На перекрёстке трех миров. Книга 1. Хранительница

Протянула руку и погладила меня по щеке.

У меня в голове не укладывалась эта история. Нет, вот как раз теперь-то всё по полочкам и разложилось. Почему я там оказалась и по какой причине. Но что пришлось пережить маме Еве! Я покачала головой.

– Ты теперь здесь останешься, правда?

– Правда! – она уверенно кивнула.

– Там я уже все дела закончила, ну а теперь домой. Тем более, что мне здесь работа, я смотрю, скоро будет – она глазами показала на живот.

– Если ты не против, мы с удовольствием тебя няней примем. Да? – я повернулась к мужу. Он кивнул.

После всего рассказанного лучшей няни и не найти во всей Ваарии.

– Интересно. Почему там у меня не получалось, а здесь получилось.

Мама Ева развела руками:

– Так орёл – птица гордая! В неволе не размножается.

– Перед отъездом ты мне позвонила и сказала, ничего не бойся. Ты знала?

Они кивнула:

– Сон приснился, голос сказал, что пора. Мне тот голос подсказывал иногда, без него вообще не справилась бы.

– Сын. Ты сказала, у тебя здесь сын остался? Ты никогда нам не говорила об этом.

– О чем говорить-то? Сама с собой и разговаривала, и с ним мысленно ночью. Днем то некогда, а ночью – она махнула рукой.

– Где этот старый шельмец Мельсин?

Тот, словно почувствовав, что про него говорят, выскочил из портала.

Подхватил маму Еву, словно пушинку и крепко прижал к себе:

– Живая – отодвинул её, держа за плечи, рассматривая и вытирая слёзы – Слава Хранительнице. Сколько бессонных ночей я провел. Грешным делом думал, вообще не доживу до радостных времен. Дожил! Марита вернулась, теперь и ты. Заживём! – он потряс кулачками над головой.

Я с интересом смотрела на их общение. Интере-е-е-сно-то как!

Мельсин повернулся ко мне:

– Внучатая племянница это моя. Пра-пра-пра, в общем, я и сбился уже со счёту. Но родная кровинка.

Мельсин немного угомонился и сел на стул, закинув одну ногу на другую и откинувшись на спинку.

– Мама Ева, а Алька с Ромкой что там? Как моё исчезновение пережили?

– Ну что тебе сказать? Когда…

В это время послышался шум и треск ломающихся веток. Я повернула голову и замерла. На нас, словно в замедленной съёмке неслась двухметровая детина. Он размахивал руками и что-то орал. Он же нас сейчас снесёт к чертовой бабушке. Я вскочила, хватая стул за спинку, и приготовилась размахнуться. Реммир пытался задвинуть меня себе за спину, вытаскивая меч.

Детина начала приближаться, широко разведя руками. Я успела заметить, как мама Ева встала и протянула руки. Что она делает???

– Ма-а-а-а-ма-ня – и детина подхватила маму Еву на руки и крепко прижала к себе.

У меня отпала нижняя челюсть! Что? Вот этот двухметровый здоровенный мужик её сын?

А мама Ева счастливая висела на его руках, положив голову на его плечо, а из ее глаз катились крупные слёзы.

– Евор, сынок – шептала она.

Ну, знаете, предупреждать надо. Мне такие стрессы совершенно ни к чему! Я села на стул. Мельсин довольно щурился, смотря на меня:

– Мариточка, а ты чего за стул схватилась? – ласково спросил он – Соображалку-то включай – он постучал по лбу – У тебя же Сила. Достаточно одного взмаха руки, между прочим!

Да какой там включай. У меня в экстренных ситуациях наоборот все отключается, включается одна функция – врезать врагу чем под руку попадется.

– С другой стороны хорошо, что не сообразила. Евангелина бы так и не встретилась со своим сыном – он засмеялся.

– Так, перемещаемся к нам. Там и поговорим, и поплачем, и посмеёмся – я решительно встала.

– Подожди, Рита. Это еще не все сюрпризы – она утерла слезы и крикнула в сторону.

– Можешь выходить уже.

Это еще что за новости? Неужели? Ребята мои? Я снова замерла на месте, смотря на подходящего. Да ладно!!!! Но как? Я растерянно посмотрела на Евангелину. Она кивнула.

Семёныч, родненький! Я бросилась в его распахнутые объятия. Он молча сжал меня до хруста ребер.

– Осторожней там! – недовольно сказал Реммир.

– Жива – выдохнул Семёнович.

– Семёныч! Только не говори, что тоже ваарец! – я недоверчиво присматривалась в его лицо.

– Нет – махнула рукой мама Ева.

– Ты как пропала, Игорь Семёнович возглавил отряд, лично облазил все окрестности. Я-то знаю, что не найдет, а сказать ничего не могу. А он совсем руки опустил, с работы ушел, даже выпивать стал. Придет, сядет молча и сидит, сидит. Видно, сильно запала ты ему в душу. Никого, говорит, у меня не осталось. Пожалела я его и рассказала. Кто другой не поверил бы, а ему – хоть в другом мире, главное, что ты живая. В общем, ходил, ходил ко мне и доходился. – она потупила глаза.

Семёныч подошел к маме Еве с сияющими глазами, обнял за плечи:

– Я же сначала не поверил. Думал, от горя у бабы крыша поехала, начала про мир какой-то рассказывать. Да так складно рассказывала, что поверил. Жил сказкой, Рита, что ты живая. Есть на свете чудеса – его глаза в обрамлении морщинок сияли.

– Ну и сладилось у нас как-то – нежно поцеловав Евангелину в висок.

Я удивленно смотрела на маму Еву.

– Вдовая я уже давно – и опустила взгляд.