Дарованная богами

Он зачем-то подмигнул мне напоследок и вышел на закрытую террасу.

– Вы помирились? – заговорщицки спросила мама.

– Угу, – промычала в ответ, слишком яростно насаживая куски ни в чем неповинного мяса на шампур.

Ведет себя будто в своем доме, с моими родителями общается словно давно их знает, мне условия ставит. Такого даже Виталик себе никогда не позволял! Хотя он, на минуточку, с пеленок нам знаком. Мы с ним на один горшок ходили и под один стол пешком, и не смотря на это его поведение кардинально отличается.

– Амели, осторожней! – внезапно закричала мама и…

Черт!

Черт-черт-черт… Как же больно…

Из-за мысленного негодования я предоставила рукам свободу и вот результат! Кровь хлещет из проткнутой шампуром ладони, мама бледная…

У нее непереносимость вида крови. Уж не знаю когда она проявилась: до аварии или после.

– Па-ап! – закричала я, обматывая руку кухонным полотенцем.

Адски больно… А все из-за Кима! Хоть увечье я сама себе нанесла, виноват все равно он…

– Мам, мама, – я успела подскочить к родительнице, прежде чем она потеряла сознание.

Папа вовремя появился. Он подхватил безвольное тело на руки и унес с кухни в зал.

Кима я не сразу заметила. Лишь увидела, как он роется в шкафчиках в поисках нашатыря.

– Третий слева, у окна, – подсказала я. – Достань, пожалуйста, аптечку.

Я не страдаю неуклюжестью, с координацией обычно проблем не бывает, рассудок не затуманен… Но я все равно умудрилась проткнуть руку шампуром. Хорошо, не насквозь… Можно было бы вместо шашлыка пожарить.

– Не трогай, – скомандовал Ким, поставив пластиковый чемоданчик на стол. – Я сам посмотрю.

Он исчез в коридоре с нашатырем.

Нашелся командир!

Полотенце практически напиталось кровью. Тревожная картина.

Никогда не боялась крови, но когда ты сам представляешь собой «фонтан»… Морально такое перенести сложно.

Я осторожно, чтобы все кругом не измазать, стала разматывать полотенце. В этот момент вернулся Ким и резко, довольно жестко, отреагировал:

– Я сказал: не трогай.

Первым делом он сунулся в аптечку, а не как я – взялся за импровизированный бинт. Может он и сделает все лучше меня, это не повод командирским тоном отдавать приказы.

– Повежливее, будь добр, – ответила в тон.

– Пожалуйста, – Ким состроил милую улыбку, – усвой: если я говорю «не трогай», значит, не трогай. – Его лицо вновь стало серьезным и несколько суровым. – Понятно?

Где ты взялся такой наглый и бесстрашный? Дайте мне шампур, я этого психа наколю и зажарю.

– С чего я должна тебя слушать? – понизила голос, чтобы отец не услышал. – Ты врываешься в мою жизнь, демонстрируешь психические отклонения, несешь угрозу моему мирному существованию и я вдобавок должна тебя слушать?

Ким аккуратно развернул полотенце и кинул его в раковину. Кровь засочилась из раны, капая на стол.

Я закусила губу, чтобы не закричать. Мама наверняка уже очнулась, а услышит мои вопли и снова отключится. Очень она у нас впечатлительная.

– Ты будешь меня слушать, – тихо и проникновенно ответил Ким, начиная обрабатывать рану.

Мне хотелось ответить, но… великая сила! Видит Бог, меня останавливала лишь боль. Стоит разжать зубы и крик вырвется наружу.

Ким воспользовался ситуацией.

– Если ты решишь продемонстрировать свой характер, я заставлю тебя делать, или не делать, то, что потребуется.

Черта с два! Еще я сумасшедшим не подчинялась.

Намного больнее стало, когда Ким начал забинтовывать руку, но и тут я сдержалась. От боли отвлек неожиданно раздавшийся в лесу вой.

– Волки на шашлык пожаловали, – усмехнулась я. – Ай! Аккуратней.

Ким нахмурился и завязал повязку.

– Ага… на шашлык, – запоздало отреагировал он мрачно и, ополоснув руки, с крайне недовольным видом выпорхнул на закрытую террасу, чтобы оттуда выйти на улицу.

Куда он пошел в одной футболке? За окном темень, ничего не видно дальше вытянутой руки.

Я всматривалась сквозь окно вдаль. Даже силуэта не различить.

Странный он… к волкам в гости собрался, что ли? Не иначе как жить надоело.

За перевязку спасибо, конечно, но если он таким способом решил попрощаться – я не против.

Мама лежала на диване с мокрым полотенцем на лбу и тяжко вздыхала.

Папа со скорбным видом пил коньяк в кресле у не растопленного камина.

– Она снова вспомнила аварию? – наклонившись, шепотом спросила у папы.

Он, не говоря ни слова, кивнул.

Тринадцать лет прошло, а мама все никак не может оправиться. И ведь остались живы, а она все равно иногда переживает панические атаки. Хорошо я ничего не помню из той ночи.

– Где Ким? – папа подлил себе коньяк.

Не имею представления о его ночных похождениях. Именно так хотела ответить.