Тот самый павший воин,
У ваших ног воссядет он.
Не буду ангел я,
Адама не назовусь тогда сыном.
Лишь только, души, без обмана
Примите брата снова в дом.
Дождитесь, сердцем не сгорая,
Любите, помните: любил
Ваш брат. Сейчас от вас уходит,
Вам предан духом Михаил.
Я знаю, что она дождется.
Я знаю, братья будут ждать,
Улыбка девичья вернется
Ко мне в тот день.
Тогда опять блаженством будет
Больше боли
Всех вас средь праздника обнять.
Но в нависшей тишине, в кажущемся безмолвии, уже нарастало бурление, излияниями Михаила созревал и лопался семенами бунт. И было слышно, как в душах присутствующих, в их сердцах шумит молитва, шуршат слова. Михаил чувствовал, что мысли обращены к нему, а сердца неотступно ходатайствуют перед Богом.
И слова Агнесс прозвучали в нем, отзываясь на его прощальную песню:
– Нет, ты постой! Не надо боле,
Я так тебя не отпущу,
Я знаю, что все в Божьей воле,
Тебя я у Него прошу!
Но ей оставался только усталый ответ Михаила:
– Агнесс, не надо, будь ты стойкой…
Уж закрываются глаза.
Твоей молитве благодарен,
Но эта боль – моя стезя…
Но архангел испытывал теперь всем своим телом, что просьбы братьев все крепче и горячее. И среди шепота мыслей прорвалась в голове пламенная речь Гавриила:
– Постой!
И я теперь вмешаюсь.
Я за тебя сейчас молюсь.
Прости, но мне удержаться,
И мне спокойно не вздохнуть.
Я муза, я не стойкий воин,
Мой плач, как море, напоил
Моих стихов безбрежно волны,
Позволь тебе читать их вечно, Михаил!..
Михаил слышал, что, убедительно слезный, ему вторит голос Иеремиила:
– Ты обожди!
Мой брат любимый!
Ты помнишь, как ты утешал
Меня. Молитвой страстно нежной
Молюсь, чтоб снова к жизни встал!
Чтобы обнял собой планету,
Чтобы вдохнул всем ветрам мощь
Тот, ближе кого в мире нету!
Чтоб Бог расторг бы эту ночь!
И как сходятся с ним слова Уриила:
– О брат, прошу: