Что покоится внутри?

Мне и самой хотелось как можно дольше не знать, что же там произошло. Виктор как-то странно посмотрел на меня, словно забыл, кто я и про девушку без глаза забыл.

– Я пойду, покурю и заодно гляну, – наконец сказал он, вздохнув, и я успокоилась.

Я осталась с мамой, которая уже почти спала на столе пьяная. Мой разум пытался утешить меня, он твердил, что мне все померещилось и сейчас Виктор зайдет, возможно, с Коти зайдет и той девушкой, и они посмеются надо мной. Но их не было долго, так долго, что я уснула.

Я проснулась от какой-то необычайной возни. Виктора не было. Коти сидел за столом, потупив взгляд в пол, а мама стояла над ним и выговаривала.

– Ты зачем ее убил? Вот куда нам теперь девать ее тело?

Я встала с кровати, хоть мне и не очень хотелось встречаться взглядом с Коти. Я боялась увидеть на его лице вчерашнее выражение. И главное, я поняла, что была права, мой брат убил свою подругу.

– Мама, она не умела шутить. Ее все равно кто-нибудь бы убил.

– И как она пошутила? – допытывалась мама, будто была жандармом в Гестапо.

Даже я потеряла терпение.

– Да какая разница? Он же убил ее!

– Да не ори ты! – огрызнулся на меня Коти.

– Подумаешь большая потеря! Я что, президента убил? Это потаскуха, тварь. Она обычная проститутка! А вы подумали, что она моя девушка, что ли?!

Я вылетела из нашего жилища пулей. Я не хотела, я отказывалась принимать логику своего брата. Она не была человеческой, его даже зверем трудно было уже назвать.

В первых лучах солнца я увидела мощную спину Виктора. В его руках блестел топор. Он поднимался раз за разом, и с силой опускался на …

Я не могла поверить. Виктор рубил тело несчастной девушки на части. Оно было положено на какое-то подобие доски. Вокруг было море кровищи, даже дешевый фильм ужасов не льет на своих героев столько кетчупа.

– Да что происходит?!

Я отказывалась верить в реальность. По-крайней мере в нашем доме все одновременно сошли с ума.

Мои ноги сами вынесли меня за территорию нашего обитания. Когда я очутилась вне ужасной обстановки, я смогла вылить все свое негодование в крике.

Уже вечером, когда я нашла в себе силы возвратиться домой и принять, но не понять ситуацию, мне стали внушать новую мораль, новые правила.

– Мы семья. Да, мы можем совершать ошибки. Но правильно ли будет нам судить друг друга? Мы должны прощать друг другу и прежде всего себе. Потому что прощение, есть благодетель.

К вечеру я так оголодала, что все их лжепроповеди действовали на меня даже успокаивающе, еще бы вместе с ними мне налили самого вкуснейшего борща. Мы недели две так вкусно не ели. Я уплетала за обе щеки. Мясо еще никогда не было настолько вкусным. Мой язык просто наслаждался смаковать каждый кусочек.

– Она была бы нежней, если бы мы немного в рассоле ее подержали, – вдруг произнес Коти.

Я перестала жевать. Ужасающая правда стала доходить до меня волнами. Первая волна – кто она? Вторая волна – убитая девушка? Третья волна…

Наряду с третьей волной меня вырвало. Коти хохотал, мама суетливо кинулась за тряпкой. Виктор смущенно почесывал затылок.

– А ты думала, мы в сказку переместились, пока в своей истерике там утопала в лесу? Твой ор за километр был слышен, психичка недоделанная.

Голос Коти я уже слышала будто издалека. Я почувствовала, что сейчас потеряю сознание и, схватившись за штанину Виктора, прошептала.

– Не дайте ему меня убить. Во мне мало мяса…

– Вот ты дура.

Это было первое, что я услышала, когда очнулась. Рука Коти потрепала мои волосы. Я мигом вскочила со своей лежанки.

– Где мама?

Брат тяжело вздохнул и улыбнулся.

– Ну, прости, что я поломал твою куклу. Я негодяй. Ты из-за этого злишься?

Весь абсурд ситуации я поняла только в этот момент. Он извинялся за куклу, будто это был его самый ужасный поступок.

– Знаешь, Коти. Мне вот страшно, что однажды вы сожрете меня или наделаете с меня пирожков. Я бы даже не удивилась.

Брат долго изучающе на меня смотрел. А потом взорвался безудержным смехом.

– Бва-ха-ха! В тебе же мяса мало!

Я не стала поддерживать его веселья, наоборот, сложила руки на груди и пыталась предать своему взгляду как можно больше строгости. Но он, словно назло, стал бегать вокруг меня, совсем как в детстве и не больно шлепать по затылку, оказываясь сзади. Через некоторое время я сдалась и улыбнулась. Может и правда стоило прощать родных? Ведь больше мне неоткуда было ждать поддержки. Позже, мы долго говорили с Коти, и он признался, что просто не может преодолеть свою тягу к садизму. При этом он упомянул, что надо мной ему издеваться никогда не хотелось. Нужно сказать, что мне стало немного легче от его слов. Никому ведь не хочется проснуться одним утром без глаза или с порванным ртом.

Следующий день мы все помогали маме жарить, тушить, варить и солить. Мяса было достаточно много, чтобы съесть самим, причем за один раз. Может, моралисты меня не поймут, но я считала, что если тело этой девушки пойдет на доброе дело, то ее убийство не будет столь неоправданным. Пирожки из нее мы решили продавать за весьма умеренную плату, включая в нее только свой труд, но не продукты.

– Вы почувствовали, что мясо у нее необычайно нежное? – заметил Виктор, смакуя сочный чебурек.

С уголков его рта стекал жир. Коти вернул ему улыбку.

– Ну, это же не ваши мертвые зачерствевшие бомжи, это молодая, живая девушка, нужно ли продолжать?

Они решили назвать эту порцию продукции «Сочный Кролик». Если бы спросили меня, то я бы нашла в этом львиную долю цинизма. Но меня никто и не спрашивал.

Коти.

Природа наградила моего брата мужественным телом и красотой. Когда мы выезжали в город, я постоянно ловила на нем взгляды незнакомых симпатичных и не очень девушек. Вот это и стало для Коти основным подспорьем в его поиске жертв. Да, он не собирался останавливаться, они с Виктором решили, что марка Нежный Кролик должна процветать. Ну, то есть Коти решил, что занятие садизмом это то, что требовала его душа, а Виктор решил просто совместить приятное с полезным.