Требуется приспешник

«Не трудно попасть на тот свет. Трудно вернуться!»

(к/ф «Пираты Карибскогоморя»)

Мелкие ступеньки бесили. Подняв и смяв комком многострадальную юбку, Лорейн аккуратно пристраивала на пыльной доске маленькую ножку в туфле на каблучке и попеременно молилась и ругалась, надеясь не сломать шею или ногу следом за Стеклом.

Боги, ну кто делает для злодейских дел такие лестницы? Сюда же ни один приличный ботинок сорок четвёртого размера не поместится! Почему на ум пришёл сразу папенькин ботинок и почему именно им мерились ступеньки, осталось загадкой. Мысленно она примерила на ступеньку ботинок Мориона. Тоже не подошёл.

– Видимо, поэтому меня и отправил, мерзавец большелапый, – проворчала она себе под нос.

И зачем их так много налепили? Кто станет семенить на цыпочках, спеша на ритуал? Может, это намёк, что скорость нужна при ловле блох, а пакости нужно творить вдумчиво и от души? Аргумент, конечно, Лорейн поддерживала.

Одолев половину пути к загадочному подвалу, она ощутила неожиданное тепло у запястья. Подвеска, испорченная Морионом, нагревалась. И не от её тела.

– Что за дичь?

Лорейн небрежно потушила огонёк упокоения и подняла руку к глазам.

Как гадальный маятник, подвеска закачалась и устремилась острым носиком вниз. Ну не совсем вниз, а в направлении, куда вела лестница, намекающе так, прямо на темнеющий поворот. Лорейн щёлкнула по вещице ногтем, та нехотя закачалась и остановилась, опять указывая в подвал. Понятно. Подлый большепят настроил ей магический компас. Но почему-то не верилось, что тот указывает на выход, чтобы она не заблудилась, если провалится в неприятности. Скорее, подстраховывал, чтобы она мимо них не промахнулась.

Ужасно хотелось сделать наперекор и из принципа пойти в другую сторону, но ситуация к выбору не располагала.

– Ну ладно, давай по-твоему, – сказала Лорейн подвеске, тоном намекая, что артефакт тоже ещё пожалеет, когда познакомится с анатомией Мориона ближе, чем хотелось. – Но если там не винный погреб, я буду очень, очень разочарована!

Поколебавшись секунду, она снова вызвала заклятие упокоения, теперь уже на левой ладони.

Возле площадки, где тайное логово сворачивало в темноту, Лорейн прижалась к стене и придвинулась ухом к проёму. Проем вёл себя примерно и подозрительных звуков не издавал. Только где-то едва слышно выл сквознячок, обещая выход. Умертвиями не пахло. Смертью – тоже. Мышами – терпимо. Чуткие мурашки, бегущие у Лорейн по первому же сигналу извне, признаков паники не выдавали. Магическим зрением ловушек не нашлось.

Короче, причин не идти не было.

Заглядывая одним глазом в темноту, она ступила носком туфли на площадку.

Темнота как по команде вспыхнула жёлтыми магическими светляками в рожках, стилизованных под факелы, и Лорейн ахнула. От ностальгического восхищения.

– Какова красота! – протянула она и сдула висящую перед носом паутину. – Как в учебном склепе. Только орущего магистра Пирана не хватает.

Строго говоря, в склепе, то есть в комнате, не хватало ещё воющих упырей и Эдвиса Трейна, с которым она на первом курсе самозабвенно целовалась за саркофагом. Да, кто старое помянет, тот зубов не досчитается.

Лорейн смелее шагнула под своды живописной паутины. В свете огней на серых стенах переливались кварцевые жилы. Она с первого взгляда опознала терилиум, минерал, отражающий магию. Через такие плиты ни отсюда заклятия не вырвутся и не разнесут особняк, и из особняка никто не пронюхает, что тут затевается. В Академии у них было целых два тренировочных зала с такой отделкой. Выдержали даже дурь студентов и спор на ящик эля.

Вместо памятного саркофага в центре комнаты громоздился каменный алтарь. Паутина висела на нем забытым саваном и посредственно прикрывала ржавые кандалы. Под серой пылью на полу слабо темнели линии гексаграммы. Лорейн черканула носком туфли по полу, оценивая глубину запустения. Что ж. Если метла уборщицы когда-нибудь и касалась пола, то не в этом десятилетии. Видимо, вход действительно был один. А вот выхода не наблюдалось… Сплошной хлам: немного разбитых полок с забытыми склянками и покосившийся шкаф, похожий на двухместный гроб, прислонённый к стене. Паутина и пыль покрывали все мягкими коврами.

Под ноги попалась мумия мышки, и Лорейн взмахом руки развеяла боевое заклинание. Упокаивать здесь было некого, все уже давно упокоились сами.

От движения руку резко прижгло, и Лорейн зашипела. Проклятая подвеска раскалилась и поднялась, металл потемнел до патины. Её как магнитом тянуло к алтарю. Подвеску. Лорейн бы прекрасно обошлась без алтарей. И даже без саркофагов с поцелуями.

– Ну конечно! Куда же ещё тебе надо! – проворчала она и без энтузиазма пошла к каменному монстру.

Ничего интересного на каменном ложе не лежало. Пара забытых свечей, погрызенных мышами, кандалы, перевёрнутая чаша. Даже захудалого гримуара полистать не оставили. Но подвеска рвалась с поводка, то есть с браслета, как взбесившаяся.

Заходить в гексаграмму, чтобы пошарить в паутине, ну очень не хотелось. Мало ли, какие чары там остались. Окажется, что охранные, и все, размешает ровным слоем с пылью пополам. Поэтому Лорейн обходила рисунок по кругу, имитируя лошадь на манеже.

Подвеску страшно тянуло внутрь. Лорейн страшно тянуло на свежий воздух. Намечался конфликт интересов.

– Да нет там ничего, – в сердцах цыкнула она на артефакт и отцепила от цепочки.

Подвеска пулей рванула в самую пылищу у алтаря, где свернувшейся змеёй лежала цепочка кандалов.

– Я туда не полезу, – заявила Лорейн. Вздохнула, подобрала юбку и полезла.

Оказывается, гексаграмма была серой, из терилиума, это пол изначально сверкал белизной. Как Лорейн это поняла? Очень запоздало! Потому что едва ступила на чёрную линию, как её почти снесло волной дикого ледяного ветра. Взметнулась юбка, волосы тоже дёрнуло порывом, вырывая заколку. Отходить обратно было поздно, завеса магии трепетала вокруг, как смерч. Белые длинные волосы разметал и закрутил ветер. Яростный! Ледяной! Призрачный!

– Твою упыриную мать за пятую ногу! – крикнула Лорейн, даже не пытаясь перекричать грохот ветра.

Она выставила руку перед собой и, отворачиваясь от иссушающего глаза потока, двинулась вперёд. О дыхании и вспоминать не стоило, вдох застрял где-то в горле непрожеванным куском. Она зажмурилась и задержала дыхание, ныряя в поток глубже.

Завеса нехотя, но все же поддавалась. Стоило перебороть сопротивление, как Лорейн выплюнуло внутрь, и она шлёпнулась на четвереньки у алтаря, едва не боднув гладкий камень. А ведь алтарь стоял не такой уж и пустой… Это экран из терилиума скрывал заклятие иллюзии, оставленное здесь.

Лорейн сглотнула и поднялась, отряхивая руки и уже без стеснения вытирая пыль о дорогущую ткань платья. Все равно нет сомнений: это его последний выход. Дай Тьма, доживёт до вечера без дыр.

В ровном свете толстых вечных свечей на алтаре возлежали кости. Старые. Курс по костям, обязательный для некромантов, у неё вёл настолько въедливый преподаватель, что к зачёту она похудела на пять килограммов и чуть сама не превратилась в учебное пособие. Зато могла даже без магии определить возраст захоронения по цвету, весу и текстуре. А уж если дадут в лабораторию унести…

Но неожиданная практика почему-то вогнала в лёгкий ступор.

Во-первых, человеческие жертвоприношения были запрещены уже две сотни лет, но костям всего лет двенадцать. Во-вторых, это дикость! В-третьих, уже давно доказано, что есть более безопасные и действенные заклятия призыва. В-четвёртых, ну и какого беса ей с этим делать?

– Приступайте, леди Лорейн, – будто наяву услышала она голос магистров Академии.

– Уф… – выдохнула Лорейн, облекая руки в заклинание вместо перчаток. Свой голос слушать всегда было как-то сподручнее, глупостей под руку не говорил. Ладошки взмокли. – Ладно, давай посмотрим, что у нас тут, потом будем делать выводы. Девушка. Молодая. По зубам от двадцати до тридцати… Старый перелом ключицы… Зазубрина на ребре, удар в сердце…

Она изучила без магии все, что могла, проговаривая сама себе детали неожиданной находки. Кое-какие выводы уже назревали: в особняке Морионов тоже была гексаграмма, а ещё удар в сердце вместо десерта. Она развеяла перчатки. Потом протянула над костями подрагивающую руку. Прикрыла глаза. Гексаграмма усиливала потоки Силы, отражала их и скручивала. Усиливала. Преступник сделал ей невольное одолжение. Холод магии Смерти привычно коснулся пальцев. Слишком старая смерть, чтобы призвать душу сюда, надо идти самой. Лорейн прошептала заклинание и перешла призрачную грань в Пустоту.

Она схватила её за запястье, и мёртвый холод пронзил плоть.

Лорейн открыла глаза.

В потоках голубоватой магии Смерти, в которой они встретились, как в водопаде, только несущемся вверх, её держала за руку незнакомка. Чёрные волосы метались за спиной, её тянуло вернуться в Пустоту, где рождаются Тьма и Свет, где растворяются со временем все упокоенные души. Но она отчаянно держалась за Лорейн и что-то кричала.

Лорейн помотала головой:

– Я не слышу!

Незнакомка отчаянно подалась вперёд и снова закричала. Голос доносился едва-едва, сквозь бесконечность, фразы долетали кусками.

– Не тот!.. Завеса… Ищет… Завершить… Лунная кровь!

– Что?

Боги, да по этому ребусу даже годную сплетню не придумаешь! Лорейн сама подалась глубже за грань, чувствуя, как её магию жадно глотает Пустота. Чуть дольше провозишься – и можно уже, в принципе, не возвращаться и покоиться с миром и гарантией.