Берега озера Эри

– Нет, сегодня я только оставлю вещи… остальное привезу завтра, а сегодня я останусь на старом месте. Ты понравилась Майку.

– Он мне тоже, – вежливо сказала я. – Давно вы встречаетесь?

Бри хихикнула.

– Как сказать. Мы знакомы двадцать лет.

– Двадцать лет?! – ахнула я.

– Ну, да. Мы вместе учились в старшей школе. И даже встречались, но потом расстались. Прошло двадцать лет… и тут мы с Майком случайно встретились на улице… и влюбились, представляешь?

Я усмехнулась.

– Представляю.

– Мы хотим пожениться осенью, скорей всего, в октябре… больше никогда не расставаться, быть вместе всегда… днем и ночью… А у тебя есть парень?

– Есть.

– Скучаешь без него?

– Да.

– Давно вы вместе? – продолжала любопытствовать Бри.

– Почти год.

Я понимала, что надо переводить разговор на другую тему. Скучаю ли я? Я приехала сюда, чтобы забыть его!

– Ты живешь в Сандаски? – спросила я.

– Нет, в Янгстауне.

– Это далеко?

– Три часа езды.

Я болтала без умолку, что-то спрашивала, смеялась – лишь бы Бри не возвращалась к теме отношений.

В тот день мы с Аленой легли спать в мрачном предвкушении пятницы с неизменным дабл-шифтом. Кроме того, завтра праздник – День Независимости. Значит, народу будет навалом, и мы не сможем даже перекусить. Работать придется часов четырнадцать.

Когда мы работали в утреннюю смену, вставать приходилось в шесть пятьдесят. Точнее, будильник Алена ставила на шесть пятьдесят для меня, сама она вставала по второму звонку – в семь. Это было логично – я за десять минут управлялась со всеми утренними процедурами, и, предоставив ванную Алене, вставляла линзы и быстро завтракала. Алена с утра не ела, поэтому плескалась в ванной значительно дольше, где-то до двадцати минут восьмого, как раз до того момента, как поднималась Алиса, которая оккупировала ванную вплоть до выхода из дома. У нее была отвратительная привычка заниматься укладкой своей шевелюры над раковиной и никогда не смывать прилипшие к раковине волоски.

– Одного не пойму, – раздраженно сказала Алена, в очередной раз смывая волосы за нее, – какого черта каждое утро завивать волосы, работая в кухне?

– Особенно если ты никому там не нужна, – добавила я, – бойфренд-то в Сандаски.

– Если еще раз не смоет – скажем. Надоело.

Конечно же, Алиса не смыла. И укладывала она волосы не только утром, но и днем, если предстояла вечерняя смена. Причем по ней было видно, что она руководствуется не желанием понравиться кому-нибудь, а ненавистью к своим длинным прямым волосам. Она любила кудряшки.

Я сказала ей:

– Алиса, ты не могла бы смывать свои волосы, пожалуйста.

То, что я услышала в ответ, обратило меня в камень.

– А вы, девочки, не могли бы вытирать раковину внутри?

– Что… что, прости?

Алиса решила показать наглядно.

– Я всегда кладу вот эту зеленую тряпочку на край раковины специально, чтобы протирать ее. Кто-то, правда, постоянно ее перевешивает на батарею.

– Я перевешиваю. Потому что эта тряпка всегда мокрая.

– Так она здесь специально для раковины.

– Алиса! Зачем протирать раковину?!

– Чтобы она не была мокрой!

Увидев выражение моего лица, Алиса спросила:

– Вы что, в России не вытираете?

– Нет… а зачем?

Алиса схватила свою тряпку и стала тереть раковину.

– Ну, так принято.

– У нас не принято. Ладно, можем и вытирать. Только ты волосы смывай, хорошо?..

Алена, когда я передала ей наш разговор с Алисой, емко резюмировала:

– Совсем с ума посходили. Раковину вытирать у них принято, а за собой убирать – нет… Кстати, – добавила она, – а ты не спросила, зачем вытирать раковину помимо «принято»?

– Спросила, – фыркнула я, – она туда кладет волосы, когда завивается. И если раковина будет мокрая, Алису дернет током…

Четвертого июля мы выехали из дому без пятнадцати восемь. Алиса панически боялась опоздать на работу. Было ли это продиктовано страхом и неприязнью по отношению к Фреду, который грубо орал на тех, кто опаздывает, или она просто была пунктуальная, но она все время порывалась выехать за двадцать минут до начала рабочего дня. Рядом с дверью в кухню «Луны» висела заметка Эйприл: «Официантки и бармены, не опаздывайте! Особенно если хотите перед сменой выпить чашку кофе или покурить. Приходите за пятнадцать минут до своей смены!» Однако Алисин замысел очень редко воплощался в жизнь, потому что она сама либо вставала поздно для этого, либо долго возилась с волосами. В любом случае, к нам это не относилось, и если мы ехали на работу на великах, то приезжали ровно к началу своей смены.

Поскольку мы прибыли за семь минут до начала работы, я решила выпить кофе. Дома я пила чай, но все равно хотелось чего-нибудь горячего: на кухне было довольно прохладно, да еще у входной двери работал кондиционер. Со своей чашкой я ушла в угол, к самому дальнему холодильнику, где хранились соусы. В американской кухне было настоящее изобилие различных соусов и приправ. Не считая кетчупа и майонеза, наибольшей популярностью здесь пользовались «Тартар», «Сальса» и «Рэнч». «Тартар» мне не понравился совсем: слишком сильный был в нем привкус уксуса. Он напоминал густой майонез с мелкими кусочками овощей. Обычно его подавали с овощным салатом и с жареным окунем. «Рэнч» был пожиже, и его готовили наши повара. «Сальса» на мой вкус была очень острая, но американские посетители кафе ее обожали. Помимо этих трех соусов, также распространенными и любимыми были «Хани Дижон» – сладковатый, предназначенный для курицы в меду, «Барбекю» – в котором обваливали жареные куриные крылышки, солоноватый «Блю Чиз», жгучий «Хот», «Маринара» – соус для спагетти, «Италиан», «Соус для стейка»… В наши обязанности вменялось разливать эти соусы по маленьким порционным пластмассовым баночкам; их официантки сервировали к салатам, вторым блюдам и мясу непосредственно перед подачей.

Я залпом допила кофе, и мы принялись за работу. Посуда сегодня совсем не давала нам продохнуть. Эйприл предупреждала, что четвертое июля будет самым загруженным днем за все лето (не считая местного Дня города – Дня острова, в смысле), и я впервые в жизни в полной мере осознала, что означает «работать не покладая рук». Атмосфера на кухне была не просто лихорадочной, а сумасшедшей. Повара бегали возле плит, официантки не успевали сервировать столовое серебро (это значит, раскладывать по маленьким пакетикам ложки и вилки), мы не успевали мыть посуду. Алиса носилась во двор и обратно – то и дело мы слышали со стороны «лайна» (так назывался комплекс плит): «Нам нужно молоко», «Алиса, закончился хлеб», «Принеси сыр». Мы с Аленой просто захлебывались в количестве грязной посуды. Стол, на который мы ставили чистую посуду для просушки (мы не сразу расставляли все по полкам), был заполнен.

– Дин, разгрузи стол! – крикнула мне Алена, ставя в посудомоечную машину очередную партию намыленных тарелок.