Лгунья для миллиардера

Я уже стою почти у выхода из комнаты, как вдруг передо мной вырастает София.

– Ты куда?

– В туалет, – говорю первое, что приходит в голову.

– Сейчас туда нельзя, – выпаливает София.

– Почему? – возникает ощущение, что она намеренно не пускает меня. Ведь туалет для прислуги здесь отдельный, и он в данный момент не может быть занят. Из обслуживающего персонала сейчас в квартире только я.

София задумывается только на секунду.

– Потому что у тебя и так мало времени на уборку. Скоро родители приедут, а у тебя тут конь не валялся, – похоже, она даже верит в то, что говорит.

– Но мне нужно, – продолжаю стоять на своём, вдруг понимая, что мне, и правда, нужно туда.

– Потерпишь, – заявляет София категорично и выходит из комнаты, закрыв за собой дверь.

Вот ведь избалованная стерва! Я вам не крепостная девка, чтобы так со мной обращаться!

Возмущаюсь про себя, но снова включаю пылесос. В чём-то она и права, родители Тужинских скоро вернутся. И если я не успею навести здесь порядок, мало нам всем не покажется.

Когда уже заканчиваю с комнатой, собираю свои флаконы и тряпки, скручиваю шнур пылесоса, входит Стелла. Она улыбается своим мыслям. И вообще, настроение у неё радужно-приподнятое, совсем не то, с каким она меня встретила.

Кто же всё-таки к ней приходил?

– Я тут подумала, – начинает она и смотрит на меня, – что не скажу маме о твоём проступке…

Пылесос так и остаётся у меня в руках, а «спасибо» замирает на языке, потому что она вдруг многозначительно добавляет:

– Пока. Пока ты будешь хорошо себя вести.

Ну всё. Приплыли. Как известно, шантажисты продолжают держать своих жертв на крючке столько времени, сколько им выгодно. А потом чаще всего наступает трагическая развязка.

Стелла теперь постоянно будет держать меня в страхе разоблачения. Я стану бояться собственной тени. И долго ли смогу выдержать нахождение в таком стрессе?

Не знаю, что придало мне сил. Возмущение ли наглым шантажом, близость точки невозврата или то, что вчера в парке я могла распрощаться не только с невинностью, но и с собственной жизнью.

Я выпускаю пылесос, и он с грохотом падает на наборный паркет из морёного дуба.

– Нет! – говорю жёстко, глядя Стелле в глаза. – Больше никаких угроз! Никакого шантажа! Или же вы немедленно даёте слово, что будете молчать, или я расскажу вашей матери, что это кто-то из вас пил вино в родительской спальне. Причём неизвестно с кем. А вчера вы закатили тут вечеринку, хотя Елена Дмитриевна вас обеих предупреждала, чтобы здесь не было никаких гостей во время их отсутствия.

Вряд ли старшая Тужинская станет меня слушать, но если вдруг узнает о проделках дочерей, обеим сестрицам перепадёт на орехи. И Стелла это понимает. Поэтому и смотрит на меня как на врага народа. Некоторое время ещё неверяще, а затем, к ней приходит понимание, что я говорю всерьёз.

Я выдерживаю её взгляд. Не знаю, что придало мне сил, но рада, что наконец-то дала ей отпор.

И Стелла отступает:

– Договорились. Мы с Софией забываем о твоих косяках, а ты молчишь о том, что здесь происходило, пока мамы с папой не было дома.

Она разворачивается и выходит из комнаты. Спина прямая. Подбородок вздёрнут вверх. Всем своим видом Стелла выражает уверенность в себе. А я вот начинаю сомневаться – стоило ли ссориться со старшей дочерью моей работодательницы, от которой почти напрямую зависит, будет у меня в обозримом будущем эта самая работа, или нет.

Но и поступить иначе я не могла. Снова позволить вытирать о себя ноги? Да сколько уже можно-то? Крепостное право у нас давно отменили, и я свободный человек. С чувством собственного достоинства.

Да. Я всё правильно сделала. Вот только нажила себе опасного врага. Но и Стелла теперь знает, что у меня тоже есть зубы.

Остаток времени меня никто не беспокоит, и я спокойно убираю квартиру. Затем собираю свои вещи в чемодан и качу его к лифту.

Внизу чуть не попадаюсь навстречу лимузину Тужинских. Но, к счастью, успеваю спрятаться за колонной.

Такси подъезжает через несколько минут. И я смотрю на часы. Всё в порядке, по времени укладываюсь. И успеваю на вечернее занятие на курсах.

13

Мастер рассказывает о драматических ситуациях, в которые мы должны помещать героев своих сценариев. Но я слушаю не слишком внимательно. Думаю, о своей ситуации, которая тоже весьма драматическая. Вот только непонятно, кто меня туда поместил и зачем.

Да и вообще, за последние два дня на меня свалилось столько стресса, что мне вполне хватило бы и на два года.

Занятие заканчивается. Я записываю задание и, бросив конспект в сумку, выхожу из аудитории. На улице меня встречает яркое сентябрьское солнце, и я на мгновение останавливаюсь, жмурясь от удовольствия. Всё-таки в Москве мне не хватает нашего южного солнышка.

– Привет, – знакомый голос обволакивает меня бархатистыми переливами.

Замираю над раскрытой сумкой, не решаясь поднять глаза. Ведь можно же сделать вид, что я его не заметила?

Но Павлов не позволяет этой мысли даже оформиться:

– Ну сколько можно от меня бегать, Юля?

Кажется, это первый раз, когда он называет меня по имени. И от этого звука по коже пробегает волна мурашек.

Я поднимаю на него глаза. Александр стоит совсем рядом, я даже улавливаю его неповторимый мужской аромат, поэтому стараюсь не дышать в полную силу. Он также потрясающе красив. На нём голубая рубашка и тёмно-серый блейзер с засученными рукавами, брюки на пару тонов светлее. А солнцезащитные очки придают ему вид фотомодели с плаката.

Заставляю себя отвести взгляд в сторону, чтобы не стоять перед ним с раскрытым ртом и глупым выражением на лице.

– Привет, – отвечаю это, скорее, стене здания высших курсов, которую с интересом рассматриваю. Конечно, ремонт бы тут не помешал, вон уже штукатурка потрескалась… И тут до меня доходит: – А как ты меня нашёл?

– Твоя подруга подсказала, – отвечает Павлов так спокойно, словно это самая обыденная вещь – разыскать меня на курсах, о которых… кто, вообще, может знать о них здесь?

– Какая подруга? У меня нет подруг, – напрягаюсь ещё больше, потому что в этом городе я так и не успела ни с кем подружиться.

И словно опровергая мои слова, нас, так и продолжающих стоять на дорожке, обходят пятеро моих будущих одногруппников, и практически каждый говорит что-то одобрительное о моём последнем сценарии. Я киваю каждому, отвечаю «спасибо» и «пока» или «увидимся». И чувствую пристальный насмешливый взгляд. Александр как будто поймал меня на лёгком обмане. Словно я убеждала его в своей нелюдимости, а он воочию убедился в обратном.

Ты ещё не знаешь, что на самом деле я обманула тебя гораздо циничнее. Мне приходит в голову вот прямо сейчас рассказать ему, что я совсем не та, за кого он меня принимает, и посмотреть, как быстро изменится его отношение.

Но в этот момент Александр говорит то, от чего я забываю о наивном желании признаться.

– Стелла Тужинская, – произносит он. – Вы ведь дружите?

– С чего ты взял? – моё удивление так искренне, что и Павлов начинает сомневаться.