Камбэк

– У меня проблема, и мне нужен совет.

– Это связано с Джихуном?

– Знаешь, не все мои проблемы связаны с твоим кузеном, – оскорбленным тоном заявляю я.

– Прости. Тогда в чем дело?

Я колеблюсь.

– Ладно, это насчет Джихуна.

– Ммхмм.

Я проверяю время.

– В Ванкувере еще только семь вечера. Почему ты в халате?

– Потому что я ненавижу человечество, так что надеваю свою мантию неудачника и считаю день законченным.

– Я тоже ненавижу человечество.

– Хорошо. – Она подходит к креслу у окна. – А что там с Джихуном?

– Ты первая.

– Мама.

– Что на этот раз? – спрашиваю я.

– Как обычно. Чем я питаюсь? Почему так много ем? Почему мотаюсь по командировкам, вместо того чтобы остепениться? Когда я приеду в следующий раз? Почему я вообще покинула родной дом?

Неудивительно, что мама Чхве переступила через все мыслимые и немыслимые границы: с этой женщиной действительно бывает трудно. Она считает, что корейский – по крайней мере, пусанский – подход к делу превосходит все культуры во все времена и во всех областях, особенно если сравнивать его с китайским и уж тем более с японским. Когда она принесла кимбап [55 - Популярное блюдо корейской кухни, представляет собой роллы, завернутые в сушеные прессованные листы морской капусты, наполненные рисом с добавлением начинки.] и я назвала это корейскими суши, миссис Чхве отчитала меня за невежество, прежде чем раскрутить ролл и подробно объяснить, чем он отличается (и чем лучше) по вкусу, текстуре и составу. Когда я сказала ей, что не употребляю ветчину, она отказалась в это поверить и пыталась поднести ролл к моему рту, пока Хана не вмешалась и не отобрала его.

– Давай не будем сейчас об этом, – говорит Хана. – Лучше расскажи, что бесит тебя.

Откровения льются потоком. Все мелкие неурядицы на работе, от которых я, кажется, не могу избавиться. Ссора с Джихуном. Фиби. Бриттани с Мередит и Ричардом в большом конференц-зале.

– Да уж, не позавидуешь, – говорит Хана.

– Спасибо. Теперь твоя очередь.

– Разве ты не хочешь поговорить о том, что произошло? Что ты чувствуешь?

Я вскидываю руку в предостерегающем жесте:

– Ты знаешь, как я отношусь к чувствам.

– Ты знаешь, как я отношусь к разговорам о чувствах.

Она обожает говорить о чувствах.

– Похоже, мы в тупике.

– Подожди. – Хана оставляет телефон на столе, так что теперь у меня отличный вид на потолок, и я слышу ее приглушенный голос, когда она благодарит доставщика пиццы.

Хана возвращается, и ломтик пиццы уже свисает у нее изо рта, словно высунутый язык. Самое время отвлечь ее.

– Как прошел твой день? – спрашиваю я.

– Хорошая попытка. – Слова звучат невнятно, и она вынимает кусок изо рта.

– Ты планировала пойти прогуляться по парку Стэнли сегодня вечером, – продолжаю я. – Есть причина, помимо твоей мамы, почему ты прячешься в отеле?

Пицца вызывает у меня чувство голода, и я иду на кухню. Похоже, Джихун занимался готовкой, потому что я вижу нарезанный лук и горку риса. У меня нет сил на стряпню, так что я запихиваю в рот кусок хлеба.

Хана открывает банку диетической колы.

– Один парень поспорил со мной, что сексизма не существует и на самом деле в наши дни дискриминации подвергаются именно мужчины.

– Он ссылался на свой источник?

Она берет следующий кусок пиццы.

– Да. Это интернет и его личный опыт отца дочери.

– С этим не поспоришь.

– Потом он сказал мне, что улыбаться полезно, потому что женщины выглядят красивее, когда они счастливы.

Теперь мы обе смеемся, хотя это совсем не смешно, скорее абсурдно. Потом Хана вздыхает:

– Хуже всего то, что, честное слово, на сто процентов, он ничего не понял. Настаивал на том, что ему не нужны мои консультации, потому что, цитирую, он «хороший парень».

Что тут скажешь? Она налегает на пиццу, а я – на черствый хлеб.

– Не беспокойся о Джихуне, – добавляет она. – Он может сам о себе позаботиться.

– Да на душе как-то тошно.

– Может, вас связывает некое чувство? – Она складывает руки в преувеличенном молитвенном жесте над коробкой с пиццей.

– О, заткнись.

Хана опускает взгляд.

– У него там кое-что происходит, но он сказал мне, что собирается поговорить с тобой об этом. Ему нужно время.

Я неловко смеюсь.