Третий брак

– Лоджии две. Одна из комнаты, вторая здесь. Идём дальше. Это общественный туалет, – он улыбнулся. – Сделал свои дела, вымыл руки и на выход. А это, радость моя, мечта любой хозяйки. Так мама говорит. Сюда сможешь положить, повесить, поставить всё, что угодно. При этом всё под рукой без шкафа. Нравится?

– Очень. Скажи, что я не сплю, – Лиза обняла отца.

– Мы с мамой старались. Знаешь, чего здесь нет? Телевизора. Мама советовала не вешать на окна пылесборники. Этаж шестой, окна во двор, солнце с этой стороны бывает до полудня.

– Мама правильно говорит. А телевизор я смотрю, когда приезжаю домой, да и то не всегда. Пап, здесь очень уютно и удобно, но мне нужно привыкнуть. Можно я буду приезжать по выходным, как раньше?

– Глупая. Тебя никто не гонит из дому. Но зимой в морозы будешь жить здесь. Соберёте с мамой вещи первой необходимости, одежду и до занятий мы постепенно всё перевезём. Будет мало места, попросим у деда «Газель».

– Издеваешься?

– Нет. Говорю как есть. Бери всё, что посчитаешь нужным и важным для себя. Любимые книги, игрушки, картины, картонки и маленькую собачонку. Так у тебя появится второй знакомый дом. А твоя комната всегда будет тебя ждать и будет твоей. Поехали, дочь, домой. Мама будет волноваться. Где-то я видел кондитерскую, торт нужно купить.

Посиделки затянулись. Лизу поздравляли, вручали конверты, раздавали советы, предлагали помощь. Ей было приятно, что вся семья принимает участие в её судьбе. Закончился июль, август перевалил на вторую половину. В гараже, в ожидании переезда, стояли упакованные в коробки вещи.

– Мам, позвоню папе, предупрежу, что мы с тобой у деда разбираем бабушкины закрома. Если увлечёмся, останемся ночевать в моей комнате, – Лиза набрала номер отца. – Не отвечает.

– Напишем ему записку и пойдём. Он в последнюю неделю как будто стал бояться телефонных звонков и сообщений. Как ты думаешь, что его может беспокоить и кто. На работе я заметила и Роман какой-то напряжённый, а отец напротив спокоен, как удав. И как выяснить, что происходит, если от них правды не добьёшься?

– Кому нужно угрожать отцу или пугать? Из милиции он уволился. Может старые претензии есть у кого-то? Пока сам не расскажет, вряд ли мы что узнаем.

Павел Петрович Туманов не ожидал прихода дочери с внучкой, а не пустить их в дом без объяснений, значит вызвать нездоровый интерес. Как он мог объяснить то, что происходит вокруг него и его бизнеса.

– Девочки, занимайтесь своими делами, но постарайтесь ограничиться залом и комнатой Лизы. Возможно, у меня будет посетитель и не нужно, чтобы он или они вас видели. Это, думаю, погятно?

– Что это с ним, мам?

– Не знаю. В последнее время он с твоим отцом, вообще, не находит общего языка, чего-то не договаривает. Не обращай внимания. Возможно это возраст. Тебе не кажется странным, что купив новую машину, он поставил её под брезент в гараж, а сам пользуется служебной? Лиза, ему шестьдесят лет. Зачем ему новый минивэн Тойота Надя? А ещё смеётся над мамиными закромами.

Дед был прав, говоря о бабушкиных «сокровищах». Чего здесь только не было. Товары, которым было от пятнадцати лет и старше, сохранили свой первоначальный вид в заводских упаковках. Лиза в первый раз видела настоящие китайские вещи, присланные в СССР из Китая. Мягкие яркие полотенца с иероглифами, тонкое белое постельное бельё с вышивкой, чайный сервиз из тонкого фарфора на шесть персон белого цвета с рисунками позолотой и волнистыми краями на чашках и блюдцах. Наборы высоких матовых стаканов с рисунками, столовых приборов. Столовый сервиз на шесть персон. Нашлась посуда для микроволновой печи, о которой бабушка в то время слышать не могла, в виде двух толстостенных кастрюль с крышками.

– Мам, куда мне это всё добро?

– У тебя шкафы пустые, да и пользоваться всем этим давно пора. Считай, что посуда у тебя уже есть, как постельное бельё и полотенца. Будем заканчивать и спать?

– Мам, а ты не хочешь сказать: кто мой отец?

– Хочу, но не могу. Не могу потому, что сама не знаю, – говорила Татьяна Павловна Туманова, присаживаясь рядом с Лизой. – Ты не суди строго, а я попробую рассказать с самого начала, – мать вздохнула. – Так сложилось, что у нас была одна дружная компания. Мы жили в одном доме, учились в одной школе, родители дружили, кто с института, кто с завода. Роман Ланской, мой брат Володя, Андрей Егоров и Паша были на два года старше меня и Вани Кузнецова. После школы Павел и Андрей уехали в город учиться, а Роман и Володя, провалив экзамены, пошли на работу на завод и через год ушли в армию. Мы с Ваней поступили в наш техникум. Андрей часто приезжал домой на праздники и выходные. Мне было 17 лет, когда мы встретились на похоронах Володи, и я влюбилась. Мне исполнилось восемнадцать в мае, он стал моим первым мужчиной и признался мне в любви. Мы даже планировали свадьбу, как только я окончу техникум, а он институт. Нам стоило подождать всего два года, – мать грустно улыбнулась. – Андрей провожал меня после танцев домой, а через три часа «входил» в мою комнату, эту самую, через окно. Всё рухнуло в один день. Роман вернулся из госпиталя, Павел приехал служить в родное отделение милиции и встреча трёх старых друзей состоялась. С чего началась драка, и кто её затеял, выяснить не удалось, наряд забрал Андрея в милицию, а Толю Морозова в больницу. Господи, наверное, все влюблённые слепые и глухие. Павел сказал, что Андрею грозит до трёх лет, даже если это была самооборона, и посоветовал мне сходить в больницу, поговорить с Морозовым. Что мне стоило просто рассказать обо всём отцу? Он нашёл бы выход или дал совет. Но я прислушалась к совету Павла. В больнице Морозова не оказалось. Он был отправлен домой. Рана оказалась поверхностной. Я пошла к нему домой с просьбой, чтобы он не писал заявление на Андрея, что Егорову грозит отчисление из института при любой судебной тяжбе, что получит срок ни за что. Я чуть не плакала от досады, а он просто надо мной издевался, видя моё отчаяние. «Короче, прекращай своё нытьё и слушай сюда. Рана у меня пустяковая. Только шкуру испортили. Дашь – и мы вместе идём в ментовку. Нет – вали отсюда. Чего стоишь, Танюша? Не реви, меня бабские слёзы не трогают. Я предложил обмен, пусть нечестный, но выбор за тобой», – говорил он и был уверен, что я на это пойду. Самое поганое, что презерватив «подвёл», но я этого даже не заметила. Он отправил меня в ванную, а потом мы вместе пошли в отделение. «Помалкивай, не делай сама себе рекламу. Для всех будет лучше, если Егоров исчезнет отсюда прямо сегодня, пока я не передумал. Убеди его в этом», – сказал он, выйдя из отделения. Я дождалась Андрея и передала слова Морозова. «Ты должен уехать, чтобы не потерять всё к чему стремился. Пусть пройдёт время, что-то, возможно, измениться. Поговори сам с Пашей», – просила я и была уверена, что Андрей мне не простит свою свободу такой ценой, поэтому и настаивала на отъезде, боясь, что правда всплывёт. Андрей уехал в тот же день, а у меня началась истерика. Я была сама себе противна, а кому рассказать и как? – Татьяна Павловна замолчала на несколько секунд. – Мама дала мне что-то успокоительное, но оно меня не брало. Родители собирались в гости к Кузнецовым вечером. Это было 30 августа. Тут появился Павел. Он обещал не бросать меня до их возвращения. Я плакала, он утешал, предложил мне выпить вина, для снятия стресса. Видимо, вино меня и свалило. Проснулась я только утром, но сразу поняла, что он воспользовался моим состоянием. Пашка ничего не отрицал, лишь извинялся и признался в своих чувствах. Я попросила его уйти. В тот момент мне жить не хотелось. Я весь день проплакала тихо в подушку, а вечером пошла на наш пруд. Павел не дал мне сделать глупость, перехватив по дороге. «Я помогу тебе пережить неприятные моменты. Если Андрей вернётся, я отойду в сторону. А пока буду рядом», – сказал он, проводив меня домой. Вот такая история: три дня – три парня. Андрей не писал писем и не звонил, а через месяц я узнала, что беременная. Паша мог сомневаться в отцовстве, зная о наших отношениях с Андреем, но ребёнка признал и мы поженились. Свадьба была скромной, моя беременность трудной. Ты родилась, и я сумела сдать экзамены в техникуме за второй курс, а через десять месяцев получила диплом. Я полюбила отца года через три после свадьбы, а у него хватило терпения ждать этого.

– Значит, мой биологический отец либо Андрей Егоров, либо Морозов. Морозова я знаю, но он мне не нравится, а Егорова не знаю вообще. Но я хорошо знаю Кузнецова, он навсегда останется моим отцом. Тема закрыта, мамочка. В том, что случилось, твоей вины нет.

– Есть ещё кое-что, что тебе следует знать. Ты унаследовала от меня отрицательный резус крови. Это не важно для обычной жизни, кроме беременности. Если у твоего супруга будет резус противоположный, и ребёнок унаследует его, есть вероятность не выносить малыша. Поэтому я и не смогла родить Павлу ни дочь, ни сына.

– Мам, хватит на сегодня грустных историй. Я это запомню.

– Глупенькая, – говорила мать, переодеваясь ко сну. – Тебе об этом скажет любой гинеколог, когда придёшь на приём. Ты должна знать об этом заранее.

– Засыпай, Я послушаю плеер в наушниках, – говорила Лиза, гася свет.

– Тебе не кажется, что кто-то пришёл?

– Дед предупреждал, что у него возможен визитёр. Спи.

– Лиза, ты слышала выстрел, – спросила мать минут через пять, забыв, что дочь в наушниках, и выбежала из комнаты. Она успела услышать звук второго выстрела, заметить, как на её мужа набросился человек в маске, а через мгновение раздался третий выстрел…

Всего за две-три минуты до первого выстрела, к дому Павла Петровича Торопова подъехал джип, из которого вышли двое.

– Это машина его зятя, бывшего мента. Положим его на глазах у тестя, и тот станет сговорчивее.

Бойцы ОМОНа положил их «мордой в пол» в ту минуту, когда прозвучал первый выстрел.

Глава 2

Отставной майор местной милиции Павел Кузнецов подъехал к дому тестя в начале одиннадцатого вечера. Выйдя из машины, он шёл к дому, слегка покачиваясь и что-то бормоча про оборотней в ночных сумерках, которые опускались на город. Собака во дворе, узнав своего, голоса не подала. В кабинете Туманова горел свет, и майор направился туда.

– Как здоровье, Павел Петрович? Почему калитка не заперта? Гостей ждёте? Не волнуйтесь, скоро явятся. Вы думаете, с вами будут шутить или пугать? Эти люди не бросают слов на ветер. Вы сообщение получили?

– Паша, мне поздно бояться. У меня заказов почти нет после нашумевшей операции. Я лучше лишусь своего бизнеса, чем уступлю этим ублюдкам.

– Ты понимаешь, старый пень, что ты им не нужен? Они возьмут в заложники Татьяну или Лизу, и ты сам сядешь за руль этого чёртового автовоза. Ты этого хочешь? Час назад мне пришло сообщение с неизвестного номера. У тебя есть сутки. Что от тебя зависит? Заказ есть, ты его исполняешь. Какая тебе разница, что, как и кто куда-то везёт? Хочешь быть честным и чистым – обратись куда следует, пусть проверяют.

– Паша, я догадываюсь о твоих связях с криминалом, но не думаю, что ты сможешь переубедить меня в решении.

– Мне плевать на твои догадки, а своих девчонок я в обиду не дам. Ты пойми, если бы я только знал, кому понадобился транзит, я разбирался бы не с тобой, а в другом месте. Я не понимаю твоего спокойствия. Я трижды в день получаю сообщения вразумить вас, и каждый раз мне указывают, сколько времени для этого осталось. Я могу быть в такой ситуации спокоен? Вы издеваетесь надо мной, и вам безразлично, что будет с дочерью и внучкой? Похитить, не значит не причинить вреда физического или психологического. Вы понимаете, что своей идиотской принципиальностью подвергаете опасности Лизу? Она простит вам насилие, издевательства? Я проезжал мимо дома, и света в доме нет. Куда они могли пойти в такое время? Где они сейчас и что с ними? Ваш телефон звонит.

– Перезвонит позже. Паша, ты бы оставил моих девочек и меня в покое. Мы сами разберёмся с этим вопросом. – Туманов знал, что в доме есть камера и все его контакты под наблюдением. Он сам давал согласие на проведение операции, и «ждал» совсем другого гостя вместо зятя, поэтому и был спокоен. Кузнецов ничего этого не знал, и его, без того «накрученного» за неделю, вывело из себя равнодушие тестя к происходящему.

– Сейчас ты звонишь Ланскому, а к утру, машина должна быть готова к рейсу, – Кузнецов вынул из-за пояса пистолет. – Ты меня вынуждаешь на крайние меры.

– И не подумаю. Стреляй. Ты сядешь и девочкам уже ты не поможешь.

Кузнецов был так зол на тестя за его непонимание текущего момента, что перестал контролировать себя. Он выстрелил в стену за спиной тестя и направил пистолет на него:

– Я прошу тебя в последний раз, – Павел замолчал, услышав звуки в доме. Он был уверен, что Туманов в доме один. Его рука чуть дрожала, а в глазах вспыхивала ярость. Он выстрелил и в тот же миг на него навалился кто-то в маске. Между ними началась потасовка, прозвучал третий выстрел, прежде чем Павла повалили на пол, защёлкнули за спиной наручники и подняли на ноги. В проёме двери он увидел человека в белом халате, который склонился над женщиной в ночной сорочке. Это была его жена. Кузнецов издал вопль раненого зверя, в котором была боль и отчаяние. Он обмяк, потеряв сознание.

Лиза, слушавшая музыку через наушники, почувствовала, что что-то не так. Мама, вышедшая из комнаты пару минут назад, не возвращалась, а в доме что-то происходило. Она поднялась с кровати и вышла из комнаты. Дверь в кабинет деда была открыта, а на его пороге лежали мать и отец. Она закричала. Её тут же схватил в охапку Ланской и прижал к себе.

– Тебе туда нельзя, – тихо сказал он.

– Пустите меня. Я в своём доме, – сквозь слёзы говорила она, вырываясь. – Я хочу знать, что произошло и что с родителями?

– Я расскажу и покажу, а ты, пожалуйста, прекрати истерику. Иди к себе, а я приглашу врача в твою комнату. Отец жив, потерял сознание.

– Я буду делать то, что считаю нужным. Я вам не ребёнок. Ланской отпустил девушку, но находился рядом. Лиза видела, как уносили отца, а незнакомый мужчина давал указания: «Везите в областную клинику. Мне нужен развёрнутый анализ и полная картина психического состояния». Она встала на колени у тела матери. Оно было ещё тёплым и родным. Пуля, Лиза была уверена в этом, попала матери в шею. Кровь, залив сорочку на груди, уже сбегала на пол. «Зачем ты ушла, родная?» – Лиза гладила волосы матери, убрав прядку с её лица, пока её не попросили уйти. Она поцеловала мать в лоб, поднялась с колен и прошла в кабинет деда. Незнакомые люди, разбирали какую-то технику и сидели за его рабочим столом. Дед лежал на полу с небольшой раной на груди. Крови вокруг не было. Она стала на колени и погладила его начинающую лысеть голову. Его лицо было спокойно и Лизе показалось, что он слегка улыбнулся, когда она поцеловала его в лоб. Молча, не глядя на присутствующих, Лиза направилась в свою комнату, но не дошла, потеряв сознание. Очнулась лёжа на кровати. Рядом были Ланской и человек в белом халате.

– Лиза, ты позволишь доктору сделать тебе укол? Тебе нужно успокоиться, – Ланской смотрел на неё с участием. – Так можно сойти с ума.

– Вы считаете возможным успокоиться, увидев всё это, или осознать? – голос дрожал, а из глаз катились слёзы.