Куда приводит судьба

– А я жалею, что ты меня бросила.

– Глупости! Тебе остроту придавала таинственность наших отношений. А что было бы откройся наша тайна?

– Я так не думаю. Мы знакомы четыре года, два из которых я тебя не замечал, а потом влюбился. Ты необыкновенная: с одной стороны – свой парень, а с другой – чувственная, симпатичная и добрая девушка. Я завидовал раньше Митьке, а узнав тебя ближе – влюбился. Я тебя и сейчас люблю. Ты далеко завтра собираешься?

– Бабушку завтра выписывают. Мне нужно до её приезда обед приготовить, а потом поеду в университет с документами.

– Она так и не хочет видеть тебя? Ты же ей помогла.

– На сильно мил не будешь. Вы когда летите в отпуск?

– Через две недели. Ты не торопись, делай свои дела.

Роман улетел с отцом в отпуск, а Ксения осталась в доме с Анной Ивановной на целый месяц. Она прошла по результатам ЕГЭ в три вуза, один из которых был в соседней области. «Это решит все мои проблемы, – радовалась она. – Я получу койко-место в общежитии, устроюсь на работу и буду учиться. Как сказать об этом Мите? Тянуть нельзя, нужно решать до приезда Берестовых». Она позвонила Дмитрию, попросила его приехать и, приготовив для брата кофе, пригласила к столу.

– Митя, я поступила в университет и у нас и в другом городе. Я хочу уехать, – волнуясь, начала она.

– Зачем? Что ты задумала? – не понимал брат.

– Я больше не могу и не хочу находиться в этом доме. Нам с тобой нельзя волновать бабушку, значит, я не могу жить у вас, квартира на Попова занята, а мне общежитие здесь никто не даст. Не перебивай. Я стану студенткой, получу общежитие, переведу пенсию, мне не страшна будет опека. Не надо меня уговаривать. Я всё решила. Будешь против отъезда, я не скажу куда поеду.

– Ксюш, ты нормальная? – возмутился Дмитрий.

– У меня есть копия справки из психдиспансера. Показать? Мить, я могла уехать и поставить тебя перед фактом. Но ты мой родной человек и я не хочу тебя обманывать. Мало того, я могу поехать с тобой, но с условием, что ты сохранишь всё в секрете. Я не думаю, что меня будут разыскивать с собаками, но всё же. Ты подумай сам: мне родные стены не помогут. Этих стен у меня нет!

– Я плохо представляю, как ты справишься одна, но если решила – езжай. Почему нам не поговорить с бабушкой, не продлевать аренду и жить тебе там. Есть что-то ещё, чего я не знаю?

– Есть, Митя. Мама как-то проговорилась, что Берестов мой отец, но я не придала этому значения, приняв за пьяный бред. Позже Алексей Иванович отдал мне мамин сейф с её золотом. Небольшой металлический ящик с кодовым замком. Я нашла внутри результаты теста на отцовство. Там нет ни фамилий, ни имён, но есть родственная связь дочь-отец. Как ты думаешь, чьи это результаты? Не знаю, в курсе ли этого Берестов. Да дело и не в нём, а в Романе. Я люблю его, Митя. Ты понимаешь, что может случиться? Каких я дел могу натворить?

– Значит, причина отъезда Роман, а всё остальное «довесок»? Почему ты не можешь поговорить с отцом и братом? Почему не выяснишь правду? – не понимал Митя.

– А ты не допускаешь, что один знает правду, но почему-то скрывает? А как к этому отнесётся наследник, узнав о втором? Ты можешь себе представить, чем закончится такое выяснение? Я не хочу ничего выяснять, не хочу ничего менять, а просто хочу уехать. Если это будет ошибкой, то моей ошибкой.

– Ксюша, не сердись. Я не знаю, как бы я поступил, окажись в подобной ситуации. Бабушка и отец были обижены на маму, а достаётся тебе. Мамы нет, обида осталась, и они вымещают её на тебе. Полный абсурд, но они считают себя правыми. Когда поедем?

– У меня собеседование двадцатого. Поедем без вещей, а там посмотрим. Я могу поехать пока одна, а ты позже поможешь с переездом.

– Я поеду и помогу, но всё это как-то неправильно, – говорил Митя. Он сомневался в правильности решения Ксении, но зная характер сестры, ему следовало согласиться.

– Скажи, как правильно, старший брат. Если я становлюсь студенткой, то получаю возможность жить по-новому. Это будет сложно, но я справлюсь. Многие живут и учатся вдалеке от дома, а у меня и дома то нет. Пойми, даже не будь Романа, мне здесь не рады. Меня не выгоняют, меня просто не замечают. Не замечают, как привычную обстановку в доме, как собственную тень. Митя, ты единственный, кто поздравил меня с днём рождения и получением аттестата, а Анна Ивановна испекла пирог. Помнишь выпускной вечер? Тебе ещё нужны какие-то доводы? Они улетели в Италию, и им нет дела до того, где я буду учиться, как жить дальше. Хотя, вру. Когда я просила деньги у Алексея Ивановича на операцию бабушки, был короткий разговор о дальнейших планах. Я просила дать мне время до сентября. Может, Берестов и ждёт до этого срока? В таком случае, я всё делаю правильно.

Второго августа Ксения увидела свою фамилию в списке под номером девятнадцать из сорока. Вернувшись в дом Берестовых, она начала тщательный отбор вещей для переезда. Их оказалось не так и много. «Ничего. Рынок в городе богаче нашего. Деньги у меня есть, пусть и небольшие, буду покупать вещи по необходимости», – думала она, складывая «приданое» в сумку. Двадцать пятого августа, вдвоём с Митей, они отвезли вещи. Он помог устроиться в общежитии, вставил в дверь новый замок и сделал перестановку в комнате. Следующую, окончательную поездку она планировала в субботу. Закончив все дела в городе, она поужинала вместе с Анной Ивановной и поднялась к себе, приготовиться к отъезду. Сложила оставшиеся вещи в сумку, открыла сейф, забрала оттуда деньги, положа их на дно сумки, и закрыла дверцу. «Если судьба, сокровища меня дождутся», – подумала она. На её шее была золотая цепочка, подаренная мамой на пятнадцать лет, в ушах скромные серёжки в виде листочков. Все кольца мамы были с небольшими бриллиантами, но большего размера, браслеты на запястье Ксения не носила. Колье и серьги были на «выход». Брать с собой то, что носиться не будет, она посчитала глупым. Поставив сумку в шкаф и наведя порядок среди оставшихся вещей, она услышала шум внизу. Спускаясь по лестнице, Ксения установила причину шума. Хозяин был пьян и ронял всё на своём пути пытаясь добраться до дивана.

– Я вам помогу, – сказала Ксения. – Ложитесь на диван, а станет легче, пойдёте к себе.

– Присядь рядом, мать Тереза. Роман где?

– Не знаю. Я его сегодня не видела, – ответила Ксения, продолжая стоять.

– Скажи: в кого ты такая непорочная? Прямо ангел небесный. Ты мне, ангел, признайся: спала с Ромкой? Отвечай, дрянь, когда тебя спрашивают! – Берестов схватив её за руку, и дёрнул так, что Ксения оказалась рядом с ним на диване. – Ты будешь убеждать меня, что не знаешь того, что мой сын в тебя влюблён? Я тебе за красивые глаза деньги дал? Чего ты строишь из себя недотрогу? За всё нужно платить, детка. Живи, учись, но помни о бесплатном сыре и сделай правильные выводы. Мы с тобой договоримся: ни каких отказов, но и ни каких претензий. Я помню, сколько тебе лет.

– Я понимаю, что вы у себя дома, но кто вам давал право меня унижать? – тихо сказала Ксения, пытаясь вырвать свою руку. – Что я вам сделала?

– Не сделала, а должна была бы сделать, – повысил он голос. – Митька чего к нам зачастил? Я понимаю, что Митька, против моего оболтуса, мужик. Я таких уважаю. Только содержит тебя Берестов, а не Егоров. Ты разницу улавливаешь? – он смотрел на Ксению в упор. – Не отталкивай Ромку, и мы с тобой поладим. Он, конечно, бездельник, но он мой сын. Ты всё поняла? Как же ты становишься похожей на свою мать. Дай, я тебя поцелую, – сказал он, прижимая девушку к себе.

– Пустите меня, мне больно, – громко говорила она, пытаясь вырваться. Берестов ослабил руки и «улёгся» на диван, а Ксения увидела Анну Ивановну со статуэткой в руках.

– Я его убила? – испугано спросила она. – Я как услышала его разговор, так испугалась за тебя. Может, он и не хотел сделать ничего плохого. Кто разберёт пьяного мужика?

– Он жив, – ответила Ксения, проверяя пульс и забирая статуэтку из рук домработницы. – Вызывайте скорую и полицию.

– Зачем полицию, если он жив. Я позвоню его доктору, он живёт у нас в посёлке, – сказала она, набирая номер телефона.

Берестов зашевелился, издал звук похожий на храп, источая перегар, и засопел. Доктор появился на пороге дома одновременно с Романом. Вдвоём они отвели хозяина дома в его комнату. Ксения так и сидела на диване, держа в руках статуэтку.

– Ксюша, поднимайся к себе, – сказал Роман, забирая из её рук бронзовую фигуру. – Ничего страшного не произошло. Отец жив, череп не пострадал, рассеченная кожа через неделю зарубцуется.

– Ты, действительно, считаешь, что ничего не случилось? Тогда, какого чёрта ты меня успокаиваешь? – поднимаясь с дивана, спросила она. – Спасибо, Анна Ивановна, отдыхайте, – тихо сказала она, бегом поднялась в свою комнату и закрыла дверь на ключ.

– Ксюша, открой дверь. Давай поговорим, – просил Роман.

– На сегодня мне хватило одного разговора. Пожалуйста, уходи.

Она сидела на кровати не вытирая слёз, которые катились по щекам. Руки тряслись, было горько и обидно, хотелось как можно быстрее исчезнуть из этого дома. «Теперь, Алексей Иванович, я знаю ваше отношение ко мне. Вы мне напомнили о бесплатном сыре, и о том в качестве кого я нужна в вашем доме. Не получится у вас меня использовать. Я сделала правильный выбор», – думала Ксения. Ночь длилась бесконечно долго. Она спустилась в кухню в пять тридцать, когда там уже хозяйничала Ивановна.

– Я, Анна Ивановна, сегодня съезжаю. Буду снимать квартиру, учиться и работать, – говорила она, делая бутерброды. – Вряд ли я появлюсь здесь в ближайшее время. Спасибо вам за всё. Не думаю, что хозяин вспомнит, кто его стукнул. Пусть думает, что это была я. Вам проще будет остаться в доме, а я всё равно уезжаю. Он не выходил?

– Мне кажется, он и не ложился спать. На кухне всю ночь свет горел, а я его не оставляла. Держи контейнер под бутерброды. В нём они не помнутся. Ты бы не ходила к нему, наговорит опять гадостей, сам потом будет жалеть.

– Надо попрощаться, Анна Ивановна. Сказать благодетелю слова благодарности, – говорила Ксения, направляясь в комнату Берестова. Она постучала и, не дожидаясь ответа, вошла. – Как вы себя чувствуете? Голова не беспокоит? А совесть? Никогда не думала, что скажу это, но не могу уйти молча. Вы негодяй, Алексей Иванович. Из-за вас отец в колонии, из-за вас умерла мама, начав пить. Вчера я узнала о вашем отношении ко мне. Я дала повод? Вы кем себя возомнили? Вторым после Бога? Я вас ненавижу за ваш цинизм. При других отношениях, я была бы благодарна за заботу. Живя без мамы почти год на всём готовом, сумела окончить школу, поступить в университет, но так и осталась для вас чужой. Я взяла из дому только свои вещи, оставив мамины украшения в сейфе. Он стоит в шкафу. Там есть один очень интересный документ. Шифр – дата моего рождения. Прощайте.

Ксения вызвала такси, попрощалась с домработницей, взяла сумку и вышла из дома. Уже из такси она позвонила Мите, сказав, что будет ждать его на вокзале. Берестов появился на кухне минут через пять и попросил кофе.

– Ивановна, когда у Ксении день рождения? Мне нужно точно знать число и месяц. Не смотри на меня так. Да, я не помню. Я много чего не помню, а ещё больше хочу забыть. Она говорила о вещах. Куда она собралась?

– День рождения у Ксюши двадцать второго июня. Она уехала, Алексей Иванович. Простилась со мной и уехала, не сказав куда, – грустно ответила прислуга.

– Что за бред? Как и на что она будет жить, а главное, где? Аня, ей всего семнадцать лет, – сердился хозяин.

– Вчера вы не так о ней беспокоились, – с укором сказала она.

Выпив кофе, Берестов поднялся в комнату Ксении. Здесь ничего не напоминало об отъезде. Открыв шкаф и набрав код сейфа, Берестов извлёк бумагу. Результаты теста были датированы июлем две тысячи третьего года. Образцы один и два давали родственную связь дочь-отец на девяносто девять процентов. Он положил бумагу на место, закрыл сейф и шкаф, и опустился в кресло, мысленно возвращаясь на восемнадцать лет назад.

Глава 2

Соседкой Ксении по комнате была Катя Смирнова, бойкая девушка из её группы. Комната была размером не более десяти-двенадцати квадратных метров с двумя кроватями, столом, двумя стульями и тумбочками, и шкафом.

– Ксюша, мы с тобой сэкономим на шторах. Заклеим окна на зиму и повесим тюль. Сторона восточная и солнце будет только утром, а снизу нас на третьем этаже никто не увидит.