Берега озера Эри

– Модифицированная, – определили мы. Однако такое заключение не помешало нам потихоньку попробовать эту клубнику, а, попробовав, мы нашли, что она сладкая и довольно-таки вкусная. Словом, мы начали лакомиться клубникой, когда готовили ее для бара, даже невзирая на то, что она была немытая. Первое время мы съедали по паре ягодок, боясь пищевого расстройства. Однако время шло, ничего с желудком не случалось, а Алена, всю жизнь борющаяся с аллергией на клубнику, с удивлением констатировала: никаких признаков. И мы осмелели, стали есть столько, сколько влезало.

Мой второй культурный шок наступил, когда я заметила, что наши американские коллеги не моют овощи и фрукты. Исключение составляли почему-то только огурцы. Овощи здесь тоже были гигантские: огурцы длиной под тридцать сантиметров и толщиной в мою руку, помидоры в диаметре десять сантиметров, такой же лук, здоровенная картошка (правда, для себя я покупала экземпляры помельче, как в России).

Первую рабочую неделю мы держались немного скованно, главным образом оттого, что плохо понимали, что от нас хотят, от крика Фреда и неопределенности с зарплатой. Алена нервничала:

– Ты уверена, что нам заплатят?

Интуиция подсказывала, что все будет хорошо. Получив первый пэйчек на сумму триста семьдесят долларов, мы на этот счет успокоились. В нашей американской жизни появилась стабильность.

Коллеги вели себя мило, чтобы мы чувствовали себя увереннее, и постоянно предлагали поесть. Так мы впервые попробовали «Френч Тосты». Очень простое, но вкусное блюдо. Белый хлеб резали по диагонали, чтобы получились треугольники, потом обваливали в смеси яиц, ванильной добавки и корицы, и поджаривали с двух сторон. Я ела тосты с сиропом и чаем с лимоном, и это было ароматно и вкусно. Еще нам дали попробовать блинчики. Блинчики тоже были невероятные. Тесто делалось из сухой бисквитной смеси, яиц, молока, сахара и жидкого ванильного сиропа. Блинчики выпекали на плите, без сковороды, – плита представляла собой широкую железную пластину, так что форма у блинов была рваная. Но это отнюдь не влияло на вкус, и блинчики мы могли бы есть каждый день, если бы нам предлагали. Конечно, мы могли себе заказывать еду, но в то время мы жили в режиме строгой экономии.

Зато обычные тосты мы могли есть бесплатно хоть каждый день. Тостов было три вида: обычные – из белого тостерного хлеба – Уайт, пшеничные с зернами – Уит, и темные с тмином – Рай. Мы попробовали все, и остановились на первых двух видах.

Так мы постепенно знакомились с американской кухней.

Как-то раз Алене посчастливилось впервые попробовать настоящую американскую пиццу. Вернувшись домой с вечерней смены, она рассказала, что Робин, пользуясь отсутствием Фреда и Эйприл, сгонял в «Кэдди Шак» и принес пиццу с ветчиной и грибами. «Кэдди Шак Сквер» – так полностью назывался небольшой развлекательный скверик прямо за «Луной». С заднего двора между заборами туда вел узкий проход, и мы им пользовались, чтобы сократить путь в центр даунтауна. Два узких одноэтажных дома, по форме напоминающие мне корпуса детских летних лагерей, прокат гольф-каров, киоск с мороженым, лавочки и детское поле для гольфа – это и называлось «Кэдди Шак». В первом из домов находилось находились два кафе, одно из которых – пиццерия, часть столиков стояла под навесом на улице, и там можно было сидеть даже ничего не заказывая. За этими столами обычно располагались люди с ноутбуками – в даунтауне был беспроводной Интернет. Во втором здании находился магазин с какими-то безделушками, кофейный магазинчик, небольшая одежная лавка.

В «Кэдди Шаке» Робин частенько покупал пиццу и, когда был в настроении, угощал коллег.

– Пицца была так себе, – сказала Алена, – тесто толстовато, сыра, правда, много. Ее подогревать надо, холодная невкусная.

– Да? – протянула я разочарованно. – Хорошо бы в мою смену Робин тоже принес попробовать…

Пока Алена ела пиццу, я сидела в Интернете в библиотеке. Народу было мало, так что я просидела за компьютером не положенные двадцать минут, а час. Я получила четыре письма: от мамы, лучшего друга, Беаты и долгожданную весточку от парня. Наконец-то он научился пользоваться почтой, с некоторым злорадством подумала я, много же времени ему потребовалось. Новостей у него, конечно же, не было. Я принялась не спеша писать всем ответы. В библиотеке было холодно, американцы вообще питают чрезмерную любовь к кондиционерам. Не отрываясь от монитора, я натянула кофту. Небо затягивало, вот-вот должен был начаться дождь. Первые капли ударились о пыльную дорогу, когда я добралась до Коттеджа. Тихо радуясь, что успела до дождя, я выпила чаю, который привезла из Сандаски Алиса, и прилегла отдохнуть. Дождь барабанил по крыше, в доме царил полумрак, и я незаметно погрузилась в сон.

Разбудили меня приехавшие Алиса с Аленой.

– Интересно, как можно подарить парню на День Рождения такую чушь? – сказала Алена, садясь за стол. – Стейси сегодня весь вечер трещала, что купила очень прикольную штуку…

– Что за штука? – спросила я, перевернувшись на кровати.

– Она показала. Табличка, знаешь, вроде номера для машины. Там написано: «Женщины меня хотят, рыба меня боится». Причем тут рыба?

– А, Дэнни любит рыбалку. В самом деле ерунда какая-то.

Эту табличку вкупе с остальными подарками мне повезло увидеть на следующий день, в мою вечернюю смену. День был пасмурный, народу в кафе почти не было. Я устроила себе «брейк» и пила кофе, когда приехали Стейси и Дэнни. Дэнни с Арчи моментально принялись болтать и хохотать. Сидевший в баре Большой Папа принес фотоаппарат и стал снимать неразлучных друзей. В кадр попала и я. Стейси наотрез отказалась сниматься. Она бродила по «Луне» с отсутствующим взглядом, и на ее бледном лице не было ни намека на радость.

– Тебе скучно? – спросила я, когда она в очередной раз прошла мимо мойки.

– Да.

– Тогда что ты здесь делаешь?

– Видишь ли… Это праздник Дэнни. А он хочет посидеть в баре, – Стейси вымученно улыбнулась, не желая показать, как ей тоскливо. Я видела, что она хочет провести время вдвоем с любимым, но ему гораздо больше хотелось выпить с приятелями.

На следующий день мы с Алисой работали в утреннюю смену. Я очень любила ездить с ней на работу по утрам.

До «Луны» от нашего дома можно было добраться двумя путями: вдоль озера и по более короткой и прямой дороге Вудфорд (как мы ее называли – «шоссе»). Дорога по озеру была невероятно живописная, она вилась лентой вдоль изрезанного берега острова. Все дороги на острове были узкие, даже эти главные дороги – Лейкшоа и Вудфорд. В некоторых местах, где Лейкшоа петляла и делала большой круг за паромом, с трудом могли разъехаться два «трака». А на велосипеде ехать по утрам или днем в выходные, когда вокруг была столько машин, было чистой воды безумием. Поэтому на работу мы с Аленой ездили по Вудфорду, если некому было подвезти нас на машине. Мы точно рассчитали время от дома до работы: по озеру – почти двадцать минут, по шоссе – пятнадцать. А на машине – семь минут по озеру, по шоссе и того меньше.

Алиса не признавала Вудфорд и всегда ездила на работу по берегу озера. Если погода была ясная, солнечная, я любовалась солнечными бликами на синей глади озера и, опустив стекло, дышала прохладным свежим воздухом. Утром по пути на работу можно было увидеть кроликов, белок и даже оленей. Кролики здесь подходили очень близко к домам, и я не раз подкармливала их морковкой. Крольчат Алиса называла «Bunny rabbit».

Мы выезжали с Харбор Лайн на Лейкшоа, когда я впервые увидела двух серых кроликов, неподвижно сидящих в траве.

– Алиса! – вскричала я. – Смотри! Кролики. Маленькие кролики, такие хорошенькие!

Алиса сбросила скорость, чтобы дать мне возможность их рассмотреть и самой на них полюбоваться.

– Я их обожаю, – сказала она, – в детстве у меня был кролик. Смотри, вон там, у дерева еще один. Bunny rabbit.

Звучало странно. «Bunny» значило «крольчонок», «rabbit» – кролик. Выходило – масло масляное, и я переспросила:

– Bunny rabbit? Я думала – их называют bunny.

– Без разницы, – отозвалась Алиса, – я предпочитаю называть их bunny rabbit. Ты еще не видела здесь оленей?

– Видела. Остин показал их мне по дороге, когда мы только переехали в Коттедж. Остин, полицейский – ты, наверное, знаешь.

Алиса не знала. Поскольку у меня была задумка устроить себе экскурсию в лесной массив на озере Подкова, куда возил меня Дэнни, я решила узнать заблаговременно, если ли тут дикие звери.

– А волки на острове водятся?

– Волки, – задумалась Алиса, – думаю, да. Но они в этих краях маленькие. К тому же сейчас лето, они не нападают на людей. И, наверное, они в самой чаще, куда не могут пролезть туристы.

К середине дня погода испортилась, небо затянуло дождевыми облаками. Алиса работала дабл-шифт, так что я выразила желание поехать вечером в «Луну» с ней и Аленой. У Робина мы попросили ноутбук, и теперь предстояло его где-нибудь подсоединить к Интернету. На Филдс, где мы жили, не было Wi-Fi. Алене не терпелось опробовать «Скайп» и связаться с родителями. Она сегодня откровенно бездельничала, как, впрочем, и Арчи, и Робин. Заказов было мало, и Арчи сказал, что сегодня, скорее всего, мы закроемся в девять. Что касается Арчи, то он, когда не было работы, мог часами висеть на телефоне. Робин же уходил в бар в таких случаях и болтал со барменом.

Во влажном воздухе явственно ощущалось приближение грозы. На заднем дворе стояли машины работников и начальства – у самого стола-«курилки» – «Додж» с кузовом, принадлежащий Фреду, справа от него – джип Эйприл, у забора – старая красная с белым машина Тони, зеленая, потрепанная жизнью – Стейси, за ней аккуратный «трак» Алисы.

На сетчатой двери, ведущей со двора в кухню, трепыхали узкими крыльями мэйфлаи, и, замерев, падали на землю. Их короткая жизнь заканчивалась в первую неделю июля.

Поднимая пыль, во двор въехал грязная темно-синяя «Хонда» Дэнни. Я медленно двинулась ему навстречу. Дэнни припарковал машину между мусоркой и забором, в самом углу двора, открыл дверь, и, не выходя, повернулся на сидении:

– Привет, Дина!

– Привет, – ответила я ему в тон.

Дэнни зажал сигарету зубами и, прикрываясь ладонью от ветра, закурил.

– Что ты здесь делаешь, Дина? Ты работаешь?

– Нет. Я пытаюсь настроить Интернет.

– Я к вам заходил, думал, ты дома…

– Понятно… А ты что здесь делаешь?

– Если скажу, что ищу тебя – поверишь?

– Может быть, – краем губ улыбнулась я.