Социология на пальцах

Введение

Невидимый воздух, в котором мы живём

Вы когда-нибудь замечали, что в лифте все смотрят в пол?

Не потому что там что-то интересное. Не потому что все вдруг задумались о вечном. Просто так принято. И если вы вдруг поднимете глаза и встретитесь взглядом с незнакомцем – оба почувствуете лёгкое, почти физическое напряжение: «Ой, прости, я не туда посмотрел».

Это не биология. Это не психология. Это – социология.

Я – врач. Мне привычнее иметь дело с тем, что можно потрогать: с пульсом, анализами, опухолями. Я знаю, почему устают мышцы и как работает дофамин. За двадцать лет в профессии я научился видеть болезнь за симптомом, слышать тревогу за формальной жалобой, чувствовать страх даже в молчании пациента. Но однажды я поймал себя на странной мысли: я отлично понимаю, как устроен человек изнутри, – но почти ничего не знаю о том, как он устроен снаружи.

Вне тела. Вне кабинета. Вне семьи. В обществе.

Почему мы все, врачи и пациенты, коллеги и родственники, играем в одну и ту же игру: «всё под контролем», даже когда всё очевидно рушится?Почему пациентка, у которой кровоточит язва, извиняется за то, что «отняла у вас время»? Почему молодой человек с переломом говорит: «Ничего страшного, потерплю», – хотя бледен от боли?

Эти вопросы не лечатся таблетками. Их не найдёшь в МКБ-10. Но они реальны – и влияют на здоровье, решения, самооценку, а иногда и на продолжительность жизни не меньше, чем холестерин или давление.

Именно тогда я начал замечать: вокруг нас действует невидимая система. Она не имеет границ, но ограничивает. Не имеет голоса, но диктует правила. Не имеет формы, но придаёт форму нашему поведению, нашим выборам, даже нашим мечтам.

Эта система – общество. А наука, которая пытается её понять, называется социологией.

Эта книга – не учебник. Я не социолог. По образованию – медик, по профессии – хирург, по складу ума – практик, который привык проверять всё на себе. Но именно поэтому я решил написать «Социологию на пальцах»: чтобы учиться вместе с вами. Чтобы через письмо разобраться в том, что раньше воспринимал как данность. Чтобы перевести язык науки на язык жизни.

Потому что социология – это не про «общество вообще». Это про вас в очереди в поликлинику. Про вашу переписку с начальником после 22:00. Про то, как вы выбираете, что надеть на встречу, в зависимости от того, кто придёт. Про стыд, когда вы говорите «нет». Про облегчение, когда кто-то другой нарушает правило первым.

Мы пройдём от лифта до парламента, от школьного звонка до Instagram-ленты. Мы поговорим о том, почему бедные иногда голосуют против своих интересов, почему соседи не знают имён друг друга, почему «успешный человек» в Москве и в провинции – это два разных существа. Мы разберём, как формируются нормы, как работают статусы, почему доверие сегодня – самый дефицитный ресурс.

И да – я буду ошибаться. Я не претендую на истину. Но каждая ошибка будет шагом к пониманию. Потому что социология – это не про «правильные мнения». Это про внимание. Про умение спросить: «А почему, собственно, всё устроено именно так?» – и не бояться услышать неудобный ответ.

Эта книга – попытка увидеть невидимое. Потому что пока мы не осознаём правил игры, мы остаёмся её пешками. А когда начинаем их замечать – получаем шанс хотя бы выбрать, в какую игру играть.

Пора почувствовать его на вкус.Добро пожаловать в невидимый воздух, в котором мы все дышим.

Почему мы делаем вид, что всё нормально?

Вчера в поликлинике женщина средних лет пришла с жалобой на боль в животе. Села, посмотрела на меня – и тут же сказала:

– Извините, что беспокою. Наверное, опять глупости какие-то…

Она не опоздала. Не перебивала. Просто пришла с болью – и уже чувствовала вину.

Это не скромность. Это социальная норма: «Не мешай другим. Не выделяйся. Не напоминай, что ты – проблема».

Нормы – это невидимые правила игры, по которым мы живём, даже не зная их названий. Они не записаны в законах, но нарушение вызывает реакцию сильнее, чем штраф за парковку на газоне. Попробуйте в автобусе громко петь. Или в лифте начать задавать личные вопросы. Вы не нарушите УК – но вызовете панику.

Социологи называют это неформальным социальным контролем. Он работает не через полицию, а через взгляд, молчание, лёгкое «ой…» – и внезапное ощущение, что вы «не так себя вели».

Эмиль Дюркгейм, один из отцов социологии, ещё в XIX веке понял: нормы – это клей общества. Без них мы – просто толпа индивидов. С ними – сообщество, способное координировать миллионы людей без постоянных конфликтов.

Но нормы – не раз и навсегда. Они меняются.

В 1950-х женщине было «неприлично» курить на улице.

Сегодня – «неприлично» не мыть руки после туалета.

В 2000-х никто не знал, как себя вести в Zoom-звонке.

Сейчас мы уже интуитивно молчим, когда кто-то включает микрофон «по ошибке».

Нормы рождаются из повторения, подкрепляются одобрением и наказываются избеганием. Их сила – в том, что они встраиваются в нас как «здравый смысл». Мы перестаём замечать, что следуем правилу – и начинаем думать, что так «просто правильно».

А что, если не следовать?

Попробуйте в следующий раз в лифте не смотреть в пол. Посмотрите на человека напротив. Улыбнитесь. Скажите: «Хорошего дня!»

Вы не сделаете ничего плохого. Но вы почувствуете – как будто нарушили закон природы.

Именно в этом моменте и начинается социология: когда вы вдруг видите невидимую стену, о которую до этого бились, даже не замечая.

Нормы как иммунная система общества

Если представить общество как организм, то социальные нормы – его иммунная система. Они не атакуют всё подряд. Они реагируют на «чужеродное» поведение – то, что нарушает привычный порядок.

Когда студент приходит на экзамен в пляжных шортах и шлёпанцах – преподаватель может не сказать ничего вслух. Но внутри включится тревога: «Он не уважает процесс». Это не про одежду. Это про символическое нарушение роли. Студент «должен» выглядеть серьёзно – не потому что это написано в уставе, а потому что так сложилось.

Интересно, что сильнее всего нормы работают в неопределённости. В чужом городе, на новой работе, в незнакомой компании – мы начинаем гиперконтролировать себя: «Как правильно поздороваться?», «Можно ли здесь смеяться?», «Не слишком ли я много говорю?»

Это не тревожность. Это социальный радар, настроенный на частоту окружающих. Мы ловим микросигналы: кто кивает, кто отводит взгляд, кто слегка напрягает губы – и мгновенно корректируем курс.

Иногда это спасает. Иногда – душит.

Когда нормы становятся токсичными

Не все нормы полезны. Некоторые – социальные яды в красивой упаковке.

Например:

– «Настоящий мужчина не жалуется».

– «Хорошая мать всегда должна быть рядом».

– «Если ты устал – значит, ленишься».

Эти фразы звучат как мудрость. На деле – они подавляют запросы на помощь, маскируют выгорание, превращают боль в стыд.

В медицине мы часто сталкиваемся с этим. Люди приходят с инфарктом, хотя симптомы начались неделю назад. Почему не пришли раньше? «Не хотел тревожить». «Подумал, пройдёт». «Стеснялся».

Стыд – это не личная слабость. Это продукт социальных норм, которые учат нас: «Твоя боль – твоя проблема. Не мешай системе».

А система, между тем, устроена так, чтобы поощрять молчание. Коллега, который «всё держит в себе», получает репутацию «надёжного». Женщина, которая «не ноет», – «пример для подражания». А тот, кто говорит «мне тяжело», – «не справляется».

Кто создаёт нормы?

Не государство. Не школа. Не даже родители – хотя они первые передатчики.

Нормы рождаются в практике. В том, как мы, обычные люди, реагируем друг на друга день за днём.

Если каждый раз, когда кто-то говорит о стрессе, окружающие отшучиваются – вскоре все перестанут говорить о стрессе.

Если в коллективе хвалят тех, кто задерживается на работе, – вскоре все начнут задерживаться, даже без необходимости.

Это называется социальное подкрепление. И оно мощнее любого приказа.

Социолог Эрвинг Гоффман в книге «Представление себя другим в повседневной жизни» сравнивал нашу жизнь с театром. Мы все – актёры на сцене, и у каждого есть роль, костюм, реплики. Но главное – публика, которая решает, насколько убедительно мы играем.

Если публика одобряет – мы повторяем.

Если публика морщится – мы меняем сценарий.

Как выйти из роли?

Первый шаг – заметить, что ты в ней.

Спросите себя:

– Я действительно так думаю – или так «принято»?

– Я молчу, потому что нечего сказать – или потому что «не положено»?

– Я извиняюсь – или просто повторяю рефлекс?

Социология не учит «ломать нормы». Она учит видеть их. А когда ты видишь – у тебя появляется выбор.

Можно продолжать смотреть в пол в лифте – но уже осознанно.

Можно сказать «извините», если это делает общение мягче.

А можно – в нужный момент – нарушить правило, чтобы напомнить себе и другим: мы не роботы. Мы люди. И у нас есть право быть неидеальными.

Потому что самая опасная норма – та, которую мы принимаем за естественное состояние мира.

А на самом деле – это просто договор.

И любой договор можно пересмотреть.

Кто решает, что «прилично»?

На прошлой неделе я зашёл в кофейню в центре Пскова. Заказал американо, сел у окна. Через минуту за соседний столик сел парень в дорогих кроссовках, с AirPods и ноутбуком с наклейкой «Stanford». Он достал бутылку с зелёным смузи, поставил на стол без подставки – и начал печатать. Никто не обратил внимания.

А вчера в Коробицыно, у подъезда дома, сосед Иваныч стоял с кружкой чая в руке, в тапках и майке. Мимо прошла учительница из местной школы – и чуть отвела глаза. Не потому что Иваныч сделал что-то плохое. Просто он «не так одет для улицы».

Оба пили напитки. Оба были на улице. Но один – «в порядке», другой – «неприличен». Почему?

Ответ не в одежде. Ответ – в социальном классе и культурном капитале.

Это понятие ввёл французский социолог Пьер Бурдьё. Он показал: помимо денег, у людей есть невидимые ресурсы – знания, манеры, вкусы, акцент, стиль общения. Всё это – капитал, который открывает двери даже без рублей в кармане.

«Прилично» – это не про мораль. Это про соответствие ожиданиям своего круга. И круги устроены иерархически.

Вот как это работает.

Вкус как граница

Мы привыкли думать, что любим то, что нравится. Но социология говорит: мы любим то, что «положено» любить нашему классу.

Элита – эксклюзив: сыр, выдержанный в пещере, вино с именем виноградаря, искусство, которое «надо понимать».Рабочий класс чаще ценит практичность, прямоту, «настоящую еду» – жареное, солёное, сытное. Средний класс – «здоровый образ жизни»: авокадо, йога, подписка на Coursera.

Но дело не в деньгах. Дело в привычках, усвоенных с детства. Ребёнок врача растёт среди книг, музыки, поездок в музеи – и это становится его «нормой». Ребёнок из семьи грузчика учится читать ситуацию, быть практичным, не выделяться – и это его «норма».

Когда эти миры сталкиваются, возникает стыд. Не потому что кто-то хуже. А потому что правила разные.

Я это чувствую каждый день. Когда прихожу на конференцию в Москве – в пиджаке, с выученной речью, с правильными ссылками. И чувствую лёгкое напряжение: «А вдруг скажу что-то „провинциальное“?»

А когда возвращаюсь в Порхов – и ловлю себя на мысли, что «слишком много объясняю», «слишком формально говорю». Там ценят краткость, иронию, «по-человечески».

Ни один стиль не лучше. Но каждый – ключ к своему миру. И если у вас нет нужного ключа, дверь не откроется – даже если вы стучите в неё годами.

Школа как фильтр

Школа – не нейтральное пространство. Она устроена под нормы среднего и высшего класса.

– знать «правильные» книги.Там хвалят за: – умение молча слушать, – оформлять мысли «по шаблону», – избегать эмоций в споре,

Ребёнок из рабочей семьи, который привык действовать быстро, говорить прямо, решать проблемы на месте, часто получает ярлык: «невоспитанный», «неусидчивый», «не тянет».

На самом деле – он просто играет по другим правилам. Но школа не объясняет правила. Она просто наказывает за их нарушение.

Бурдьё назвал это насилием символическим: когда доминирующая культура навязывается как «единственно правильная», а всё остальное – «вульгарное», «некультурное», «низкое».

Именно так рождается стыд за происхождение. Не потому что родители «плохие». А потому что их опыт не входит в «канон».

Кофе как социальный маркер

Вернёмся к кофейне. Почему парень со смузи «в порядке», а Иваныч с чаем – «не очень»?

Потому что кофе в бумажном стаканчике – это не напиток. Это символ.

Чай из домашней кружки говорит: «Я дома. Я не играю в вашу игру».Он говорит: «Я часть мира, где время – деньги, где я инвестирую в себя, где у меня есть выбор».

И то, и другое – нормально. Но в обществе, где ценится «мобильность», «саморазвитие», «стиль жизни», первый вариант получает социальное одобрение. Второй – терпимое молчание.

Интересно, что сегодня даже бедные стараются имитировать вкусы высших слоёв: покупают брендовые кроссовки, делают фото в Instagram с латте, учат детей говорить «спасибо» по-английски. Это не глупость. Это попытка прорваться через границу.

Но граница не в вещах. Она – в естественности. Элита не «носит Gucci». Она просто знает, что Gucci – не главное. А тот, кто старается, всегда выдаст себя усилием.

Как жить с этим?

Первое: перестать путать вкус с ценностью. Любить классическую музыку – не «умнее», чем любить шансон. Знать латынь – не «лучше», чем уметь чинить двигатель.

Второе: замечать, когда вам навязывают стыд. «Ты так одет?», «Ты это ешь?», «Ты не читал этого?» – за этим часто стоит не забота, а социальное превосходство.

Третье: использовать свой собственный культурный капитал как силу, а не как недостаток. Мой провинциальный опыт – это не «отставание». Это другая перспектива. Другая глубина. Другая искренность.

Потому что «прилично» – не универсальный закон. Это локальный код, который можно изучить, использовать – или сознательно игнорировать.

Главное – не позволить другим решать, достоин ли ты уважения только потому, что пьёшь чай не в той кружке.

Почему сосед не знает моего имени?

Каждое утро я выхожу с собакой. Мы идём по той же аллее, мимо тех же домов. Иногда встречаем соседа – он выносит мусор или курит у подъезда. Мы киваем. Иногда говорим: «Хорошей погоды». Но я не знаю, как его зовут. Он – не знает моего имени. Мы живём в десяти метрах друг от друга – и при этом почти не существуем друг для друга.

Это не вежливость. Это социальная дистанция. И она – симптом глубокого процесса, который социологи называют атомизацией общества.

Атомизация – это когда люди перестают быть частью сообщества и превращаются в отдельные, изолированные «атомы». Мы живём бок о бок, но не вместе. Мы общаемся в мессенджерах, но не разговариваем в подъезде. Мы знаем, что у соседа новая машина (видели во дворе), но не знаем, болен ли он.

Когда-то всё было иначе. В деревне, в старом районе, в коммуналке – вы не могли не знать, кто у кого родился, кто с кем поссорился, кто чем болеет. Это не было «вторжением в приватность». Это была социальная ткань – сеть доверия, взаимопомощи, неформального контроля.

Сегодня эта ткань рвётся. И мы чувствуем последствия: одиночество, тревога, страх перед незнакомцем, ощущение, что «никто не прикроет спину».

Откуда это пошло?

Первый удар – урбанизация. Город устроен иначе, чем деревня. В деревне все – «свои». В городе все – «чужие, пока не докажут обратное». Чтобы стать «своим», нужно время, усилия, совпадение интересов. А в условиях ритма современной жизни – на это просто нет ресурсов.

Второй удар – технологии. Мы получили возможность общаться без физического присутствия. Это удобно. Но оно убивает случайные встречи – главный источник новых связей. Раньше вы могли познакомиться с будущим другом в очереди за хлебом. Сегодня вы заказываете хлеб в приложении – и никто вас не видит.

Третий удар – культура индивидуализма. Нас учат: «Твоя жизнь – твоё дело. Не лезь в чужое. Не завись от других». Это даёт свободу, но отнимает социальную подушку безопасности. Когда всё зависит только от тебя, любая неудача становится личной катастрофой.

Что такое социальный капитал?

Социолог Роберт Патнэм в книге «Один дома» ввёл понятие социального капитала – это невидимый ресурс, состоящий из доверия, связей, норм взаимопомощи.

Как у финансового капитала, у него есть «депозит» и «проценты».

Вы «вкладываете» – помогаете соседу донести сумки, участвуете в собрании жильцов, просто здороваетесь по утрам.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.