Умри как следует

– Вот именно! И между прочим, собака ничем не провинилась, и мне ее жалко! – поддержала Аня.

Спор решился внезапно. Раздался звук подъезжающей машины, громко хлопнули дверцы.

– А вот и Тришкин, – сказала Ира и пошла отпирать калитку. Для полицейского уаза места снова не нашлось, теперь во дворик втиснулась газель.

– Здравствуйте, Борис Альбертович! Ждем только вас, все в сборе, план готов. Не сотрите черточку, пожалуйста, осторожно. Здравствуйте, Игнат Геннадьевич! Проходите. Только попросите водителя подальше от дома припарковаться для безопасности, или пусть лучше совсем уезжает.

– Какой еще план?! Ирина Владимировна, я вам что велел? Свидетелей опрашивать или дома сидеть? Что за самодеятельность? Вам жить надоело? Куда ни приедем, они уже там отметились! – отчитал он всю компанию.

– Да все нормально. Присаживайтесь, сейчас мы вам все объясним – попыталась утихомирить его Ира. И друзья все объяснили. Говорили наперебой, показывали фотографии в ноутбуке, бурно жестикулировали, объясняя план защиты дома и будущих переговоров.

24.

Денис Дмитриевич сидел дома и подглядывал за соседями в щелочку жалюзи. Ему было тоскливо. Одновременно его разъедали злобные желания. То ему хотелось, чтобы молния ударила в маленький дешевый соседский домишко, то чтобы они ненароком врезалась на этой дурацкой Газели в какой-нибудь лесовоз, потом пришла новая идея – засудить их по какому-нибудь мелкому, а лучше крупному, поводу. Вот бы подкараулить их за употреблением чего-нибудь незаконного. И накатать анонимную кляузу в полицию. А впрочем, зачем анонимную? Пусть узнают всю мощь его мести! И он, вдохновленный этой идеей, взял бинокль и сел на стул у окна. Он не даст им безнаказанно заниматься всяким непотребством! Он подкрутил колесико бинокля, осмотрел лужайку. Было темновато. Но окна соседей светились ярко, да и компания собралась довольно большая, была надежда у Дениса Дмитриевича, что эти посиделки добром не кончатся. Он помчался на первый этаж, хлопая тапочками, чтобы включить уличное освещение на своем участке.

– Еще и полиция с ними! Вот и доверяй после этого органам! – ворчал он на ходу, – Сплошной сговор и коррупция! Ничего, я вас всех выведу на чистую воду!

Он щелкнул выключателем, выглянул в щелку между полосками горизонтальных жалюзи, убедился, что вся лужайка ярко освещена, и заторопился на второй этаж. Снова занял позицию перед окном, довольно хрюкнул, и приступил к слежению. Для начала осмотрел свою лужайку на предмет качества постриженного газона, на днях он купил новую самоходную газонокосилку. Остался доволен. Дошел до пустой будки, и снова обида захлестнула его, небритый подбородок задрожал. И вдруг все обиды, все планы мести, вообще все мысли, разом вылетели из его головы. Будка дрогнула, будто Найда, катаясь по полу, ударилась в ее боковину. Только Найды там не было. Была лишь невыносимая вонь, мухи и кровь. Все, что осталось от Найды, было закопано меж двух небольших елей сбоку от дома. Пара гастарбайтеров за умеренную плату сделала это еще в обед.

– Что это такое? – медленно прошептал он в страхе.

Будка еще раз содрогнулась. Денис Дмитриевич отнял бинокль от глаз, крепко поморгал и снова поднес бинокль к глазам, немного резковато, так что даже ударился, но ему было не до этого. Из будки на четвереньках выползало какое-то существо. Оно все было облеплено окровавленной соломой, той самой, на которой лежало разодранное и расплющенное тело Найды. Сердце замерло в груди Дениса Дмитриевича. Существо поднялось на ноги. Определенно, это был человек. Страшная фигура повернулась в сторону соседнего дома, того самого, на жильцов которого Денис Дмитриевич весь день насылал всяческие проклятия. И он узнал в существе ту самую отвратительную старуху, которую ему утром показывала на фото соседка. Она, та самая уродливая баба, убившая Найду. Убившая, разорвавшая на части, истоптавшая его собаку, его гордость. Его мозг заполнила ненависть напополам с ужасом. Старуха будто почувствовала его взгляд, она повернула к нему свое раздувшееся лицо. В розоватом свете фонарей цвет ее кожи был еще гаже, чем на фото. Такого же цвета был кусок мясной вырезки, забытый им на столе перед отъездом на дачу, когда он еще жил в квартире. По возвращении он увидел именно такого цвета вздувшуюся, кишащую опарышами массу. Его затошнило, он очнулся, вскрикнул и повалился назад. Стул опрокинулся, дорогая оптика улетела в угол. Денис Дмитриевич вскочил на ноги, путаясь в халате, потерял тапки и побежал босиком. Он не был охотником, но в спальне в сейфе хранились всегда начищенные и заряженные дорогущая новенькая винтовка и старое отцовское ружье. Он отпер сейф вспотевшими руками, схватил первое, до чего дотянулся, и побежал обратно к наблюдательному пункту, на ходу заметив, что в руке у него ружье. Вбежав в комнату, он снова замер от страха. Старуха стояла буквально в пятнадцати шагах от дома, напротив его окна. Задрав свиную голову, она смотрела прямо в его лицо. Он закричал от страха и злости, вскинул ружье и выстрелил прямо через стекло.

Ира подскочила на месте.

– Господи, это еще что?!

Все бросились к боковому окну.

– Она его сейчас убьет! – вскрикнула Аня.

Прежде, чем кто-либо успел сообразить, что происходит, Ира со всех ног бросилась из дому, прихватив пачку благовоний на ходу одной рукой, второй хлопая себя по карманам в поисках зажигалки.

– Ирка, стой!!! – не помня себя заорал Сережка, увидев Иру у забора на улице.

– Эй! А ну, иди сюда, Нина, мать твою, Николаевна!!! – завопила Ира, что есть мочи и с силой ударила ладонью по сетке забора, – Слышишь меня, свинища ты проклятая?! Я здесь! – и снова со всей силы ударила по забору. Сзади подбежали Сережка, Виктор, Панин и Тришкин.

– Спокойно, Ирина Владимировна, спокойно! Не провоцируйте ее чересчур! – зашептал Тришкин. Сережка крепко схватил Иру за руку и потянул прочь от сетки, боясь, как бы она в запале не подошла слишком близко к монстру, никто не был абсолютно уверен в том, что синий забор или мука удержат ее.

Нина Николаевна в это время уперлась руками в стену дома. Она хотела войти и оторвать руки слизняку, вздумавшему стрелять по ней. И вдруг голос этой пиявки отвлек ее. Она посомневалась несколько мгновений, а потом решила бросить глупого мужика. В конце концов, никуда он от нее не денется, у него нет синего забора. Заглянет к нему завтра. Она затопала к забору.

– Миша, Аня, киньте мне зажигалку, скорей, она идет!

– Возьмите мою, – Тришкин протянул ей металлическую бензиновую зажигалку.

– Э-эх, “пропагандируете курение, Ирина Владимировна”, – передразнила она его. Затем чиркнула колесиком зажигалки и подожгла ароматическую палочку.

– Дай! – Нина Николаевна протянула руку к забору, но тут же отвела ее назад. Протянула снова, снова подтянула к себе, осмотрела ее с удивлением.

– По ходу, мука работает. Но на троечку, – тихо сказал Виктор.

Ира просунула зажженную палочку сквозь сетку забора. Мертвая с усилием протянула бесформенную руку и захватила таки благовоние. С жадностью вдохнула дым, сунув палочку прямо в нос, затем с хрустом разжевала ее. С минуту все молча наблюдали за трансформацией. Бесформенное обретало форму. Наконец, она стала похожа на себя в день похорон. Нина Николаевна открыла глаза, выдохнула.

– Ну, что тебе нужно? – с нервной дрожью в голосе спросила Ира.

Та набрала воздуха в грудь и хрипло проговорила:

– Похорони меня рядом со Светой.

– Почему? Что не так в Сатеево? Ты же сама просила там тебя похоронить!

Ее лицо перекосилось, превратилось в маску ярости. Ира поспешно вынула из пачки все палочки и одну просунула сквозь решетку. Новое усилие, очередная палочка с треском съедена. Ира зажгла третью и держала ее в руке. Позади открылось окно.

– Ир, возьми прищепку! – Аня наклонилась вперед и вытянула тонкую изящную руку, – На, передай, – попросила она Виктора. Ароматическая палочка была успешно прикреплена к забору. Она слабо помогала от зловония, но давала возможность поговорить.

– Они выгнали меня! Вот, смотри! – Нина Николаевна повернулась боком, демонстрируя разорванное платье и синяки.

– Кто тебя выгнал?

– Твой папаша и его сраная семейка!!! – она потеряла над собой контроль, запрыгала тяжело и дико, наклонилась и ударила обоими кулаками в землю. На земле остались две приличные выбоины.

– Ну, ну! Возьми себя в руки. Вот тебе еще палочка.

Процедура передачи повторилась.

– У меня нет больше денег. Не поеду же я на кладбище с лопатой сама тебя выкапывать.

– Деньги есть. В доме твоей бабки. Спрятаны под маленькой печкой в твоей комнате. Деньги и золото. Под половицей.

– Ты что, продала дом, а сама там тайничок оставила?

– Я не хотела, чтобы тебе досталось!

– Это понятно. Но как ты сама-то планировала ими воспользоваться?

– Ладно. Пьяная была. Спрятала и потеряла. И у Светы в шкафу под днищем есть деньги. Найди.

– Тааак, – протянула Ира, – На все это потребуется время. Документы оформить нужно. А как в бабушкин дом мне попасть? Я не имею права. Да ведь ты там женщину убила!

– Я? Разве? Нет, это не я.

– Не начинай! – угрожающе сказала Ира.

– Она сама виновата!

– Ни в чем она не виновата! – строго отрезала Ира, – А дурачка на кладбище зачем избила?! Землей накормить бедолагу! Что он тебе сделал?!

– Я не буду об этом говорить. Это тебя не касается. Это мое дело!

– Да что ты? Может, и с перезахоронением сама разберешься!?

– Я не обязана перед тобой отчитываться!

– А чего тогда приперлась?! Вали к Светке на кладбище, да ложись рядом! Пятерых человек убила и двух собак! И она отчитываться не обязана! Собственную подружку кто до смерти напугал?! Скажешь, не ты?! Расписочку-то у кого взяла?!

– Какую расписочку?

– Такую! Которая у тетки Лиды была! А как еще поп мог узнать мой телефон?! А с чего вдруг тетка Лида умерла, а перед смертью хотела меня видеть?! За дуру меня держишь?!

Старуха запрыгала вокруг себя, словно капризный мальчишка, вдохнула воздуха и зарычала. Потом развернулась к забору и, дрожа от усилия, потянулись к сетке забора. Все отпрянули. Все, кроме Иры. Мертвая вытащила из сетки наполовину сгоревшую палочку и съела ее. Снова успокоилась.

– Сделай, что тебе говорят, да побыстрее, и больше никто не пострадает. И дай мне еще таких палочек, – приказала она и скосила глаза на дом их соседа.

– Ладно. Я сделаю. Но у меня тоже есть пара условий. Во-первых, мы найдем тебе место, где ты будешь оставаться, пока мы не решим вопрос с перезахоронением. Во-вторых, ты дашь мне слово, что больше не вернешься.

– Покомандуй мне еще! – злобно прошипела Нина Николаевна и снова нетерпеливо оглянулась на дом соседа.

– Ты выполнишь мои условия. Или можешь и дальше бродяжничать.

– Да я убью тебя! – она дернулась было к забору. Ее лицо исказилось и пошло волнами, как будто на него вылился целый бак воды. Очевидно, преодолевая преграду из простой муки, она вторгалась на территорию, которая была для нее закрыта. Она вцепилась в сетку.

– Ира! Назад! – Сережка дернул ее за локоть. Ира сбросила его руку и осталась на месте.

– И что дальше? К кому пойдешь за бумагами на перезахоронение? Все изменилось. Теперь кроме меня тебе некого просить. А у меня два условия.

Старуха зарычала в бешенстве. Она снова и снова набирала воздух в грудь, приседала и рычала, широко раскрыв рот, внешность ее менялась к худшему.

– Ирина Владимировна, прекращайте это! – в отчаянии простонал Панин.

– Нет. Мы должны выиграть спор. Я.

В бессильной злобе старуха начала вырывать траву с корнями и комьями земли и швырять в Иру. Та не двинулась с места и не произнесла ни слова.

– Ирка, сделай что-нибудь, дай ей чертову палку, что ли! – Сережка был на грани. Ира только помотала головой. На нее саму было страшно смотреть. За все время знакомства ни Сережка, ни Аня, никто не подозревал в Ире такого запаса твердости и ненависти. Она просто вросла в землю перед забором. Наконец демоница как будто поистратила свой пыл. Она замолчала, присев и уперевшись руками во вскопанную землю. Повертела головой и резко бросилась бежать к дому соседа.

– Денис Дмитриевич! БЕГИТЕ! БЕГИТЕ СЮДА, К НАМ! – не своим голосом закричал Ира, а Сережка и Виктор оглушительно засвистели.

– Я здесь! Я уже здесь, помогите мне перелезть – раздался тонкий дрожащий голос Дениса Дмитриевича откуда-то сбоку, из-за дома.

– Слава богу! – выдохнула Ира, а мужчины бросились на помощь невысокому соседу. В это время взбесившееся чудовище, когда-то бывшее женой и матерью, а ныне являющее собой образец ужаса, впрыгнуло в дом их соседа. Послышался звон бьющегося стекла, грохот падающей мебели, тяжелый топот, еще какие-то не менее тревожные звуки. Затем ее голова высунулась из разбитого окна. Она изогнулась, с сипением вдохнула и снова зарычала:

– Гррррааааааааа!

Одним прыжком, прямо сквозь стену, как огромный снаряд, она вылетела из дома, перепрыгнув почти половину лужайки, кувыркнулась и безумным галопом пронеслась к забору. Раздувшиеся черные руки царапали ненавистную синюю сетку, ноги, похожие на подушки, засунутые в туфли, били по ней. Очередной взмах здоровенной ноги, и муку сдуло в стороны, линия прервалась. Нога без сопротивления прошла до самого забора. Мертвая взглянула вниз, присела, внимательно изучила траву, и… Все поняла.

– Ребята, она выломает забор. Готовьте святую воду, больше у нас ничего нет, – скомандовал Ира твердо и спокойно. Мужчины были растеряны. Ибо в армии не учат драться с демонами. Теперь же все всполошились.

Мертвая тварь посмотрела на них с превосходством, с предвкушением скорой кровавой расправы, вдохнула и довольно расхохоталась. Она бросилась животом на землю, стала вдыхать чистый воздух своим гнилым вонючим нутром и сдувать полоску муки, время от времени хохоча или просто издавая нечленораздельные булькающие звуки.

– Чего мы ждем? – прошептал Виктор.

– Да что б тебя! – с чувством воскликнул Сережка и облил чудовище святой водой. Через полсекунды Виктор выпустил из пульверизатора целое облако воды. На ожившую покойницу она подействовала, как кислота. Нина Николаевна дернулась, перевернулась на спину и начала извиваться. Мужчины дали по ней новый залп. Вся ее кожа и мясо стали съезжать с костей лохмотьями, платье с шипением таяло. Она попыталась вдохнуть, но нет, сквозь ребра уже падали чистые капли воды. Она хотела поднять руку – Виктор обрызгал ее облаком воды, рука упала на землю. Две минуты, и перед живыми в луже воды лежали только мертвые кости.

25.

– Что? Все? Ей конец? – спросил Сережка, запыхавшись от напряжения.

– Не думаю, – мрачно ответила Ира.

– Что?! Почему?! Нет, это невозможно! Вот же кости, больше ничего нет! – вскричал Денис Дмитриевич.

– Послушайте, пойдемте-ка все в дом, всем нужно успокоиться, все перенервничали, – заботливо предложил Тришкин.

Его добрый тон успокоил всю компанию, как утята за уткой, они послушно пошли за ним в дом. Аня и Миша встретили их на пороге. Аня бросилась в объятия мужа. Сережка усадил Иру на диван, взял за руку, но на их лицах не заметно было особого облегчения. Панин чувствовал себя хуже всех. Он имел совершенно потеряный вид, был бледен и молчал, и, казалось, никого не замечал вокруг. Тришкин усадил Дениса Дмитриевича в кресло, Панина на стул, сам упал на второй, достал из кармана платок и вытер побагровевшее от напряжения лицо и шею. Телефон Панина зазвонил.

– Уже в третий раз звонит, – заметил Миша. Панин не обратил внимания ни на его слова, ни на звонок. Миша подал ему трубку в руку, – Ответьте.

Панин удивленно взглянул на Мишу, на телефон, провел дрожащим пальцем по экрану, приложил телефон к уху.

– Панин… Два вызова?.. Да, да, все правильно, спецоперация в рамках расследования… Да, все живы.. Стрельба?.. Нет, им показалось… Точно. Ну, все, давай, – он выключил трубку, – Соседи дважды вызывали наряд, но я предупредил, что у нас здесь спецоперация, – он вздохнул и потер лицо ладонями, поставил локти на колени, сцепил руки в замок, положил подбородок на руки, – Как будем отчитываться, Борис Альбертович?

– Подумаем, Игнат Геннадьевич, подумаем. А пока вот что, – он открыл портфель и достал бутылку коньяка.

Ира устало поднялась, ушла в кухню и вернулась с неполной бутылкой водки. Аня тоже пошла в кухню, через пять минут стол был накрыт. Все молча выпили по рюмке.

– Ну, дела. Что теперь? – нарушил тяжкое молчание Миша.

– Мы с Игнатом Геннадьевичем устроим все, что касается оформления бумаг по перезахоронению, я думаю. Да, Игнат Геннадьевич?

– Да, – кивнул тот.

– А мы пока поищем запасы денег в квартире. И в доме Ириной бабушки, – принял эстафету Сережка.

– А как вы в доме бабушки поищете? – поинтересовалась Аня.

– Борис Альбертович, а могила не была вскрыта, когда этот мужчина был избит в Сатеево? Забыла, как его зовут, – спросила Ира неожиданно.

– Илья Ильич Сафронов. Нет, могила осталась в том виде, в каком вы ее оставили. А что?

– Я хочу еще раз взглянуть на те кости, которые мы оставили у забора, – она решительно встала и быстро вышла из дома.

– Кто-нибудь, объясните мне, что тут происходит? – подал слабый голос с кресла Денис Дмитриевич.

– Одну минуту, – ответил Сережка на ходу и заторопился вслед за Ирой. За ним отправилась и вся остальная компания, даже сосед, не из любопытства, конечно, просто ему было страшно оставаться одному.

Короткая летняя ночь уже заканчивалась, солнце еще не показало свою золотую матушку над горизонтом, но небо уже светилось оттенками красного, от малинового до оранжевого.

– Ну, что там? – спросил Иру подоспевший Сережка. Ира молча смотрела на скелет. Он был прозрачным. Будто постепенно испарялся. От них поднимался прозрачный желтый пар, и отчетливо видны били лишь те, что находились ближе к земле. Сережка присвистнул.

Остальные тоже подошли к ним, встали вдоль забора и уставилась на странные кости.

– Что это с костями? – заинтересовался Миша, – Они такие и были?

– Нет, прозрачными они не были, – ответил Виктор, и Аня услышала в его голосе растерянность.

– И что это означает? – тихо спросил Панин, – Ей конец?

– Боюсь, вечером мы с ней увидимся снова, – устало ответила Ира.

– Почему?

– Могила нетронута, должно быть, кости ее, настоящие, лежат там. Возможно, гроб поврежден, потому у нее и платье разорвано. А то, что здесь бродит, это концентрат ее злости, обид и паршивого характера.

– Привидение, короче. Если без пафоса, – подвел итог Сережка.

– Не уверена, привидение ли это, – она вздохнула, – Привидения на кости и плоть не распадаются вроде.

Все вернулись в дом, расселись вокруг стола.

– Ребята, у меня руки трясутся. В жизни так не боялся, – признался Виктор. Аня обняла мужа и расплакалась.

– А я за тебя как боялась, ты не представляешь!

– Ну! Все, все кончилось, все живы, и слава богу!

– Отличный тост, – заметил Сережка. Все молча подняли рюмки, чокнулись, выпили.

– А ты за меня боялась? – строго спросил он Иру.

– Я не позволила бы ей к тебе и близко подойти, – серьезно сказала она, глядя ему в глаза, – Я бы ее, наверное, голыми руками убила.

Они обнялись.

– А меня кто обнимет? Я вам ее на фотографиях нашел, сейчас все снял для архива, меня что, любить не надо? – возмутился Миша.

– Миха, да как бы мы без тебя-то?! Сам подумай, дружище! Кто наш тыл обеспечивал? Эх, ты, Миха-Миха! – Сережка похлопал Мишу по плечу, зацепил его рукой за шею, прижал к себе Мишину голову и потер кулаком коротко стриженую макушку.

– А вам, Борис Альбертович, отдельное спасибо, – Ира протянула руку Тришкину. Он пожал, улыбнулся, – Как вам хватило смелости с этой мистикой связаться, обратиться к нам, к Игнату Геннадьевичу? Не боялись, что мы вам скорую психиатрическую помощь вызовем? – прямо спросила она.

– Как не боялся? Боялся, – усмехнулся участковый.

– А вы, Игнат Геннадьевич? Как вы вообще? – Ира забеспокоилась. На Панина жалко было смотреть, казалось, он не может решить, упасть ли ему в обморок, или забиться в истерике.

– Я? Как, ну… Да черт знает. Я не знаю. Я до конца не верил, пока не увидел. Это нельзя объяснить, это… Это меня напрягает. Я теперь думаю, как не свихнуться. Ведь таких, как она может быть много. И я понимаю так, что это мы, мы сами, сюда ее привезли. Пока мы к вам не приехали, она не знала адреса, – Панин закрыл лицо руками, помолчал, затем предложил, – Давайте еще по рюмке. А то что-то не берет.

– Так это ваша маман, Ирина? – подал голос Денис Дмитриевич.

– Да, Денис Дмитриевич.

– Ага. Так она умерла?

– Да.

– И это она мою Найду?..

– Да.

– А вы мне не верили! – он повернулся к Панину.

– Я и не мог. Пока сам не увидел. Я надеялся, на какое-то другое объяснение. До того самого момента, когда увидел ее вблизи, когда она меняться стала, помните? У меня от удивления чуть это…Обморок не случился. Да вы и сам не поверили!

Денис Дмитриевич склонил голову, покрутил рюмку в пальцах.

– Я в бинокль смотрел. Как трава подстрижена, – торопливо добавил он, – А там Найдина будка вдруг вздрогнула, встряхнулась так, – он изобразил руками, – И потом она вылезла из будки. Вот тогда я и увидел ее. А она повернулась и посмотрела на меня. Прямо на меня, вот так, – он снова изобразил, – И пошла к дому, к тому самому окну, откуда я сле… Смотрел. Я так испугался, что чуть со стула не упал, – он нервно хихикнул, но сразу взял себя в руки, – Побежал за ружьем и как дал по ней из двух стволов!

– А вы попали? – уточнила Аня.

– Что? А, не знаю. Я глаза закрыл, – виновато пояснил он, – Я вообще-то не охотник. Так, для престижа, можно сказать, держу оружие. Разрешение есть, – поспешил он заверить полицейских, – А ружье от папы осталось.

– Что будем делать дальше? – спросил у всех присутствующих Тришкин.

– Лично я предлагаю сегодня просто стресс снять, а завтра подумаем. А ночевать сегодня лучше всем у нас, заборчик наш ей не по зубам.

– Нам с Борисом Альбертовичем нужно вернуться, у нас работа, – слегка заплетающимся языком проговорил Панин. Видимо, коньяк все же побеждал стресс.

– А я, пожалуй, воспользуюсь приглашением, – усмехнулся сосед, – Раз тут безопасней.

– Вот и правильно, – поддержал Сережка, – Выспимся для начала, а утром подумаем, как дальше действовать.

Немного позже Тришкина и Панина увезла служебная машина, Аня с Виктором заняли привычный уже надувной матрац, Миша уступил кресло Денису Дмитриевичу, сам примостился под боком у Сережки на их с Ирой диване. Все решения оставили до утра.

26.

Утром Ира открыла глаза первой. И сразу поняла, что проснулась бесповоротно. Осторожно выбралась из под одеяла, тихонечко перешагнула через Сережку, через Мишу и на цыпочках побежала в ванную. Из ванной в кухню. А там ее встретила стайка голодных кошек, в нетерпении танцующих у пустых мисок.

– Привет, малыши-карандаши! – шепотом поприветствовала их Ира, – Вы сегодня не в шкафу? Это хороший знак! – она распечатала пакетики с влажным кормом и вытряхнула их в маленькие кошачьи тарелочки, – Ешьте, мои хорошие, ешьте на здоровье! И не теряйте бдительности.

Она насыпала кофе в кофеварку, налила воды, нажала кнопку “Пуск”. Оторвала кусочек бумажного полотенца, вооружилась фломастером и села к столу. “ Купить синюю краску в баллончиках. И набрать побольше святой воды. Поболтать с новым батюшкой. Синяя ткань на гроб. Поискать в шкафу у Костровых. Как попасть в бабушкин дом?” – написала она в столбик. В кухню вошла сонная Аня.

– Доброе утро, Анюта! – шепотом поздоровалась Ира.

– Привет! – тихо ответила та.

– Сейчас поставлю чайник. В душ хочешь?

– Хочу. После чая, наверное, – она устало села к столу, – Мне сегодня на работу нужно. А Вите в ночь.

– В ночь?! Нет, только не в ночь! Пусть подменится или больничный возьмет, но в ночь не ходит. Я думаю, она не забудет, кто ее святой водичкой поливал. Нужно пару-тройку дней воздержаться от ночных вылазок за наш синий забор.

– Ужас какой. Даже не верится, что это на самом деле было все. Правда?

– Да.

Они помолчали, вспоминая ночные перипетии.

– Ладно. Давай блинов пожарим, пока парни спят.

– Давай. Я только умоюсь.

Ира зашуршала венчиком, стараясь особенно не брякать. Поставила на плиту сковороду, налила немного прозрачного золотистого растительного масла. Подлила в кастрюлю молока, взбила еще, всыпала щепотку соли, снова забулькала венчиком. Эти маленькие мирные хлопоты успокоили ее. Она твердо решила, что все будет хорошо. В дверях появился Миша.

– Доброе утро, Миша! Завтракать будешь?

– Почему шепотом? Еще что-нибудь стряслось? – до этого момента прищуренные со сна глаза его распахнулись в тревоге.

– Не хотим никого будить, – прошептала позади него Аня. Миша подпрыгнул от неожиданности. Аня улыбнулась.