в постели. Интересно, который час?

Тянусь за телефоном и не могу глазам своим поверить: уже десять часов! Мгновенно спрыгиваю с кровати и начинаю одеваться. Потом спрашиваю себя: «А куда я так тороплюсь, собственно?»

Да, мне не надо идти в лицей. И даже онлайн-лекций в ближайшее время не предвидится. И мне вообще никуда не надо идти. Но… есть одно маленькое но. «Ха, не обманывай себя, дорогая, тебе есть куда торопиться. Можешь себя обманывать сколько хочешь, но тебе не терпится посмотреть, вышел ли твой сосед подышать свежим воздухом.»

А поскольку окна моей комнаты выходят на проспект, а не на внутренний двор нашего дома, то только с балкона гостиной я могу увидеть балкон моего соседа. Ну ещё и из кабинета Диего и из спальни. Но туда, я, понятное дело, нечасто захожу.

Мама, видимо, услышав, что я проснулась, зашла ко мне. На её лице неизменная улыбка и искренняя радость от встречи со мной.

– Ты так сладко спала, что мы не стали тебя будить.

– Что-то случилось? – встревожилась я.

– Нет, – ответила она спокойным голосом, но на одно мгновение в её взгляде мелькнуло что-то.

– Мам, что случилось? – настойчиво повторила я.

– Ничего. Правда.

Мы перешли на кухню, где я стала готовить завтрак. Зашел Диего и поздоровался со мной. Это его желание быть со мной предельно вежливым начинало бесить меня. Я старалась изо всех сил скрывать мои неприязненные чувства к нему, но у меня это плохо получалось. Он ушёл. А мама села за стол, ожидая, пока я сварю кофе.

– Почему ты не стала будить меня? – не унималась я.

– Джулия, послушай. – Голос её был ровным и спокойным, но в то же время твёрдым. – Ты изведешь себя постоянным ожиданием чего-то плохого.

Я не знала, что ответить, и смотрела в окно на широкий проспект. Ни одной машины. Город словно вымер. Ощущение нереальности происходящего, как во время просмотра какого-то жуткого фильма, вновь вернулось ко мне. Мне стало неуютно и одиноко. И мне захотелось сейчас, в эту самую минуту, увидеть ЕГО. А вдруг он сейчас на балконе? «Ага, сидит и ждёт тебя», – с усмешкой проговорила я сама себе. Глядя на пустынную улицу, я вдруг ощутила странный подъем настроения и поняла, что достаточно было подумать о НЁМ, как, словно по мановению волшебной палочки, на душе стало не то чтобы радостно, а менее тревожно. «Что он делает сейчас? О чём он думает?»