Вселенная Анимант Крамб. Лондонские хроники

Альфред и Лиллиан Крамб

Естественно, Анимант не могла поехать в Лондон одна.

Логичным было только то, что она поедет к родственникам. Дядя Альфред являлся частью истории с первой страницы, и я его очень люблю. Он дядя с невероятными историями со всего мира, который дарит самые причудливые вещи на Рождество и тайно дает конфеты перед едой.

Без его визита Анимант никогда не слезла бы со своего чердака.

Поскольку мне всегда нравилась идея о крупном бородатом мужчине с его миниатюрной ласковой женой, Альфреду Крамбу нужна была жизнерадостная противоположность.

Его жена Лиллиан тем не менее была еще одним неожиданным персонажем, с которым я сама познакомилась только во время написания истории. Из приложения к Альфреду она превратилась в главную поддержкуАнимант. Она та, кому девушка доверяет и к кому может обратиться, когда находится в ссоре с матерью, и именно Лиллиан дает ей уверенность в том, чтобы придерживаться собственных убеждений.

Правда и вымысел

В четырнадцати километрах отВестминстерского дворца слышны колокола башни с часами. Ведь Биг-Бен – это не башня, а колокол.

Я выяснила это, когда размышляла, сможет ли Анимант услышать звон в библиотеке.

Но для этого необходимо знать, что в реальности не существует библиотеки, описанной в книге. Она представляет собой смесь Национальной библиотеки в Вене и библиотеки Оксфордского университета.

И, кстати,Лондонского Королевского университета, в котором работает дядя Ани, Альфред, также не существует.

Рождество 1891 года,

или Как мы с мистером Ридом испачкали руки

Напряженно уставившись на страницы книги, зажатой в моих холодных пальцах, я делала вид, что читаю, хотя совершенно не могла сосредоточиться. Для этого я слишком злилась, и не было бы ничего лучше, чем, кипя от ярости, расставить где-нибудь книги по алфавиту. Но сейчас мне приходилось бездействовать и замерзать, сидя в повозке, мчавшейся по грунтовой дороге.

Сумка с книгами, собранная мной, соскользнула с моей ноги, когда карета проехала по ухабу. Книг было слишком много для нескольких дней поездки, тем не менее я чувствовала, что не могу оставить ни одну из них в Лондоне. Что не в последнюю очередь было связано с тем, что Томас Рид пытался отговорить меня брать большинство из них.

Он заявил, что в карете слишком мало места, при этом сам взял с собой стопку книг. Неслыханно! Если бы мы могли договориться хотя бы о нескольких общих, но нет, он настаивал на том, что лирика имела приоритет над содержательной научной литературой.

– Ты не можешь хотеть читать про войну за австрийское наследство в Рождество, – заявил он, на что я лишь закатила глаза.

– Мария Терезия весьма интересная женщина, независимо от времени года, – парировала я и совершила ошибку, обронив плохое слово о Шекспире.

И вот мы здесь.

Не поднимая подбородка, я покосилась в сторону Томаса. Он сидел на своей стороне кареты рядом с сумкой с книгами, которая не поместилась в багажном отделении на крыше, и как раз перелистывал страницу своей книги.

Но я сразу заметила, что и ему недоставало настоящего желания читать. Его взгляд слишком медленно скользил по строчкам, и он моргал всякий раз, когда ему приходилось перечитывать фразу, чтобы удержать ее в голове. Я знала каждое движение его лица, каждое подергивание, так как для меня вряд ли было более приятное зрелище, чем наблюдать за Томасом Ридом во время чтения. Что он либо игнорировал, либо реагировал таким многозначительным взглядом, который вызвал у меня румянец на щеках.

Но сегодня все было по-другому, потому что грубые слова, сказанные нами в пылу ссоры, грузом нависли между нами в карете и отравляли мне разум.

Томас шумно вздохнул и опустил том стихов. Его взгляд напряженно блуждал по краю очков для чтения, соскользнувших ему на нос.

– Теперь мы будем молчать, пока не приедем? Такой будет стратегия последующих дней? – угрюмо спросил он, словно в этом была только моя вина, и я с шумом захлопнула книгу.

– Ты скажи мне. Не я из нас двоих уже несколько недель веду себя так же агрессивно, как рой ос, – ответила я, стараясь, несмотря на резкий тон, не слишком повышать голос. С одной стороны, я не хотела спорить, с другой – не могла оставить без комментариев его приступы агрессии.

– Если тебе не нравятся мои причуды, возможно, тебе стоило уделить внимание ухаживаниям приветливого мистера Бойля, а не принимать мое предложение, – раздраженно фыркнул он, и я насмешливо приподняла брови.

– Не будь смешным, Томас Рид. Ты точно знаешь, что я люблю тебя за твои причуды, – вызывающе ответила я и отвела взгляд, чтобы он не заметил, что с этими словами растворился и мой гнев, как сумеречный мрак на утреннем солнце.

Между нами повисло мгновение молчания, и я попыталась переключить свои мысли от нашей ссоры на проносящийся за окном пейзаж.

К сожалению, смотреть было особо не на что. Единичные голые деревья, невозделанные поля и морозный холод. Небо было затянуто темными тучами, не желавшими раскрывать, насколько уже близок вечер, а все усиливающийся ветер заставил карету раскачиваться.

– Я скучаю по тебе, – голос Томаса был таким тихим, что я не была уверена, действительно ли он сказал это или слова просто отразились в моем воображении воем ветра.

– Что, прости? – спросила я, затем взглянула на него и отчетливо поняла, что мне не послышалось. Дневной свет исчезал с бешеной скоростью, но я все же могла увидеть задумчивое выражение в его темных глазах.

Он глубоко вздохнул, уперся спиной в обивку сиденья и нервно повертел книгу.

– Когда ты работала на меня, я хотя бы видел тебя в библиотеке. Но теперь ты постоянно занята, встречаешься с различными покровительницами и советами университетов. Листаешь книжные каталоги и пишешь письма. Я никогда не вижу тебя больше часа, – произнес он, и я с наигранным спокойствием покачала головой.

С тех пор как начала готовиться к открытию женского книжного магазина, у меня почти не оставалось времени, чтобы перевести дух, не говоря уже о сне и еде. Последнее задевало меня особенно сильно.

Все в этом мире мешало мне, только потому что я была женщиной. Что, однако, только дополнительно укрепило меня в моем решении не отступать, даже если это требовало очень много амбиций и времени.

То, что мой жених работал ровно столько же, сколько и я, привело к тому, что мы виделись реже, чем хотелось бы, и постоянно скучали друг по другу.

– Так бывает, когда открываешь свой магазин, – отмахнулась, однако, я, чтобы не думать сейчас об этом, потому что твердо решила насладиться праздниками и не делать ни малейшей мелочи для работы. – Но я уже несколько раз говорила тебе, что ты можешь прийти на ужин в дом моего дяди, – добавила я, и Томас громко фыркнул.

– Твой дядя ненавидит меня! – Он скрестил руки в оборонительном жесте.

– И тебя это волнует? – я намеренно раззадоривала его, потому что он уже столько раз подчеркивал, что не придавал значения мнению дяди Альфреда. Я не могла объяснить себе, почему эти двое смертельно ненавидели друг друга, но иногда это могло быть чрезвычайно забавно. По крайней мере, для меня и тети Лиллиан.

Его красноречивый взгляд встретился с моим.

– Нет. Но и приятного в этом тоже ничего нет. Тем более что он ни на секунду не выпускает меня из виду. Как будто боится, что я могу вероломно напасть на тебя, если он не будет следить за мной, – пожаловался он, и я закатила глаза.

– Если бы мы были женаты, он бы так больше не делал, – разъяснила я, положив книгу на колени. – В основном потому, что мы проводили бы вечера, читая у камина в нашей собственной гостиной, – продолжила я, чтобы показать ему настоящую проблему, и окинула его строгим взглядом.

– Не моя вина, что мы до сих пор этого не сделали, – проворчал Томас, обвинительно указывая на меня пальцем. – Это все из-за твоей безумной мамы и ее совершенно оторванных от реальности представлений о совершенстве, – возразил он, и я возмущенно втянула воздух.

– Ожидать, что твоя семья приедет на нашу свадьбу, не значит иметь оторванные от реальности представления о совершенстве. Это был бы скандал, который запомнят все.

– И тебя это волнует? – ответил он моими же словами, так как я все время подчеркивала, что хотела бы оставить традиции богатых позади.

– Нет, не меня, – едко произнесла я, почувствовав, как задета моя гордость. – Но моя мама будет до смерти огорчена этим, а я слишком ценю ее, чтобы обречь ее на подобное.

– Так, значит, это моя вина? – возмущенно заключил он, как будто это было совершенно абсурдно, хотя на самом деле абсолютно очевидно.

– Томас Рид. Не так уж и много требуется для того, чтобы спокойно побеседовать со своим отцом и, по крайней мере, попытаться положить конец предрассудкам, которым вы оба подвержены, – добавила я.

– Откуда ты знаешь, что это всего лишь предрассудки? – защищаясь, огрызнулся он, словно мне ничего не могло быть известно, и я выпрямилась.

– Я знаю это от твоих сестер, – бросила я в ответ и с удовлетворением заметила, как исказилось его столь надменное выражение лица. – Я написала им, – торжествующе объявила я, и глаза Томаса сузились до щелочек.

– Когда? – спросил он со злостью в голосе, и ярость, обрушившаяся на меня, оказалась сильнее, чем я ожидала. Моя уверенность пошатнулась.

– Первый раз летом, – выдавила я, стараясь произнести это твердым голосом.

Его лицо стало еще более растерянным.

– Ты не хотел мне об этом рассказывать. Как еще я могла все выяснить? – яростно защищалась я, беспомощно взмахнув руками в воздухе.

– Никак,Анимант. Ты самая любопытная девушка, которую когда-либо породила британская аристократия, – он громко расхохотался, на что я только закатила глаза. Потому что, в конце концов, в этом не было ничего нового. Он не мог сказать, что не предвидел подобное в случае, если не удовлетворит мое врожденное любопытство. – Это сговор? – резко прошипел он, и порыв ветра заставил карету качнуться еще раз.

– Томас… – начала я успокаивающим тоном, но он прервал меня.

– Это в самом деле была идея моей матери пригласить нас на Рождество, или ты приложила к этому руку? – строго спросил он, и на мгновение на его лице что-то вспыхнуло, ощущение, которое тенью пронеслось по его лицу.

Если это страх, что его мать не будет рада его видеть, это было бы иррационально. Потому что она не желала ничего сильнее, чем снова увидеть сына дома. Об этом она писала мне в бесчисленных строках.

Я раздумывала солгать Томасу, просто чтобы убедить его, что это было только ее желание, из-за которого мы сейчас сидели в этой карете, и чтобы он почувствовал себя лучше.

Но я боялась, как он отреагирует, если раскроет эту ложь, потому что так оно и будет. Томас Рид чувствовал, когда я пытаюсь скормить ему полуправду. И тогда он будет наседать, пока не вытащит из меня истину.

В конце концов, он был не лучше меня, когда дело касалось чужих секретов, разве что методы у нас отличались.

– Просто потому, что это, возможно, была чужая идея, не значит, что она этого не хотела, – заверила я, наблюдая, как он доходит до точки кипения. Сердито захлопнув книгу, он бросил ее прямо в сумку рядом с собой.

– Ты это несерьезно! – потеряв самообладание, воскликнул он и раздраженно взъерошил волосы. – Ты сводишь меня с ума!

Его слова задели меня, но я старалась продолжать смотреть на него, не поддаваться бурлящему внутри меня гневу, который норовил вырваться.

– Я просто сообщила ей, что сделаю все возможное, чтобы побудить тебя к этому визиту, и… – защищалась я, а он только продолжал закатывать глаза.

– Ты писала и моей матери? – обвиняюще прошипел он, и я на мгновение прикрыла глаза, чтобы также не поддаться вспыльчивости.

– Если тебе не нравится мое вмешательство в твое жизненное счастье, то, возможно, тебе не стоило делать мне предложение. – Я повернулась к нему и одарила его таким колючим взглядом, что смогла увидеть, как он задался вопросом, действительно ли хочет что-то на это ответить.

В этот момент карета резко остановилась.

Книга соскользнула с моих колен, когда я, стараясь удержаться на месте и не вылететь из кареты, прижала руки к стене.

Томас с ужасом на лице протянул ко мне руки, чтобы при необходимости поймать меня, и, несмотря на сильную злость, мне все же пришлось выдавить из себя небольшую улыбку на этот рыцарский жест.

– Мы на месте, господа, – крикнул кучер, и мой взгляд тут же устремился в окно.

С улицы я смогла различить большой двор и каменное серое здание, мрачно выделявшееся на заснеженном пейзаже. Окна напротив были ярко освещены, украшены еловой зеленью и мерцающими огнями свечей.

Над дверью с трудом различались черные буквы на белой табличке, наполовину скрытой под снегом. Там было написано «Мясник Рид», и меня охватило дикое волнение, которое пронзило мое тело до самых ледяных кончиков пальцев.

Томас шумно вдохнул и снова выдохнул, наклонился и поднял книгу, о которой я уже позабыла. Он протянул ее мне, и наши взгляды встретились в темноте, царившей сейчас в карете.

Даже так я сразу поняла, что его душевное состояние изменилось. Только что он был зол на меня и мое любопытство, а теперь излучал неуверенность, которую проявлял крайне редко.

Прошло много лет с тех пор, как он в последний раз был здесь, в доме своих родителей. С той ссоры с отцом, который впоследствии выгнал его.

Я думала, что именно гордость заставила его держаться подальше от этого места. Но, видимо, было нечто большее: страх снова быть отвергнутым, который, я считала, не мог быть у такого самоуверенного мужчины как он.

Медленно я забрала у него книгу, слегка погладив тыльную сторону его ладони, которая, в отличие от моих ледяных пальцев, излучала удивительное тепло, и мне захотелось, чтобы мы не потратили время, проведенное вместе в карете, на споры.

Томас открыл рот, чтобы что-то сказать, но я покачала головой и опередила его.

– Я с тобой, – произнесла я, наклонилась вперед и оставила на щеке своего жениха мимолетный поцелуй. В животе сразу же поднялся влюбленный гул, который охватывал меня все сильнее с каждым разом, когда мы подходили ближе друг к другу. Что из-за рамок приличия случалось слишком редко.

Еще одна причина наконец пожениться.

Он открыл дверь прежде, чем мистер Смит, кучер моего дяди, успел сделать это для нас, и подал мне руку, чтобы помочь мне выйти. Ледяной ветер свистел над двором, и я сразу задрожала, задаваясь вопросом, почему снова не надела перчатки.

– Разве я не должен объявить вас сначала? – крикнул мистер Смит навстречу поднимающейся буре.

Томас отмахнулся.

– Ни в коем случае! – ответил он. – Лучше помогите нам с багажом, иначе вы можете не успеть вернуться в город до того, как начнется снег.

Я прижалась к его боку, чтобы спрятаться от холодного ветра, который задувал под мои юбки и чуть не сдул с головы шляпу, в воздухе пахло снегом.

– О, не беспокойтесь обо мне, сэр, – скромно ответил мистер Смит, но тут же повернулся на своем месте, чтобы отстегнуть ремни на крыше.

Пока Томас принимал багаж и расставлял его на земле, я забралась обратно в карету, бережно закрыла сумки с книгами и вытащила их на улицу.

О чем мы только думали, взяв с собой столько книг?

Покачиваясь, я снова спустилась по ступенькам на гладкий камень двора и сразу же поскользнулась, испустив удушающий крик и отчаянно пытаясь удержать равновесие. Испуг обжигающим жаром хлестнул меня по конечностям, но сильная рука обхватила мою руку, помогла снова встать на ноги и удерживала в вертикальном положении.

Только я собралась одарить Томаса благодарной улыбкой, как тут же наткнулась на чужое лицо. Рассеянно моргнув, я повернулась к человеку, которого узнала в полумраке только сейчас.

– Добро пожаловать, мисс Крамб, – поприветствовал меня Джонатан Рид, старший брат Томаса, и мне потребовалось мгновение, чтобы восстановить самообладание и успокоить сердцебиение.

– Я заберу у вас это, – сказал он и, прежде чем я смогла что-то ответить, взял у меня обе сумки с книгами. Он удивленно фыркнул, когда мои пальцы разжались, и весь вес оказался в его руках.

– Что в них? Камни? – шутливо спросил он, и я пожала плечами.

– Книги, – с невинной улыбкой ответила я, вызвав смех Джонатана.

– О чем я только думал, когда спрашивал?

– Я тоже не понимаю, – фыркнул Томас, бросив на брата строгий взгляд и забирая у мистера Смита последнюю коробку, снятую им с крыши кареты.

– Через четыре дня я заберу вас. До свидания, господа, – мистер Смит попрощался с нами, отвесил поклон и взялся за поводья. Лошади тронулись с места и понеслись по большому двору, таща карету обратно к дороге.

Беспрепятственный ветер дул нам навстречу, свистел вокруг построек и голых берез и подгонял нас, несущих чемоданы, сумки и коробки, к дому.

Торопливым шагом Томас повел меня к входной двери, украшенной венком и защищенной покрытым снегом навесом. Джонатан нажал на ручку локтем и впустил нас в светлую теплую переднюю.

– Томми, вот и ты наконец, – засмеялся низкий голос, и мне пришлось поставить две коробки на комод, прежде чем я смогла рассмотреть человека перед нами. Это был Лукас, на круглом лице которого появилась широкая ухмылка.

– О, и леди, – радостно добавил он, когда увидел меня позади Томаса. – Добро пожаловать в дом Ридов, мисс Крамб.

– Спасибо. Можно просто Анимант, – предложила я ему, а также Джонатану и с улыбкой на губах вежливо кивнула обоим.

Прошло совсем немного времени с тех пор, как я в последний раз видела, хоть и мельком, братьев Рид, когда в прошлом месяце они приехали в город, чтобы похитить Томаса на их ежемесячную встречу в «Наперстке». Я была в этой компании только один раз и остерегалась когда-либо делать это снова.

Томас и его старший брат снова вышли на улицу, чтобы забрать оставшийся багаж, и оставили меня в широком коридоре с Лукасом, который, видимо, не знал, что сказать дальше, поэтому опустил руки в карманы брюк. В соседней комнате что-то загремело, дверь распахнулась, и Джимми и Тобиас одновременно протиснулись через дверь в переднюю, задерживая друг друга, как два драчуна.

– Анимант! – Тобиас, совершенно не стесняясь, назвал меня по имени и толкнул Джимми, чтобы первым добраться до меня. Лицо его было разгорячено, волосы совершенно спутаны, но его очаровательная улыбка была идеальной. – Господи, ты стала еще красивее, – промурлыкал он, перехватывая удар локтем от Джимми.

– Мисс Крамб, – коротко сказал он и положил руку на плечо брату, чтобы оттащить его от меня.

– Пожалуйста, называйте меня Анимант, – попросила я его и улыбнулась. – Рада вас снова видеть.

– А я говорил тебе, что можно обратиться к ней по имени, – подчеркнул Тобиас и с трудом высвободился из хватки своего брата.

– Да, но нужно подождать, когда предложат. Кто тебя учил манерам? – со смехом жаловался Джимми, а Тобиас озорно усмехнулся.

– Ты, кто ж еще-то, – парировал он.

Смех сам собой сорвался с моих губ и не стих, пока со стороны лестницы я не столкнулась с еще несколькими людьми.

– Ох, Анимант! – восторженно воскликнула Фэнни. Она выглядела именно так, как я ее себе и представляла. Узкое лицо, каштановые кудри и заостренный нос. Как и ее брат Томас, немного худощава, но элегантна, что компенсировало любой ее недостаток. Рядом с ней по ступенькам спускалась Мэрион, и ее темные глаза светились почти как два уголька на ее круглом лице. – Вот и вы. Как прекрасно. Как доехали? – спросила старшая из сестер Томаса, которая была ненамного младше меня.

Мэрион, стоящая рядом с ней, еще не потерявшая налет юности, едва могла хранить молчание.

– Мама знает, что ты здесь?

– Поездка оказалась короче, чем я думала, Фэнни. А на твой вопрос у меня нет ответа, Мэрион, – спокойно произнесла я, будучи при этом ошеломлена количеством людей и вниманием, которое мне было уделено. Хотя мне не нравилось находиться среди толпы, домашняя атмосфера в передней и искренняя радость дарили мне теплое чувство семьи.

Не такой, как моя, но все же наполненной чувством гостеприимства, которое сразу же достигло моего сердца.

– А девочек ты не упрекаешь за то, что они назвали ее по имени, – наигранно проворчал Тобиас, за что Джимми дал брату подзатыльник.

– Болтун ты, Тоби, – только рассмеялся он, как дверь снова открылась, и вошли Томас и Джонатан. Резкий ветер занес несколько снежинок через дверь и закружил их по передней.

С угрюмым выражением лица мой жених поставил чемоданы и позволил Мэрион обнять себя, прежде чем стряхнуть с волос снег. Томас отличался манерой поведения и напряженностью, но все же я была уверена, что возвращение домой его очень радует.

Он вполне образцово помог мне снять пальто и повесил его на свободный крючок на стене.

Однако выражение его лица внезапно застыло, и он прекратил расстегивать свое пальто. Я удивленно повернула голову, чтобы проследить за его взглядом, и обнаружила в дверном проеме рядом с нами худую женщину. Она была старше, чем я ожидала, с седыми, собранными в простую прическу волосами.

Энн Рид, мама Томаса. Этого нельзя было отрицать, так как сходство угадывалось безошибочно.

– Томас, – с неверием в голосе произнесла она, словно боялась, что в любой момент он мог раствориться в воздухе.

Я затаила дыхание, переводя взгляд с одного на другого и напряженно ожидая реакции. С каждой секундой мои плечи все больше напрягались.

Помещение наполнилось всеми невысказанными чувствами, и я даже не могла представить, как ощущали себя она и Томас. Они не виделись почти семь лет.

Робко я подняла руку и ободряюще положила ее Томасу на плечо. Он никогда не ссорился с матерью. Все произошло между ним и его отцом, а она оказалась заложницей ситуации.