Только Ты

Вздрагиваю от его холодной фразы. Двери лифта разъезжаются, пропуская нас вперед. Мы движемся к машине, той самой, единственной в городе! Всего пару шагов остается до нее, и я отчетливо понимаю, что как только окажусь в ней, обратного пути не будет. Пока мы не сели в машину, еще существует возможность сказать ему «нет». Он, конечно же, опять вернется в режим бешенства, но всего лишь на какие-то короткие минут десять, не больше. Примерно столько ему понадобится, чтобы наити мне замену, причем без особого труда. Ему стоит только пальцем поманить, и целая толпа желающих слетится. А некоторым особам вообще взгляда достаточно было.

И вот передо мной открывают дверь машины, и нужно принимать решение. Да или нет. Причем «да» – это согласие на все, а «нет» – отвернет его от меня навсегда. Слишком резкая грань, и никаких компромиссов, и выбор нужно делать в эту самую секунду.

ГЛАВА 3.

Греков резко берет меня на руки и сажает на переднее сиденье своего автомобиля, недовольный моей нерасторопностью. Вот и все, выбор сделан, причем не мной, а за меня. Странное чувство, но я облегченно выдыхаю. Как будто это самое правильное решение.

Квартира, в которую он меня привез, находится в самом элитном районе города. Ценник за нее просто баснословен, как и все остальное в ней. Но я всего этого практически не замечаю, сейчас меня волнует совсем другое. Пожар внутри меня разгорается с каждым шагом, ладони вспотели от волнения, но я продолжаю уверенно следовать за ним вглубь квартиры. Его спокойствие и хладнокровие, которое шлейфом струится за ним, накрывает меня прохладными волнами.

Греков предлагает мне янтарную жидкость, и я выпиваю, даже не задумываясь, что это. Он очень близко сейчас, и я не могу сдержаться, тянусь к нему, касаюсь кончиками пальцев его щеки. Грубая щетина царапает кожу, и даже это мне нравится. В нем мне нравится абсолютно все.

– Люблю смелых и инициативных, – произносит с улыбкой, от вида которой я еле сдерживаю стон.

Но любоваться долго мне не позволили. Греков прижимает меня к себе, соединяя наши губы в умопомрачительном поцелуе, от которого все становится нереальным. Этот водоворот безумных чувств медленно, но верно затягивает туда, откуда нет пути обратно. Но все же его фраза дублируется в моем подсознании о его любви к смелым и инициативным, и, как следствие, опытным. А значит, его, возможно, не совсем устроит связь с такой, как я. Это мой первый раз. Но пока существует вероятность, что Греков не захочет возиться с девственницей, я лучше заклею себе рот, чем признаюсь в этом.

Но мне даже не нужно ему доказывать обратное в этот момент, я так неистово отвечаю на его поцелуй, что даже сама от себя не ожидала такого. А ведь поцелуй-то у меня далеко не первый. Да, собственно, я и не берегла себя для Грекова, просто никто до него не смог пробудить такие чувства во мне. Те поцелуи были лишь жалкой пародией на то, что происходит со мной сейчас. Я как будто потеряла стыд, ведомая первобытными желаниями. И, скорее всего, никогда бы не испытала этот водоворот страстей. Потому что то, что Греков обратит на меня внимание, было на уровне фантастики.

Но сейчас я в его объятьях, и даже не испытываю страха от мыслей о том, что для меня это будет впервые. А вот Грекова это удивило, ненадолго, но не остановило. И все же я уловила перемену в его действиях, он стал мягче и нежнее. А меня устраивало любое его касание, только бы он не останавливался.

– Почему не сказала, что у тебя это в первый раз? – его голос звучит как-то слишком грубо.

Он отрезвляет своим леденящим холодом. Стараюсь не смотреть ему в глаза. Слышать такой тон после того, как еще минуту назад мы были так близки, просто невыносимо. Обида щиплет глаза.

– Не знала, как ты отреагируешь на это, – отвечаю, прилагая все усилия для того, чтобы голос звучал ровно, чтобы он не понял, что я сейчас чувствую.

Горячая большая ладонь подтягивает меня за талию, и Греков подминает меня под себя.

– Я бы тебя все равно не отпустил, мелкая, – произносит, покусывая мою шею, а я лишь вытягиваю ее, чтобы ему было удобнее, даже и не думая сопротивляться, – Просто был бы понежнее в этот момент.

Он чередует укусы с поцелуями, и это моментально разжигает во мне огонь с новой силой.

Никогда еще ночь не казалась мне такой долгой и такой мучительно сладкой, но она, к сожалению, не могла длиться бесконечно. Исчерпав свои физические возможности, я даже не заметила, как провалилась в глубокий, безмятежный сон.

Греков прижимает меня спиной к своей груди, обхватывает огромными руками так, что пошевелиться практически невозможно, а о том, чтобы попытаться выбраться, не стоит даже мечтать. Но это последнее, о чем бы я сейчас подумала. Я лишь теснее прижимаюсь к его горячему телу в ответном порыве, чувствуя, как это мое действие вызывает у него ленивую улыбку. Не вижу, но почти уверена, его дыхание щекочет мне шею, а обернуться и проверить свою интуицию сейчас выше моих сил. Усталость разливается по моему телу, сковывая движения. Тягучая лень накрывает меня с головой, и я проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь внезапно, как будто и не засыпала. Озираюсь в попытках найти его, но тщетно. Под кроватью он точно не прячется. Мое игривое настроение проявляется улыбкой на губах, мечтательной и довольной.

Резкий звук хлопнувшей входной двери заставил меня чуть ли не подпрыгнуть на кровати. И это мое резкое движение отозвалось болью абсолютно во всех, даже в самых неожиданных местах. Божечки, да что я вообще вытворяла этой ночью!

Утренние лучи разбудили доселе почивший во мне стыд. От нахлынувших воспоминаний мне стало даже дурно. А ведь ночью все казалось таким естественным. Да что теперь Греков вообще обо мне подумает? Не удивлюсь, если он усомнится в моей утраченной девственности. А что? Я и сама слышала о такого вида операциях.

Мои размышления о чудесах современной медицины перебило воспоминание о звуке хлопнувшей двери. Этот звук мог повлечь несколько вариантов развития событий. Первый – Греков ушел, и неизвестно, когда вернется, и, соответственно, как теперь мне отсюда выбираться? Второй – он, наоборот, пришел, или не он? Второй вариант меня вообще не устроил, и, все-таки, его мне и пришлось брать в расчет, когда услышала приближающиеся шаги.

Уже буквально через пару секунд дверь в спальню распахнется, и я отчетливо понимаю, что ничего не успеваю сделать. И кто бы сюда ни вошел, он увидит совершенно обнаженную меня.

Подтягивая одеяло повыше, я бросила последний взгляд в сторону небрежно лежащего на кресле платья, отчетливо понимая, что до него мне уже точно не добраться.

– Там без вариантов. Поверь на слово.

Голос Грекова запустил по моему телу абсолютно неконтролируемую волну возбуждения, хотя произнес он эту фразу совершенно ровным тоном, я бы даже сказала – будничным. Видимо, вот такую картину в своей спальне он наблюдает каждый день. Прямо возле меня приземлились два пакета, от характерного бумажного хруста которых, я переместила свое внимание с платья на них.

Повисла пауза.

– Вчера я был немного несдержан. Надень это и приходи на кухню.

Я подняла голову, взглянув на него, и, несмотря на ровный голос, в глазах Грекова я видела то, от чего всю ночь теряла голову, без надежды вернуть ее на место.

– Хорошо, – произнесла я, голос был слегка хриплым.

Он еще пару минут просто разглядывал меня, а потом резко развернулся и ушел.

Выдох получился очень длинным, потому что я практически не дышала, пока он так пристально разгадывал меня все это время. Подняв свое платье, поняла, насколько он был прав, ни его, ни даже бюстгальтер надеть уже было нельзя. В пакетах оказалась одежда и кеды, все моего размера. Он что, специально вот сейчас прямо ездил мне вещи выбирать? Да даже если кого-то и попросил, это все равно офигеть как круто!

Я была поражена и польщена одновременно. Надев белый топ и серые спортивные штаны, вышла из спальни. Кухню нашла по божественному аромату кофе. Только этот напиток по утрам может вселить в тебя надежду на то, что проснуться все же получится. В данный момент я питала надежды на то, что он еще исцелит меня от головной боли, которая начиналась где-то в висках, а заканчивалась … в общем, нигде не заканчивалась.

Остановившись в дверях кухни, не смогла сделать ни шагу дальше. Меня пригвоздили к месту испытывающим взглядом. Стою, нервно переминаясь на босых ступнях, и перебираю свои пальчики на руках, заведенных за спину, уже четко понимая, что что-то не так. Взгляд Грекова перемещается ниже и параллельно тому, как я слежу за его взглядом, меня посещает истина, что тоненький белый топ совершенно не нацелен на то, чтобы что-то скрыть, а скорее наоборот.

– К штанам прилагалась толстовка, насколько я помню. Надень ее и возвращайся, – теперь его тон, с которым он произносит эти слова, передает все эмоции, и я моментально краснею. – Если не хочешь, чтобы твой кофе остыл.

На последних словах я вылетаю из кухни, пряча довольную улыбку и борясь с желанием вернуться. Но я, как послушная девочка, надеваю толстовку и возвращаюсь. Когда сажусь на стул, тянущая боль напоминает о себе дискомфортом, отражаясь на моем лице. И это не укрывается от внимательного мужчины, который продолжает меня пристально разглядывать.

– Голова болит после вчерашнего? – интересуется.

– И не только, – прячу свой взгляд в большую кружку с кофе, в которой не видно моего отражения из-за густой манящей пенки.

Слышу, как он встает и обходит меня со спины, вздрагиваю, когда он отводит мои волосы, оголяя шею.

– Ты оказалась такой … отзывчивой, несмотря на твою невинность, что сдержать себя было выше моих сил.

Чувствую его дыхание на своей шее, волнение зашкаливает, потому что я не знаю, как он себя сейчас поведет. Мой кофе так и остается нетронутым, пить сейчас – самое последнее дело, подавлюсь наверняка. Поэтому я просто сижу и нервно сжимаю большую стеклянную кружку с двух сторон. Она обжигает мои тонкие пальцы, но я этого почти не замечаю. Позади меня сейчас находится источник куда мощнее. От его будоражащего голоса и обжигающего дыхания я сейчас уже как подтаявшая шоколадка. Не та, которая потекла от резкого жара, а та, которая медленно плавилась, и теперь как пластилин, готова совершенно на все, что бы ни сделал с ней ее обладатель.

Но, к моему великому сожалению, обладателю от своей шоколадки в данный момент ничего и не нужно было, как оказалось.

Греков вернулся на свое место, допил кофе и выразительно стал ждать, когда я сделаю то же самое.

ГЛАВА 4.

От меня больше ничего не требовалось. Греков со мной даже больше не говорил. А мне самой и так все было понятно. Ночь закончилась, утро тоже, а Золушке пора и честь знать. И не имеет значения то, что она эту самую честь сегодня ночью на этих самых белых простынях оставила.

Грустные мысли водили грустные хороводы у меня в голове, пока я закидывала свое нижнее белье и платье в пакет. Греков терпеливо и безучастно ждал меня все это время у двери, но все же звякающие ключи в его руках подсказывали мне о том, что нужно поторапливаться.

– Куда тебя отвезти, мелкая?

Мелкая? Он серьезно? Теперь-то у меня вообще статус «женщина» по очень важному такому пункту, между прочим!

– В детский сад, – пробубнила, отворачиваясь.

Злость, обида, разочарование, чего там только ни варилось сейчас в моем душевном котле.