Если бы не ты…

– Мне не нравится ВСЁ. Почему, а главное зачем, ты вдруг всё решил за меня? – сердито спрашивала Наташа.

– Считай, что я воспользовался моментом. Я тебя слишком люблю, чтобы упустить тот единственный шанс, который у меня появился. Я отступлю только в том случае, если ты сама решишь вернуться к Тихомирову и, если я тебе настолько неприятен в своей откровенности. Слово за тобой. Подумай.

Наташа Илюхина подумала. Леонид Тихонов нравился ей всегда. Он не уступал Алексею ни во внешности, ни в остальном. Просто Леня был тихим романтиком, а Лёшка – нарцисс сияющий. Почему она выбрала Тихомирова, а не Тихонова оставалось для всех загадкой. Первого марта восемьдесят шестого года состоялась регистрация, и Наташа стала Тихоновой. В июне этого же года они получили дипломы об окончании университета. Двадцать седьмого сентября в семье родилась дочь, которую назвали Миланой. «Она такая маленькая и миленькая – пусть будет Миланой», – говорил счастливый отец. Чуть раньше в семье Антоновых родился сын Павел. Семьи Антоновых и Тихоновых после рождения детей ещё больше сдружились. Алексей Тихомиров пропал из поля зрения друзей лет на десять, а Светлана Баева продолжала дружить с семьёй Тихоновых и была крёстной матерью подросшей Миланы.

У Миланы были дедушка и бабушка со стороны матери и отца, но тянулась она больше к Илюхиным старшим. Мария Васильевна была проще и понятнее для Миланы, чем Антонина Степановна. Да и Николай Никитич больше занимался внучкой, чем Михаил Васильевич. Илюхины могли выслушать Милану, посоветовать, подсказать, попросить, научить, а Тихоновы часто выказывали недовольство по разным причинам и хотели видеть в лице Миланы образцовую внучку.

Милана полностью соответствовала своему имени. Она не была красавицей, но была очень миловидной девушкой. Тёмная шатенка с синими глазами привлекала взгляды многих. При росте до ста семидесяти сантиметров и весе в шестьдесят килограммов, она была подвижной без всяких дополнительных физических нагрузок. Она хорошо водила машину, плавала, каталась на коньках и роликах, и даже целый год посещала регулярно секцию самообороны. Иногда с грусть вспоминала, что в своё время бросила танцы и музыкальную школу. Она очень быстро загоралась идеей научиться тому и другому, но её хватало на год-два, и интерес пропадал. Родители не настаивали и давали свободу выбора. Первое время у неё были проблемы в школе с английским языком. Школа была с углубленным изучением языка, и пришлось заниматься с репетитором. Это помогло ей сдать английский в одиннадцатом классе на «отлично». ЕГЭ она сдала без особых проблем и поступила на экономический факультет в университет, где раньше учились ее родители. Милана была доброй, нежной и дипломатичной. С ней было интересно общаться, она умела выслушать собеседника и дать практичный совет. Но, в тоже время предпочитала держать людей на расстоянии. Много времени и внимания уделяла своей внешности, следила за модой и одевалась стильно и со вкусом. При этом вещей было немного. Они менялись только тогда, когда вышедшие из моды были «реализованы». Она была романтичной натурой, постоянно находилась в поиске новых впечатлений, обстановки и людей. Умела поднять настроение, завести душевную беседу и поддержать близких людей в сложный момент жизни. Милана, или как её называли домашние Лана, благодаря урокам бабушки, вкусно готовила, любила принимать гостей. Были у неё и отрицательные черты характера: нетерпимость и требовательность к окружающим. Это, при всех достоинствах, не мешало ей жить. Близких друзей, кроме детей Антоновых, она не заводила, а одноклассники и однокурсники были её приятелями.

С Павлом и Полиной Антоновыми Милана дружила с раннего детства. Павел поступил после школы в университет, но учился на коммерческой основе на одном факультете с Миланой, а Полине оставался еще год обучения в школе. Теперь обе семьи жили за городом в десяти минутах езды друг от друга. Бизнес Тихоновых был меньше, и дом выглядел скромнее. Антоновы поднялись с помощью отца Елены, который не столько хотел помочь зятю, сколько обеспечить дочь и внуков. Две семьи отмечали в доме Антоновых поступление детей в университет, когда Павел поцеловал Милану в своей комнате. Она еле освободилась из его объятий.

– С ума сошёл? – вытирая губы тыльной стороной ладони, еле переводя дух, спросила Милана. – Может, и под юбку полезешь?

– Полезу! – подталкивая её к кровати, сказал он.

– Не подходи, – прошептала Милана.

– Кричать ты не будешь, постесняешься, – говорил Павел. – Скажи ещё, что ты этого не хочешь. Ланка, ну что ты как не родная. Я тебя очень хочу. Ты сегодня такая соблазнительная. Чего ты упрямишься? Нас родители уже давно поженили.

– Значит так, жених, или ты приходишь в себя и открываешь дверь, или я устраиваю в твоей комнате погром. Объяснять будешь всё и всем сам, – говорила она, беря с тумбочки тяжелый светильник. – Ну!

– Не нукай. Можно подумать я у тебя первый, – говорил он, поворачивая ключ в замке.

– А ты не думай. Ты не будешь даже десятым, придурок. Часто ты практикуешь секс при наличии гостей? Извиниться не хочешь? – спрашивала Милана, ставя на место светильник.

– Извини. Мне казалось ты не против тесного общения, мы же дружим.

– Крестись, когда, кажется. Еще одна подобная выходка и нашей дружбе придёт конец. Ты вообще подумал, чем может обернуться это твое «хочу»? Я тебе повод дала? С чего ты ко мне воспылал? – сердилась искренне Милана.

– Ладно, забудь и иди вниз к нашим, – сказал он, упав на кровать. Это у семнадцатилетнего Павла был первый случай поражения, и его следовало пережить.

Милана познакомилась с Егором Ланским на вечере посвящения в студенты. Егор учился на третьем курсе юрфака, и ему было двадцать лет. Это был шатен с серо-голубыми глазами. Правда, на ярком солнце его стрижка слегка отдавала рыжиной. Стройный, подтянутый, где-то даже с военной выправкой молодой человек, сразу понравился неискушённой девушке. Милане в сентябре исполнилось только семнадцать, и она была самой юной на курсе студенткой. Познакомиться познакомились, но встречаться стали только после зимней сессии. Милана не могла себе позволить «навязываться», а Егор не мог решиться сделать шаг первым, наблюдая, как рядом с девушкой всё время находится Павел Антонов. Милана и Павел продолжали дружить, но теперь она уже не доверяла Павлу своих тайн.

Павел отмечал своё восемнадцатилетие второго апреля в клубе. Милана знала, что родители в гостях у Антоновых. Подъехав к своему дому и заметив отсутствие света, она пригласила Егора в гости. Их поцелуи закончились близостью в её комнате.

– Милана, что с тобой? Что-то не так? – смущённо спросил Егор.

– Я думала, ЭТО бывает как-то иначе. Ты как будто спешил и укладывался в отведённые рамки времени, – смущённо ответила она.

– Прости. Я виноват. Меня так удивило и одновременно подстегнуло одно обстоятельство, что я уже себя не контролировал. Я исправлю свою поспешность, и ты узнаешь, как это бывает, но в следующий раз, а сегодня, для тебя повторение будет лишним, – целуя её, говорил Егор.

Он пригласил Милану к себе домой и «показал», как это бывает, устроив ей романтический ужин при свечах. Теперь она знала, что секс с Егором нечто необычное. Через пять месяцев Милане исполнилось восемнадцать лет. Отношения между ними оставались близкими. Он бывал в доме у Тихоновых, она бывала в квартире Ланских. Егор относился к ней с теплотой и нежностью, и Милане казалось, что она нашла свою любовь.

Наталья Тихонова заболела осенью две тысячи пятого года. Теперь времени для Егора стало не хватать. Из университета она ехала в больницу, возвращалась домой, чтобы приготовить ужин отцу. Перед Новым две тысячи шестым годом, Наталью выписали из больницы домой. В дом Тихоновых переехала её мама, бабушка Миланы. Наталья проводила месяц в больнице, месяц дома. Болезнь развивалась быстро. Химиотерапия результатов почти не дала, а оперировать было поздно. Милана очень изменилась за время болезни матери. Отец её еле уговорил поехать с Егором на пару часов и поздравить Павла с двадцатилетием. Милана поехала не ради себя, а ради Егора. Он оканчивал университет и умудрялся готовиться и к защите, и успевал поддерживать её и помогать ей. Прошло около часа с тех пор, как они с Егором приехали в клуб. Настроение Миланы не принимало веселья. Решение поехать домой, уйдя по-английски, пришло внезапно. Лишь в последний момент перед вызовом такси, она передумала уезжать без Егора. Возвращаясь к своему столику, она услышала знакомые голоса у стойки бара и замерла за колонной в полутьме зала.

– Вы с Миланой поссорились? – услышала она голос Павла.

– С чего ты взял? У неё сейчас трудный период. Мы с отцом еле уговорили её прийти сюда, – ответил Егор.

– Здесь что-то другое. Милана мне давно нравится, я её с детства знаю. Может она тебя разлюбила? Если отобью, обид не будет? Хочешь, проверим? – спросил Павел.

– Зачем? У нас с ней нет секретов. Говоришь, что знаешь её, а забываешь, что она не умеет врать. Просто так я тебе Милану не отдам, если только она сама не примет такое решение, – ответил Егор. – К чему ты затеял этот разговор? Хочешь меня подставить?

– Ты сам с этим справляешься. Хотел бы подставить, давно бы познакомил её с Викой. Я уведу у тебя милую Милану. До конца курса она будет со мной. На пятьдесят штук спорим.

– Ты себе льстишь, Паш. Не делай глупостей. Тебе двадцать, а не двенадцать. Думай головой. Милана моя девушка и спорить я с тобой не буду, – ответил сердито Егор. – Хочешь в качестве подарка получить в морду? – спросил он, выпивая очередную порцию и направляясь на танцпол.

Минут через десять Милана наблюдала «красивую картину». Егор уже танцевал с девушкой так, как будто они в зале были одни.

– Хороша парочка? – спросил знакомый голос. – Ты для этого вернулась? Любуйся! В этом зале я один непутёвый, отвергнутый и оскорблённый, – злорадствовал Павел.

– Да пошли вы оба далеко и надолго, – ответила Милана.

Она села в такси и поехала домой. «Павел знает больше, чем говорит, – думала она. – Это пари он предложил не случайно. Егор отказался на словах, а не успела я уйти, нашел себе утешение. Что теперь делать мне? – думала Милана, прислонившись головой к стеклу. – Пашка то же хорош! Нашел время подбивать клинья, идиот. Самовлюбленный павлин. Я тебе это припомню. Вряд ли ты не скажешь Егору о моём возвращении. А Егор? Он устал от моих бесконечных проблем, но простить то, чему была свидетелем я не смогу».

В понедельник у университета перед началом занятий Милану ждал Егор.

– Привет! – сказал он, пытаясь поцеловать ее в щёку.

– Привет, – уворачиваясь от него, ответила Милана. – У тебя же нет занятий. Что-то случилось?

– Милана, всё, что ты видела – несерьёзно. Это ни то, о чём ты думаешь, – говорил он. – Как-то навалилось всё сразу. Прости.

– Егор, я вообще о тебе больше не думаю. У меня нет на это ни времени, ни желания. Пусть о тебе теперь думают те, на кого ты меня променял. К тебе у меня нет претензий. Видимо, в горе и радости не наш случай. Ты устал, и я тебя отпускаю без обиды.

– Милана, ну перебрал я немного. Извини. Ты своему другу Павлу не особо доверяй.

– Антонов не мой формат. К тому же я его слишком хорошо знаю, чтобы слепо верить. Извини, Егор, но разговора больше не будет. Мне нечего тебе сказать. Я и тебе больше не верю. Прощай. Удачи тебе, – сказала Милана. Слёзы готовы были брызнуть из глаз, но помешала вчерашняя картина, которая стояла перед ними. Она горько усмехнулась. Испытания для неё только начинались.

Наталью Тихонову выписали из больницы двадцать четвертого апреля. Это Милана настояла на выписке мамы домой.

«Раз вы уже ни чем не можете ей помочь, пусть она будет дома в привычной для неё обстановке», – сказала она доктору. Теперь Милана старалась проводить рядом с мамой всё своё время. Наталья Николаевна Тихонова умерла в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое апреля. Когда ты точно знаешь, что смерть ходит где-то рядом, ты всё равно не готов принять её визит и подсознательно ждёшь его отсрочки. Уже утром приехали работники похоронного бюро и увезли гроб с телом в траурный зал. Кроме родителей отца и матери Миланы и друзей, в доме появились чужие люди. Она поднялась наверх в свою комнату. Истерики не было. Внутри было холодно и пусто. Милана упала на кровать и тихо лежала без слёз, уткнувшись в подушку. «Я с тобой, – услышала она голос Егора, который присел рядом и взял её за руку. – Светлана Владимировна просила тебя выпить это, – он протянул ей стакан с водой и таблетку. – Тебе нужно отдохнуть». Милана молча, взяла воду и таблетку, не глядя на Егора, а выпив, поставила стакан на стол и прикрыла глаза. Она проспала до семи вечера, и всё это время Егор находился рядом. Приведя себя в порядок, Милана спустилась вниз. Светлана и бабушка Тоня возились на кухне. Она прошла в родительскую комнату, где отдыхала бабушка Мария.

– Бабуля, ты как? – спросила она, беря бабушку за руку.

– Держусь, девочка моя. Завтра трудный день, – ответила бабушка. – Это неправильно, когда дети уходят раньше родителей.

– Хочешь, я поживу, какое-то время, с вами? – предложила Милана. – Со мной вам будет не так одиноко, – целуя бабушку, добавила она.

– Тебе от нас добираться ещё дольше, чем отсюда. Мы с дедом справимся. Будем думать, что Наташенька уехала в командировку, как десять лет назад. Егор твой где?

– В гостиной. Я его приходу не рада. Что-то сломалось у меня внутри. Я ему, бабуля, не верю, – сказала Милана с грустью.

– Ты, Лана, не руби с плеча. У тебя сейчас трудный период в жизни. Возьми паузу, а позже разберёшься в своих чувствах. Время всё расставит по своим местам, не спеши, внученька. Егор хороший парень. Верить или не верить ему – это твоё дело, ты его, прежде всего, пойми.

Милана плохо помнила и сами похороны, и поминки, но всё время чувствовала рядом с собой присутствие Егора. Уже через день после похорон она поговорила с отцом, прочитав оставленное мамой письмо, но, не сказав ему об этом.

– Пап, мне в сентябре будет двадцать, я взрослая и многое понимаю. У меня не будет к тебе претензий, если ты сделаешь всего два дела. Я тебя очень прошу, пусть тётя Света не приходит к нам в дом до девяти дней, а потом может переехать, – просила она, глядя отцу в глаза. – Не надо на меня так смотреть. Я тебя очень люблю, и ты имеешь право быть счастливым. Но ты должен снять мне квартиру до конца учебного года. Я должна привыкнуть к переменам в нашей жизни.