Я подчиняю

Если бы не кресло, то и не сказать, что инвалид. Все еще накаченные бедра, не успевшие сдуться за эти месяцы и проявить заметную болезненность. Все еще гармонично слаженное тело. Но скоро это изменится…

Я готова броситься ему в ноги и умолять о прощении.

Какой же дурой я была. Не знала. Все тянули меня за ниточки, играя в свои игры, а я всего лишь была их марионеткой. И он был такой же пешкой, как я. Почему не сказал?

Матвей выглядит невозмутимо, но чувствуется дискомфорт. Царит напряженная атмосфера в помещении.

Мужчина подъезжает ближе, отталкивая руками колеса и останавливается у дубового стола. Занимает свободное место.

Наблюдаю за ним, забываюсь. Слежу за каждым движением, возвращаясь в наши с ним совместные воспоминания, где он еще мог ходить, был весел. Мы обсуждали какие-то глупости и, теперь кажется, что тогда я была счастлива.

Возвращаюсь в реальность и быстро пододвигаю к нему еду со столовыми приборами. Я заранее наложила ему в тарелку всего понемногу из того, что нашла в холодильнике: жареный картофель, мясо. Успела порезать салат. Вижу благосклонный кивок, одобряющий увиденное.

Нам обоим тяжело. Мы надели какие-то нейтральные маски на свои лица и пытаемся держаться их, но выходит с трудом.

Присаживаюсь молча за стол с противоположной стороны, наблюдая за тем, как он начинает есть.

Я тоже проголодалась, пока пробиралась сюда, но сейчас голод отбило напрочь. Кусок в горло точно не полезет. Поэтому пытаюсь начать непринужденный разговор.

Иллюзия беспристрастного разговора, чтобы отвлечься от жестоких реалий…

– Тебе бы забор высокий не помешало, – поглядываю в окно.

Начинается мелкий дождик. Вовремя я пришла. Не хватало еще промокнуть в этом лесу и утопнуть в каком-нибудь болоте.

Матвей не отвечает. Дотягивается до сока и наливает себе его в стакан.

Это действо у него не так привычно выходит. Не так ловко и проворно, как пытался мне показать. Немного напитка проливается на стол.

Вскакиваю, чтобы сбегать за тряпкой, но он останавливает меня, сдерживая за запястье.

– Не нужно, – дотягивается до салфетки и вытирает лужицу.

Мне хочется быть полезной. Хотя бы сейчас. Хотя бы чуть-чуть. Я хочу попытаться загладить свою вину. Хотя бы начать.

– И собаку, – договариваю я, занимая место на стуле.

Мое высказывание так не вовремя сейчас и нелепо звучит, что мужчина вскидывает на меня вопросительный взгляд.

– Не помешало бы, – поясняю я робко с легкой улыбкой на губах.

– Зачем ты пришла, Мара? – отметает он в сторону все условности, отправляя в рот жареную картошку, нанизанную на вилку.

Семейный ужин и приятный разговор, как бы, между делом. Ключевое слово "как бы".

Мнусь. Не так я себе представляла наше общение. Думала, что мы хотя бы поедим для начала, а не за едой начнем важное обсуждение.

– Я узнала, как все было на самом деле…. – выдаю, проглатывая ком в горле, застрявший там, судя по всему, уже давно.

– Что же ты узнала? – он продолжает есть, уставившись на меня, что мне становится не по себе.

Его челюсть двигается, пережевывая пищу, глаза неотрывно следят за мной. Я все сильнее нервничаю. Прячу руки под столом, замечая, что начинается нервное подрагивание.

– Что ты не виноват.

Мужчина возвращается к мясу с картошкой. Ироничная ухмылка появляется на его лице.

– А изначально тебе не сказали, что это ее рук дело? Думала я просто так в твоей жизни появился с собственной индивидуальной практикой?

Каменное лицо, презрительные взгляды, частое поджимание губ – все говорит о том, что к нему никак не подобраться. Он не желает меня видеть здесь. Высмеивает, выставляет дурочкой, обвиняет.

Собственно, нормальная реакция. С моей же подачи он стал инвалидом. Я бы вообще его проклинала…

Заламываю руки под столом.

Как бы объяснить?

– Я была уверена, что она тебя купила, – начинаю пространственный рассказ. – Тем более был факт очевидных отношений между вами.

– Она меня и купила, – снова ухмыляется. – И отношения были.

Я киваю, замечая злость в его глазах. Матвей замирает с вилкой и ножом в руках и смотрит на меня не мигая.

– Да, поначалу, – соглашаюсь с ним. – А потом ты пошел по собственному пути. – Добавляю шепотом. – Мне все рассказали.

Мужчина сглатывает прожеванную еду и не стремится продолжать свой обед. Он откладывает столовые приборы в сторону, делает какой-то вялый протестующий взмах рукой и угасающим голосом сообщает:

– Если есть, что сказать – говори. Потом уходи.

Он уже принял решение. Не хочет меня видеть. Только что он решил мою судьбу без какого-либо обсуждения. Не спросив меня!

Надежда внутри меня тает. Не такого исхода я ожидала. Становится мрачно на душе. Я же даже не начала говорить.

Матвей прикрывает лицо руками, располагая локти на столе. Слышу его тяжелый выдох. Он возвращает ко мне свое лицо буквально через минуту уже настроенное решительно.

– Мар, я был рад тебя видеть, – говорит он жестко. – Если ты пришла попросить прощения, то извинения приняты. Более не смею тебя задерживать – ты свободна.

И это никак не вяжется с тем, что я видела в его глазах минутами ранее. Он был удивлен и рад моему появлению. Я точно это заметила, никак не могла ошибиться. Но сейчас…

Смотрю на него, пытаясь отметить хотя бы капельку сомнений.

Неужели все?

Я искала его, старалась найти контакт. Все в пустую? Только отчуждение.

Он выглядит сломленным, уничтоженным. Таким несчастным, что сердечко сжимается.

Я не могу уйти. Как ты не понимаешь?!