Непокорное Эхо

– Почему же? – пожал он плечами. – Раз в одном селе живем, значит и разговоры найдутся.

– Например? – вскинув удивленно брови, вопрошала она, а сама шагала вперед, слегка размахивая полупустой корзиной.

– Например, какие новости в селе? И вообще… в округе? – тут же нашелся Громов.

– Новость у нас сегодня одна – черепно-мозговая травма у Михаила Старостина, – прыснула со смеху девчонка, чем вновь рассмешила, и Марусю, и его.

– Откуда ты знаешь, какие травмы вообще бывают? – удивился Григорий.

– У меня бабушка лечит не только простуды, но ушибы и переломы. От нее и узнаю, какие вообще бывают травмы, – мило отозвалась она. – К ней иногда привозят тяжелобольных: кто-то с лошади упал, кто-то ногу сломал, кто-то что-то себе отрубил или отломил.

– И бабушка берется все это лечить?! – с изумлением переспросил он и с замиранием сердца ждал ответа.

– А куда деваться? – пожала она плечами и улыбнулась. – Не у всех есть возможность вызвать с города врача или заплатить за лечение.

– Хорошо, что ты мне это сказала, – задумчиво проговорил барин.

– Что сказала? – насторожилась Вера и, вскинув брови дугой, всмотрелась ему в глаза.

– Про оплату… Обещаю, что лечить буду всех, даже если нечем будет заплатить.

– Надо будет запомнить, – улыбнулась она и пошла дальше.

– Вера-Вера, – произнес он, тяжко вздыхая, – как же нам теперь жить-то в одном селе?

– Ой, барин, – загадочно протянула Грачева, – вы бы уезжали своей дорогой! А-то, не ровен час, увидят вас тут с нами и маменьке вашей доложат. А она у вас дюжа строгая! Зачем нам лишние проблемы и неприятности?

– Проблем не будет, обещаю, – заверил ее мужчина.

– Зато у нас будут! – с упреком выпалила Мария, понимая всю ситуацию.

Он сразу понял, что имела ввиду эта бойкая девчонка: у Веры есть любезный друг, а ссориться с ним в их планы не входит.

– Как жаль, что я не приехал сюда раньше, – с грустью в голосе проговорил Громов.

– Ничего бы не изменилось, – пояснила ему Грачева, давая понять, что её подруга и Ваня любят друг дружку с рождения.

Девчата пошли вперед, а Григорий стоял и смотрел им вслед. Он грустными глазами проводил их до середины поляны, потом забрался на коня, нехотя повернул его в другую сторону и, хлестнув, помчался догонять Михаила, который отъехал от них уже на приличное расстояние.

– Ой, Маруська-Марусечка, – переводя дыхание, зашептала Карнаухова, – боюсь я его.

– Да ладно, – махнула рукой та, – разве ж мы ему ровня? Ему маменька такую невесту подберет, чтоб побогаче, да из знатных!

– Он так смотрит на меня, у меня аж мурашки по спине бегают, – призналась она.

– Может, ты в него влюбилась?

– Ты что?! – вскрикнула Вера с обидой. – Я Ванечку своего люблю. И никто мне не люб, только он один.

– Давай забудем про этого барина, – махнула рукой Грачева, – ну их! Разъездились тут, мешают грибы собирать!

– А здорово ты его огрела, – веселее напомнила она. – Я думала, ты его пришибла!

– А я слышу, ты сказала: «Убила»! У меня аж сердце оборвалось! Я же подумала в тот момент, что я его и вправду порешила. Думаю, все, в ссылку теперь за него пойду. Аж спина похолодела! А потом смотрю: глаза открыл, у меня от сердца разом и отлегло. А сама соображаю: барин врач, поможет куда денется! Родственник все же!

– Ой, Маруся, боюсь я этого Григория. Лучше бы он еще куда учиться уехал. А я бы за Ваню замуж пошла, а потом пусть возвращается.

– А что, если тебе сейчас за Ваню замуж пойти?

– Да кто ж летом свадьбы играет?

– И-то правда, – согласилась с ней девушка.

Дальше подружки шли молча, стараясь набрать побольше грибов. Но Вера с грустью вспоминала все встречи с молодым барином, а в душе засела необъяснимая тоска и страх…

Громов догнал Михаила, и веселая улыбка мелькнула на его лице. Он внимательно всмотрелся в глаза Старостина, а сам уверенно сказал:

– Жить будешь. Это я тебе, как доктор говорю.

– Да ну тебя! – с обидой отмахнулся от него парень.

Барин вновь улыбнулся, вспоминая всю эту историю, что приключилась с ними тут в лесу.

Они подогнали коней и уже быстрее поскакали по проселочной дороге в сторону хутора.

Дед Захар управился со своими делами и вышел за сторожку, чтобы приглядеть за своей Буренкой. Места здесь тихие, безлюдные, казалось, и бояться-то нечего, но кто знает, дикий зверь может в любую минуту выйти из леса, и не усмотришь за своей живностью. Одно дело, когда в сарае стоит, а другое, когда скотина рядом с лесом пасётся. Он уселся на пенек, достал кисет с махоркой, неторопливо извлек из кармана кусочек бумаги и стал крутить самокрутку. Потом послюнявил ее, прищепил с одного конца, поджог папиросу и закурил. Старик думал свои думы, намереваясь съездить в Белогорье, но как быть с коровой? Запереть в сарае – орать весь день будет, оставить так у леса, вернешься, а ее нет. Хотя из сарая тоже, кому надо украдут, тут уж не укараулишь. Времена сейчас неспокойные, беглые по лесам шатаются, все голодные, больные, чего доброго уведут, зарежут кормилицу и косточек от нее не останется. Но все же решил, что спокойнее будет, если Буренку оставить в сарае. Он вздохнул с облегчением, докурил самокрутку и увидел, как в его сторону из леса скачут два всадника. Дед Захар долго всматривался, пытаясь разглядеть: кто такие будут? Но потом метнулся в сторожку, схватил с гвоздя двустволку, выбежал обратно и приготовился встречать нежданных гостей. Мужчина был уверен, что скачут по его душу, и никто иные, как разбойники. Ведь сюда никогда и никто не заезживал, народ знал, что тут барские поместья, и кто же решится на них посягнуть. В Белогорье он ездил сам, а барин наведывался так редко, да и то приезжал на хутор на своей барской пролетке. Иногда во время сенокоса сюда собиралось много народу, но Громовы оповещали заранее, чтобы старик прибрался в доме, растопил баньку и ждал гостей.

Всадники проехали лугом и вскоре выехали к сторожке. Сразу придержали своих коней, намереваясь спрыгнуть из седла.

Но тут из-за двери, выставив вперед ружье, выглянул дед Захар и громко выкрикнул:

– Стой на месте! Стреляю без промаха!

– Дед Захар! – добродушно окликнул его Григорий и спрыгнул с Буяна. – Это же мы – Громовы!

– Кто-й-то – это, мы Громовы? – сердито ворчал на них сторож из своего укрытия. – Что-й-то я таких не припомню!

– Да я же, Григорий, сын Владимира Петровича! – пояснил барин и шагнул к сторожке.

Смирнов опустил ружье, вышел из-за дерева, вгляделся в нежданных гостей и моментально расплылся в улыбке.

– Григорий Владимирович, вы ли это?!

– Я самый, – смотрел на него тот с радостной улыбкой.

– А я вас и не признал! – развел руками старик и пустил на радостях слезу.

– Да, где уж меня узнать! – покачал он головой. – Целых десять годков не был в родных краях!