Умри как следует

– Мама! Кто это?!

– Кто вы?! – повторила Татьяна вопрос дочери дрожащим звонким, полным паники голосом. Валера отодвинул жену в сторону, и грозно подступил к старухе:

– А ну, пошла отсюда!

Старуха, до этого момента молча наблюдавшая за происходящим, вдруг пришла в ярость. Она со свистом набрала воздуха в грудь и зарычала:

– Кто?! Кто ты?! Кто это?! – она махнула толстой рукой в сторону Лизы, та отшатнулась в угол кровати.

– Не твое дело! Проваливай! – и Валера схватил безумную бабу за правое плечо. Та слегка покачнулась, но с места не двинулась. Потом ухватила его левой рукой так же за плечо, и Валере показалось, что его зажало в железные тиски. Полсекунды Валера был удивлен этой силищей, а в следующее мгновение старуха дернула его на себя и отшвырнула прочь. Валера вылетел в прихожую, ударился об угол шкафа, упал на пол. Наверху он отчетливо видел накинутую цепочку, раскачивавшуюся и позвякивающую от удара. Как же она пробралась в квартиру? Не через балкон же, в самом деле!

Сумасшедшая старуха развернулась и одной рукой опрокинула компьютерный стол. Татьяна бросилась к дочери, обхватила ее руками, загородила собой. Лиза зарыдала от страха. Демоница продолжила крушить все вокруг. За компьютерным столом последовал шкаф, одна из двух створок которого была зеркальной. По полу разлетелись осколки разного калибра. В след за шкафом на пол обрушился книжный стеллаж, сверху парашютом опустилась занавеска из пестрой органзы. Сумасшедшая страшная женщина повернулась к Татьяне, сжимающей в объятиях дочь, но дальше не пошла. Лицо ее исказилось в злобном оскале.

– Уходи, уйди, пожалуйста, – прошептал Татьяна, – Что тебе от нас нужно? – она всхлипнула, слезы покатились по щекам. Ощущение бессилия и ужас переполняли ее. Чудовище будто поняло мольбу перепуганной матери и отправилось в прихожую.

На полу у двери сидел Валера, голова его дико болела от удара, свой взнос сделали и вечерние возлияния, в ушах стоял оглушительный звон. Он попытался встать, но неуклюже опрокинулся снова, закрыл уши ладонями, как будто звон в ушах от этого мог уменьшиться, и крепко зажмурился. Когда он открыл глаза, на него надвигалась зловонная туша кошмарной старухи. Сквозь набат пульса в голове мелькнула тихая и трусливая мысль – все, конец. Тварь занесла над головой руку – не то для удара, не то для того, чтобы опрокинуть еще что-нибудь – и сбила стоявший на полке стаканчик со обувной щеткой и забытыми хозяевами ароматическими палочками. Как ни странно, это отвлекло ее, она подняла картонную коробочку, попыталась открыть. Нет, мелкие точные движения были ей неподвластны. Коробочка разорвалась, пакетик тоже, палочки рассыпались по полу. Она собрала их своей вздувшейся пятерней. Посмотрела на них, словно призадумалась, поднесла к лицу и полной грудью вдохнула аромат. Валера подумал, что это, кажется, всего второй вдох, сделанный этим чертовым животным за все время погрома. Что же она такое?! Тем временем, чертову животному, очевидно, понравился запах, оно даже глаза прикрыло и не выдыхало. Секунд пять спустя она все таки выдохнула и открыла глаза. Что-то изменилось в ней за эти секунды. Казалось, она успокоилась, приступ ярости прошел, даже цвет кожи из серого превратился в простую бледность.Она шагнула в сторону Валеры, тот зажмурился, прикрыл лицо локтем, второй рукой закрыл голову. Вонь стала совсем нестерпимой, но удара не последовало. Валера открыл глаза. Прихожая была пуста, в дверях детской стояли, крепко обнявшись, заплаканные жена и дочь. За спиной его, за металлической дверью, на лестничной площадке гулко раздавались звуки тяжелой поступи.

– Что это было, Валера? – Таня вытерла слезы ладошкой.

– Папа, я очень боюсь! Поехали отсюда к бабушке! – Лиза размазывала слезы кулачками.

В дверь громко постучали. Все трое вздрогнули.

– Полиция! Есть кто живой? – спросил из-за двери юношеский голос. Валера с трудом поднялся и трясущимися руками скинул цепочку и отпер замок. Перед дверью стояли трое молодых людей в форме полиции.

– Сержант Копылов, – представился молодой полицейский, – Что у вас случилось? Соседи пожаловались на шум. Вы в порядке? Разрешите войти, – и решительно вошел в квартиру. Остальные двое молча вошли следом.

– Ну, так что у вас произошло? – подбодрил он притихших виновников шума и остановился на пороге единственной освещенной комнаты, – Тааак. Новоселье, говорят, у вас сегодня было? – он приподнял козырек великоватой кепки и смерил многозначительным взглядом каждого члена семьи.

– На нас напали, – прервала тишину Лиза. Таня торопливо вывела дочь в кухню. Не рассказывать же полиции, что после пышного застолья они увидели в своем доме уродливую старуху, воняющую мертвечиной, не нуждающуюся в кислороде, легко одной рукой швыряющую крепкого мужчину выше себя ростом примерно на две головы и проходящую сквозь дверь! Так и до психушки не далеко. Поэтому она укутала дочь в свою теплую кофту, налила из чайника теплой все еще воды в чашку, насыпала в нее растворимого какао побольше, поцеловала дочь и отправилась спасать ситуацию.

В прихожей на тумбочке сидел сержант Копылов в своей форме на пару размеров больше, чем следовало, и важно записывал кто такой Валера, где он работает, с кем проживает и прочие формальные вещи. Таня поставила табуретку для мужа, встала рядом и, скрестив руки на груди, приготовилась врать. Валера имел вид подавленный, сидел, понурив голову и время от времени потирал то здоровенную шишку на затылке, то красные глаза. Татьяна вернулась в кухню, достала из холодильника упаковку замороженных куриных окорочков и принесла мужу.

– На, приложи к шишке.

– Что вы мямлите, гражданин Захаров, я ничего не могу понять! У вас мебель опрокинута, жена и дочь в слезах, у вас у самого я вижу следы побоев! И запах! – он ткнул ручкой в сторону Валеры – Выпивали? Выпивааали, – уличил он главу пострадавшего семейства.

Наглый молодчик потратил все остатки самообладания Татьяны.

– Вы что, не слышали?! Вам русским языком сказали: на нас напали! – завелась она.

– Ну, предположим. Кто конкретно на вас напал, вы можете это объяснить? При каких обстоятельствах? Куда делся нападавший? Насколько я понял, у вас дверь была на цепочку закрыта, – он ехидно наклонил голову вбок и прищурил один глаз.

– Через дверь! – отрезала Татьяна и, проведя рукой по волосам, добавила уже спокойно и твердо:

– Мы потом дверь заперли. А кто на нас напал и с какой целью, нам неизвестно. Может быть, не на нас хотели напасть. Мы эту квартиру только что сняли. Кто-нибудь из прошлых жильцов или друзья хозяев. Или не друзья. А может, родственники их какие. Мебель здесь не наша стоит, может у них здесь припрятано было что-то, поэтому все шкафы и перевернули. Да, точно. Что-то искали, но не нашли.

– Возможно, это возможно, – признал сержант, – А как они в квартиру попали?

– Я думаю, у них свои ключи были. Мы все уже спали, когда… – Татьяна замялась, подбирая слова. Она так ясно вспомнила, как КТО-ТО передразнивал ее храпящего мужа, вспомнила вонь, жуткий вид старухи, склонившейся над ее дочерью с вытянутой рукой, будто хотела схватить девочку за горло. У Татьяны задрожал подбородок и вспотели ладони.

– Произошло нападение, – подсказал Копылов, начиная верить этим людям.

– А муж головой сильно ударился, вот у него мысли и путаются, – и это уже была правда.

Копылов записывал Татьянин рассказ.

– В травматологию отвезем вашего мужа, врачи посмотрят, заодно зафиксируют побои, – не поднимая головы сказал он, – Так кто на вас напал?

Татьяна открыла рот, чтобы рассказать о двоих неведомых преступниках мужского пола в черных куртках и с большими ножами и тюремными наколками на пальцах, как вдруг детский голос ответил за нее:

– Очень страшная старуха. Очень сильная, очень злая, – и, помолчав, добавила, – И воняло от нее очень. Она меня по голове ударила.

Никто и не заметил, что девочка уже не сидит одна в кухне, а стоит за углом прихожей, в длиннющей кофте с закатанными рукавами, держа в руках чашку с какао. Ей было страшно сидеть одной в этой вчера еще восхитительно новой, а сегодня такой чужой и небезопасной кухне. Татьянино сердце защемило от жалости:

– Иди к маме, Лизонька! – она наклонилась и раскрыла объятия. Лиза прошлепала босыми ножками в прихожую и прижалась к матери. Валера закрыл лицо руками и зарыдал, чего не случалось с ним с самого детства.

Сержант смотрел на них в немом удивлении.

14.

Ира курила у служебного входа в магазин и болтала по телефону:

– Еще не переехали, но уже скоро. Вот окна на первом этаже поставим, да душ закончим делать, и переедем… Да не то слово! Каждый день ездить приходится туда-обратно! И деньги, и время тратим. А эти рейсовые автобусы, Аня, это просто отдельная пытка для нервной системы! Тетки за пятьдесят – это что-то! Заходит в автобус и начинает метаться: вот здесь встану, нет, вот там, а нет, первый раз лучше место было! А старушки! Сядет позади тебя, вцепится в спинку сиденья, волосы зацепит, и раскачивается – ну, чисто спортивный болид пилотирует, или на американских горках несется! Автобус так и не раскачивается, как эта бабка спинку сиденья дергает из стороны в сторону…

– Зорина Ирина Владимировна? Участковый. Тришкин, Борис Альбертович меня зовут, – бодро перебил Иру высокий худой человек в форме, – Курите? Посреди улицы? У всех на виду?

– А где? Здесь у нас “организованное место для курения”, – процитировала она директора.

– Пропагандируете курение среди молодежи? Дети ходят, смотрят на вас, пример берут, – Ира поперхнулась, – Ань, я перезвоню. Я еще сиськи ношу каждый день, так вы запишите, что я среди малолетних мальчиков веду пропаганду сиськоношения, – она бросила окурок в урну, – Чем обязана?

– Острите? Ну-ну. Где мы можем поговорить? – супя брови для важности спросил участковый.

– Пойдемте в подсобку. А что случилось?

Они сели на протертые стулья в подсобке, между покрытым клеенкой столом и металлическим стеллажом, набитом коробками и пакетами.

– Вы сдавали квартиру по адресу: улица Осенняя, семь?

– Ну, да. А что? – Ира почувствовала беспокойство.

– А сколько комплектов ключей от этой квартиры всего существует?

– Ну, вот что. Объясните мне для начала, что произошло. Поскольку я никакого преступления не совершала, насколько я помню, я вам отвечу на все вопросы. Но сначала объясните, зачем мне это делать, – решительно сказала Ира. Участковый поерзал в нерешительности, кашлянул, обдумывая, как бы этот бред получше объяснить. Он надеялся, что если с самого начала возьмет тон построже, то эта баба сама понарасскажет ему на десять листов протокола, и тогда, возможно, что-то и прояснится, но не вышло.

– Да тут странная история произошла с вашими квартирантами, непонятная история, прямо скажу вам. Словом, поступил вызов позавчера ночью от ваших соседей. Жаловались на шум.

– Ну, что за люди! – Ира в сердцах хлопнула ладошкой по столу, – По-человечески предупредили, новоселье у них, ну, и пошумят немного, соседи сами-то что, никогда и половицей не скрипнут?!

– Не в этом дело, – мягко перебил ее участковый, и Ира нахмурила брови, заподозрив за этой переменой тона нечто посерьезней, чем пьяная дискотека.

– А в чем тогда? – после некоторого молчания спросила она, видя, что Тришкин все не решается приступить к сути дела.

– Отгуляли свое новоселье они вполне в рамках закона. Дочь уложили спать в двадцать один час, в двадцать один пятьдесят пять гости разъехались, хозяева посуду помыли, порядок навели, по их словам не позднее двадцати трех часов они спать легли. С этой стороны претензий нет. Около нуля часов соседи услышали крики из их квартиры, ребенок кричал, Захаров кричал, – Тришкин вынул из портфеля листок, – По словам соседей, мебель ломали в квартире Захаровых, а потом все стихло. Когда наряд подъехал, а они, надо сказать, на углу седьмого дома и были, когда вызов приняли, дома всю семью застали, мать и дочь в слезах, перепуганные до предела, у Захарова сотрясение мозга и травма плеча. Да. Травма, – задумчиво и беспокойно повторил он, – Захаровы утверждают, что к ним в квартиру проникли двое мужчин в черных куртках, на пальцах тюремные наколки, – он повернул листок, чтобы Ира могла прочесть это сама, но она не стала, – Следов взлома нет, преступники, вероятно, открыли двери своими ключами. Мебель действительно разбита. Все, что было в детской, кроме кровати.

Ира слушала, нахмурив брови и немного отвернув голову вправо, она не могла поверить услышанному.

– Двое урок что-то искали в квартире Костровых? Быть такого не может. Они, конечно, не бедные люди были, но не из того теста, чтобы нечто ценное в квартире спрятать, показуха – их девиз по жизни был. И с бандитами в наколках их не представить рядом, слишком чванливые они были ребята. Нет, это действительно странно! И мы же, прежде чем квартиру сдать, все там прибрали хорошенько. Ничего такого не заметили, никаких тайников, ни алмазов, ни урана.

– Это, Ирина Владимировна, не все странности. Дочь Захаровых утверждает, что никаких бандитов не было, а была одна пожилая женщина. Она все это и натворила, – Ирины брови поползли вверх, – И сосед из квартиры наискосок от вашей, дверь обита коричневым дерматином, помните? – Ира кивнула,– Там бдительный дедушка живет, он утверждает, что из квартиры Захаровых вышла некая бомжиха, а никаких мужчин он в свой глазок не увидел, только наших ребят, когда они по вызову прибыли.

– Вот это поворот! А Захаровы что, настаивают на бандюках?

– Да. Валят на то, что у ребенка нервное потрясение, она, дескать, спросонок не поняла, кто перед ней. А вот, взгляните, врач пишет, что у Захарова кроме гематом на голове и спине, в следствие падения, есть еще гематома на плече, в очертаниях коей отчетливо просматривается отпечаток левой руки, все пять пальцев, – он с серьезным лицом положил перед Ирой еще один листок.

– Погодите-погодите, вы хотите сказать, что кто-то из родных и знакомых Костровых (или моих), пожилая женщина, проникла ночью в их квартиру, открыла дверь своим ключом, разнесла детскую, взяла огромного Захарова за плечо и швырнула так, что он сотрясение мозга получил при падении, а потом ушла? – Тришкин молчал, – ЗАЧЕМ, Господи ты боже мой? Борис Альбертович, вы мне голову морочите?

– Нисколько. Так у кого еще могут быть ключи от этой квартиры?

– Насколько мне известно, ни у кого. Костровы погибли в аварии все сразу, вместе с собакой и ключами. Оставался один запасной комплект у матери, она мне его отдала. А для Захаровых мы сделали дубликат. Мы с Костровыми не общались несколько лет, так что доподлинно мне не известно, были ли еще ключи. Бедные Захаровы! А замок я поменяю.

– Обязательно поменяйте, – участковый сидел, положа руки на портфель, листки свои не собирал и в целом, явно никуда не спешил.

– Что-то еще?

– У вас же и от матери квартира осталась?

– Вот же елки зеленые! Если кто-то что-то искал и не нашел, могут и ту квартиру проверить, да?

– Могут.

– Тоже зря людей перепугают, из этой квартиры мы не разбирая вещи выносили, прямиком на помойку. Если и было что – все уже на свалке.

– А где ваша семья похоронена, Ирина Владимировна?

– Да какая семья!.. – ляпнула было Ира, но сразу спохватилась, – Костровы здесь, на Городском, а мать в деревне, она просила с мужем ее похоронить.

– В Сатеево? – небрежно спросил Тришкин, и провел пальцем по краю листка с описанием Валериного синяка.

– Да, а что?

– Нет, ничего. Я там бываю иногда. К родным езжу. Кажется, я вас там видел. Память у меня на лица хорошая.

– А, понятно.

– Давайте мы с вами запишем все про ключи, и я пойду, дел еще много.

– Конечно-конечно, идите. То есть, пишите.

***

– Алло, Татьяна? Это Ира, здравствуйте! Ко мне участковый приходил, рассказал про ваше происшествие. Я вам очень сочувствую, но ничего не понимаю. Как вы? Что теперь планируете делать?

– Ой, Ира, мы сами ничего не понимаем. Мы съехали из квартиры, сейчас у моей мамы пока поживем. Правда, оставили вам бардак, вы не обижайтесь, мы очень спешили.

– Ну, что вы, какие обиды, когда такой ужас у вас.

– Мы вам ключи завезем на днях.

– Не стоит беспокоиться, замок все равно новый нужно врезать. Теперь мне нужно вам деньги вернуть…

– Нет-нет! Ничего не нужно!

– Ну, как же!..

– Нет. Мы все уже решили, денег нам не надо.

– Да нет же, это неудобно!

– Нет. До свидания, – и Татьяна сбросила звонок.

– Да как же?.. Ну, вот тебе и здрасте, – растерянно пробормотала Ира, – Теперь совсем непонятно стало.

***

Тришкин шел по улице пешком. Погода прекрасная, а мысли необходимо привести в порядок. Сатеево числилось в вотчине его дяди, сельского участкового Степана Михайловича. Так что он, Борис, был, практически, потомственным участковым. Это дядя рассказал ему про две смерти в Сатеево. Про погибшую на подъезде к городу женщину он узнал сам, случайно. От коллеги. Само собой, причиной смерти признали несчастный случай. Ну, пошла женщина на каблуках по обочине, поскользнулась, упала в канаву. Ну, шею сломала. Это бывает. Но вот муж ее тоже про старуху говорил, и описание совпадает. Требовал, чтобы ее нашли. Кто будет искать сумасшедшую оборванную старуху в лесу? Ответ ясен. Конечно, когда они со Степаном Михайловичем эти истории обсуждали, сидя на деревянной скамейке за деревянным столом прямо на улице под яблоней, да приправляли их самогоном под домашнее сальце с чесноком и прочие простые сельские разносолы, тогда казалось очевидным, что история эта реальна, что есть старуха, и с какой-то целью пробирается она с Сатеевского погоста в город, оставляя позади себя смерть и страх. Но вот он встретился с Зориной, и что? А ведь на этой Зориной все и сходится. Это она похоронила в Сатеево свою мать, с которой несколько лет даже по телефону ни разу не поговорила, он проверил. Они со Степаном Михайловичем все проверили. Дом, в котором убили Черкесову, мать Зориной в свое время прибрала к рукам, пока дочь не стала совершеннолетней и не вступила в права наследования, а потом и продала за бесценок, лишь бы дочери не досталось, хоть бы и много лет спустя. Женщина, погибшая в канаве, позднее помогла отнять у Зориной сына, видно этой мамаше мало было у родной дочери домик отнять. М-да, соседи ее много чего рассказали про это семейство. Как они умудрились вообще погибнуть каким-то сторонним способом? По идее, они должны были погибнуть в драке, пытаясь одновременно перегрызть друг другу глотки. Теперь случай в квартире умершей сестры Зориной, любимой дочери их матери, об этом все в один голос говорили. Впечатление такое, что ищет неугомонная мамаша встречи с дочерью аж с того света. Непонятно только зачем. У самой Зориной даже мысли не промелькнуло тревожной. И он ей не смог намекнуть, предостеречь. Эх!.. А как такое скажешь?! “Здравствуйте, похоже, ваша мать вернулась из могилы и зачем-то ищет вас, попутно убивая людей и собак”, – он усмехнулся. Ну и бред!

15.

Сережка и Ира грустные сидели на ящике у двери в свой дом и курили.

– И что будем делать? Этим, командировочным, будем звонить?

– А смысл? Если к ним кто и придет, они и так сбегут, без звонка. Разве что деньги вернуть захотят. Можем три недели спать спокойно, – предположила Ира.

– Я думаю, замки все же поменяем, – Сережка не поверил в страшную старуху. Ира, впрочем, тоже. Но факт был налицо, разбитую мебель они видели, и сила, с которой шкаф, стол, стеллаж были брошены на пол, поражала. Боковины шкафов были расплющены и разлетелись в щепки, болты креплений вырваны с кусками древесины, в которую были вкручены, некоторые сломаны, как если бы эту мебель сбрасывали из окна на асфальт. Он бросил окурок в банку из-под фасоли (до полного их переезда банка была назначена пепельницей), и объявил:

– Завтра звоним им, спрашиваем, когда они будут дома, и при них меняем замок, один ключ берем себе, один оставляем им.

– А остальные?

– В конверт положить, заклеить, и пусть поверх склейки они распишутся – выглядеть будет глупо, но официально.

Так они и поступили.

16.

Леха был вор. Вчера, когда он врезал замок в квартире, присмотрел там вещичек хороших. Вещи были в беспорядке, жили там мужики командировочные – то жили, то не жили – а когда жили, крепко гуляли. И такой зуд Леху разобрал, что он даже спал плохо ночью. И сегодня пошел присмотреться к квартирке повнимательней. Потерся у подъезда с чекушкой водки, расспросил местных алкоголиков. Выходило так, что завтра командировочные уезжают, и квартира будет свободна. Он зашел в соседний дом, благо полуглухие бабки открывают дверь подъезда всем подряд, кто бы ни позвонил по домофону. Рассмотрел все подробно в бинокль. Вот они, как на ладони, плазма, ноутбук, планшетник, телефоны, куда им столько? А Лехе пригодится. Пока вернутся и хватятся, все уже будет продано, и не только в городе. Да и где им уследить за вещичками своими? Рабочий день в разгаре, а они все дома позабыли, на работу уехали, головы с похмелья болят, небось. Все было решено, и Леха поехал обратно на работу, чтобы подстраховаться на завтрашний день.

***

Командировочные и в самом деле едва вытерпели вчерашнюю оперативку и поездку на объект, пришлось даже презентацию максимально сократить, потому что флэшка куда-то запропастилась, а планшетник остался в съемной квартире, похмелиться было нечем, так что и не до планшетника было им в то утро. Когда же, наконец, официальная часть была окончена, наступила очередь местного пива, а затем и водки. Похмелье и прочие неудобства были забыты. Утром в чемоданы запихнули две кучи вещей, какие первыми попались на глаза, среди прочего туда попали прихватка, хозяйская чайная ложечка, липкая лента от мух, которые настырно роились в совмещенном санузле, где, казалось бы, все работало исправно, но воняло так, будто крыса сдохла, а то и не одна. Командировочные заподозрили, что там отправился в мир иной предыдущий хозяин квартиры, но сняли ее дешево, к тому же помыться чаще удавалось в сауне (для чего, в конце концов, и существуют командировки?), а потому не придавали слишком большого значения этому факту. Как и рассчитывал Леха, множество действительно нужных вещей осталось валяться за незаправленной кроватью, на балконе, на и в стиральной машине.

***

Весь день у Лехи шел на смарку. С раннего утра у подъезда сидели три скучающие пенсионерки. В час дня их сменила интеллигентная мамаша с коляской и толстой книгой и не менее толстыми стеклами очков. Вечером вахту приняла компания подростков, и эти уже грозили просидеть на скамейке до первых звезд. Леха, тихо матерясь, несколько раз проезжал мимо на старой ржавой “Нексии”, обходил дом сбоку пешком, курил на углу соседнего дома. Уже два алиби потрачены были впустую, и нужно было решать: убираться домой не солоно хлебавши, или организовывать третье. На свою беду Леха выбрал второй вариант. Продавщица из овощной палатки, хриплая, сморщенная, тощая Аля, она всегда выручит за пачку приличных сигарет и пузырь водки. Леха принял игривое выражение лица и набрал номер Али.

Наконец, почти в полночь подвыпивший Леха, никем не замеченный, вошел в заветную квартиру. Бросил на пол большую спортивную сумку, икнул и включил свет. Шепотом рассмеялся и потер руки в тонких медицинских перчатках. Леха обошел квартиру, быстро и ловко укладывая в сумку все, что потом можно было продать хоть бы и за мизерные деньги: кофемолку, электрический чайник, узорчатую турку, из-за кровати выудил планшетник, из стиральной машины дорогой телефон, привычным движением разобрал его (сколько их таких собрано-разобрано Лехиными руками), выдернул батарею и SIM-карту. Сверху на стиралке лежал красивый портсигар и дорогие солнцезащитные очки, забытые хозяином под полотенцем и несвежей рубашкой. Портсигар перекочевал в Лехин карман. Очки он повертел в руках и надел на обритую голову. Удовлетворенно хмыкнув, Леха продолжил поиск. В сумку упала статуэтка (на пачку сигарет выменяет, а то и Альке подарит за доброту), радиоприемник, Wi-Fi роутер, зажигалка в виде пистолета почти упала туда же, но переместилась в карман, где встретилась с портсигаром. Телевизор был снят с кронштейна, кронштейн скручен и упакован, оба уложены в отдельную громадную сумку, сшитую специально для подобных операций. Уф! Работа была проделана аккуратно и быстро. Леха оглянулся напоследок. А вот четверть бутылки «вискаря» – запишем, что премия за терпение. Леха налил себе в стопку золотистую ароматную жидкость и уже поднес к губам, но подумал, что спешить некуда, а в холодильнике наверняка есть, чем закусить. Немного подсохший сыр, нарезанный тонкими ломтиками, бекон – тоже слегка заветрился, но сойдет. Буржуйский лимонад Леха не одобрил, а орехи взял. Вот теперь можно и обмыть это дело! За первой стопкой быстро последовала вторая. Леха закурил сигарету из портсигара, закашлялся и выбросил в окно:

– Тьфу ты! Деньги есть у людей, а такое дерьмо курят! – проворчал он и отправился туалет. В туалете стояла страшная вонь. Леха знал этот запах. Так пахнет мертвец. Умрет какой-нибудь всеми забытый старикан, и через пару дней вот такая же вонь заполняет подъезд. Леха усмехнулся. Уж не командировочные ли по пьяни кого убили здесь? Он застегнул ширинку и повернулся, чтобы уйти. Ванна была закрыта шторой. И видно тот же бес, который соблазнил Леху обнести эту проклятую квартиру, дернул его заглянуть за штору. Он был пьян и дерзок. С негромким звоном колец штора откатилась к стене, и Лехино лицо вытянулось. Хмель словно испарился. В ванне полулежал труп. Ошибиться Леха не мог. Раздувшееся бездыханное тело безобразной старухи. Под ногтями грязь, платье разорвано, волосы взлохмачены, глаза полузакрыты, челюсть отвисла. Спазм скрутил Лехины внутренности, он согнулся дугой, удерживая внутри себя виски и бекон, схватился рукой за край ванны. Лоб его покрылся потом, ноги ослабли. Что ж ему так не везет-то?!