Родной. Чужой. Любимый

Я кивнула.

Ещё как соскучилась.

И по своей семье в первую очередь.

Папа с Сашей помогли занести вещи и оставили меня одну. Я глубоко вдохнула знакомый с детства запах. В моей комнате всё было по-прежнему, как и много лет назад. В свои короткие заезды на каникулы я не стремилась что-либо менять, уверенная, что для этого ещё будет время.

А сейчас, когда взглянула на плюшевых зверей всех мастей, которыми заставлены полки специально установленного папой стеллажа, не уверена, что руки поднимутся их выбросить. В ящиках письменного стола ещё лежат мои школьные тетради. В шкафу ждёт своего часа уже несколько лет невостребованная одежда.

Я провела рукой по плюшевому покрывалу с аппликацией-мордочкой. По стенам, ощущая чуть шершавые от времени обои. Наверное, если я собираюсь здесь жить, неплохо бы их переклеить. Кое-где потёртые, а ещё исписанные цитатами из книг и рисунками животных.

Саша предлагала сделать ремонт к моему возвращению, но мне хотелось самой разобрать вещи и расстаться со своим детством.

А сейчас я вдруг поняла, что люблю все эти вещи. Мне нравится моя комната. Такой, какая она есть. С тёплыми, золотисто-бежевыми оттенками обоев, персиковыми занавесками с золотистым орнаментом, который я рассматривала на просвет уличного фонаря, когда не могла уснуть.

Здесь был мой дом, в этой комнате я была счастлива.

И безумно рада сюда вернуться.

Я распаковала вещи. Большую часть. А потом решила, что на сегодня хватит, стянула одежду, накинула лёгкий халатик и отправилась в душ.

С ванными комнатами у нас был явный напряг. Точнее недостаток. Одна на первом этаже и одна на втором. Пятерым членам семьи этого не всегда хватало. А когда приезжали гости, то случалась катастрофа вселенского масштаба.

Папа даже сообразил летний душ в саду. Поставил там бочку, которая должна была наполняться дождевой водой и прогреваться солнцем. Но дождей в Анапе летом было мало, а наполнять бочку из шланга заранее, чтобы успела нагреться, папа забывал. Поэтому нововведение не прижилось.

Но, думаю, когда мы с Тёмой уехали учиться, с этим стало проще.

Вот и сейчас ванная на втором этаже оказалась полностью в моём распоряжении. Я нашла в шкафчике чистое полотенце, повесила рядом с халатом и, задёрнув занавеску, включила воду.

Обожаю принимать душ. Когда тёплая вода смывает пот с тела, долгий перелёт и запах аэропорта. Я закрыла глаза, откинула голову и расслабилась, позволяя тёплым струйкам стекать по коже.

Как же хорошо дома.

Здесь даже от душа совершенно иные ощущения. А Сашин шампунь пахнет детством. Помню, как ещё в школе любила мыть им волосы. Сладкий ванильный аромат наполнил ванную, и я едва не замурлыкала от восторга.

Выключив воду, вытерлась мягким полотенцем, слегка подсушила волосы и провела ладонью по зеркалу, стирая туманный налёт от пара.

Улыбнулась своему отражению, и оно улыбнулось в ответ. В этом зеркале я почему-то казалась немного иной. И вот вроде бы те же длинные рыжевато-каштановые волосы, доставшиеся мне от матери, тот же слегка курносый нос с россыпью веснушек, которые в Анапе всегда становились ярче, те же карие глаза. Янтарного оттенка, как говорит папа.

Но вот сейчас я чувствую себя более юной, что ли. Беззащитной. Как будто вода только что смыла с меня наносную броню, необходимую мне вдалеке от дома. А здесь, внутри родных стен, в ней больше нет необходимости, и я снова становлюсь самой собой.

В дверь постучали:

– Алина, обед через пятнадцать минут! Не опаздывай! – Саша любит, чтобы мы все вместе собирались за столом. Говорит, мы и так редко видимся.

– Уже иду! – крикнула ей в ответ.

Расчесала волосы, они легли на спину длинными влажными прядями, спускаясь почти до талии. Сами высохнут, легкомысленно решила я, накинула халат и пошла к себе одеваться.

Внезапный грохот заставил меня вздрогнуть.

Что-то упало и тяжело покатилось по полу комнаты, мимо которой я проходила.

Гришка!

Ни секунды не раздумывая, нажала ручку и толкнула дверь.

Комната моего младшего братца виделась неподготовленному взгляду хаотичным нагромождением совершенно не сочетающихся между собой вещей. Так на полу лежало светло-сиреневое кресло-мешок, а на нём – чёрная шляпа-цилиндр, сделанная из плотной бумаги. На дверце шкафа висел плащ с красной подкладкой, сверху через него перевесился плюшевый кот с длинными лапами. На шкафу валялся забытый баскетбольный мяч. Где-то там же ещё была теннисная ракетка. Возле кровати стоял ящик на высоких ножках, а на нём – бутафорская пила с блестящим, оклеенным фольгой лезвием.

К столу был прислонён гриф шестиструнной гитары, на которой Гришка учился играть, но забросил, как и всё остальное, за что брался.

Сам братец нашёлся под столом, где искал обронённую гантель.

– А-а, это ты, – он вылез запыхавшийся и с раскрасневшимся лицом, заставившим меня подозревать, что гантель была скорее для отвода глаз, а сам Гришка опять что-то химичил. – Прилетела?

– Прилетела, – подтвердила, ещё раз обводя комнату глазами, пытаясь определить, чем сейчас увлечён мой ветреный младший братишка.

Вариантов была масса, и я не стала гадать. Всё равно скоро сам расскажет. У Гриши была неудержимая потребность делиться своими достижениями, даже если они ещё не были совсем достигнуты. Но эти достижения по большей части тщательно скрывались от папы, потому что именно за них братец занимал угол в гостиной рекордное количество времени. А ещё отец постоянно грозился применить ремень в воспитательных целях.

Правда, пока ни разу не применил.

– У тебя всё в порядке? – я кивнула на гантель, которую он всё ещё продолжал держать в руке.

– А ты про это… – Гришка удивлённо взглянул на неё, как будто впервые увидел, и почесал в затылке. – Да, всё нормально.

Гришку я любила. Как и вся семья. Он был необычным ребёнком и очень активным, умудрившись за свои одиннадцать лет поэкспериментировать и испробовать больше, чем другие успевали к пенсии. Но ко всему он так же быстро охладевал и переключался на что-то новое, казавшееся ему в этот момент наиболее интересным.

Отец иногда пытался его воспитывать. А вот Саша относилась к Гришке с ангельским терпением, принимая его таким, каков он есть. Если, конечно, эти эксперименты не были связаны с риском для жизни. Его или окружающих.

Тогда братцу доставалось.

Но все наказания он выносил стоически, со свойственным ему легкомыслием.

– Пошли обедать, все уже собрались.

– Ага… ты иди… я сейчас…

Гришке явно не терпелось выпроводить меня из комнаты, поэтому я пожала плечами:

– Ну ладно… – вышла в коридор и прикрыла за собой дверь.

В кухне была лишь Саша.

– А где папа? – на всякий случай я ещё раз обвела глазами просторное помещение, разделённое на две зоны длинным овальным стол, накрытым сейчас на три персоны; семь стульев, которые не уносили, несмотря на то, что мы с Тёмкой уехали на учёбу, а ба с дедом приходили на ужин не так и часто; мятные обои, которые назывались моющимися, что Гришка не преминул проверить, и оказалось, что отмывается с них далеко не всё; зелёные занавески с ромашками, собранными в причудливый орнамент.

Саша тоже любила этот дом.

Её любовь дышала в каждой детали, создавая атмосферу уюта и тепла. Она редко меняла обстановку, как и я, привыкая к вещам.