Дорога в никуда

– Дядя Валера, – радостно воскликнула и чмокнула его в щеку.

Его морщинистое лицо растянулось в довольной улыбке. Ему было где-то около шестидесяти, хотя голос звучал все еще твердо и в нем чувствовалась сталь. Волосы были седые.

– Привет, Сэмми! Как твои дела?

Он внимательно на меня смотрел, будто сканируя и запоминая каждую деталь.

– Потихоньку, а твои, дядя?

Я продолжала улыбаться. Отношения с дядей всегда были хорошими. Он был старшим братом моей мамы, очень часто бывал у нас в доме. И обожал задаривать нас всех подарками. Поэтому воспоминания и ассоциации с дядей были самые наилучшие.

– Волнительно, знаешь. Беспокоюсь за тебя, – пристально смотря в мои глаза, серьезно проговорил он.

Я нахмурилась.

– Почему? – аккуратно спросила в ответ.

Дядя на секунду замолчал, продолжая меня разглядывать, будто подбирая слова и решая, что можно, а что нельзя сказать.

– Ты не общаешься с сестрами и братом, не общаешься с лучшей подругой, с родственниками, в конце концов, не отвечаешь на звонки, не приезжаешь, – спокойно перечислял он.

И хотя в его голосе не было никаких обвинений или осуждения, я почувствовала себя неуютно. Так, будто он меня отчитывает.

– Дядя, у меня в разгаре рабочий день, это не лучшее место и время, – напряженно ответила, все больше хмурясь.

– Когда у тебя заканчивается смена? – его голос стал жестче, намекая, что разговор в любом случае придется продолжить.

Я посмотрела на часы.

– Еще два часа.

– Хорошо, я подожду, – он согласно кивнул. – А пока поем, – и перевел взгляд на меню, которое лежало перед ним.

– Что будешь кушать, дядя? – вежливо спросила я, пытаясь успокоиться.

Я приняла заказ и пошла дальше работать. Внутри было напряжение, я понимала, что предстоит нелегкий разговор. Дядя наверняка настроен читать лекции и давать советы. Хотя это было необычно, ведь он никогда меня не поучал. Всегда баловал. И тут неожиданно пришел в совсем другой роли. И при том настроенный так упрямо и серьезно.

Через пару часов мы с дядей сидели друг напротив друга в соседнем кафе. Я не захотела после работы оставаться в кафе, а предложила уйти в более спокойное, тихое место по соседству.

– Итак, Сэмми, ты начнешь или мне начать? – постукивая пальцами по столу, проговорил дядя.

Такое начало разговора не вдохновляло. Хотя… меня не вдохновляла даже перспектива этого разговора.

Дядя почему-то выглядел старше, чем в моей памяти, и был более уставшим. Я привыкла видеть его постоянно с улыбкой на лице, а сейчас на меня смотрел собранный и даже немного грозный мужчина. Брови упрямо сдвинуты, руки беспокойно тарабанят по столу.

– Что начать? – непонимающе нахмурилась.

А я ведь правда не понимала. В целом, ни о чем он хотел поговорить, ни чего вообще от меня хотел.

– Сэмми, твое поведение сейчас… хм, как бы это сказать… хм, не очень хороший сигнал, – дядя внимательно вглядывался в мое лицо и старательно подбирал слова.

Видно, что разговор и ему давался нелегко. Но он почему-то посчитал себя обязанным все-таки поговорить.

“Не очень хороший сигнал? О чем он, интересно, говорит?” – мысленно нахмурилась я, продолжая недоумевать, что происходит.

– Дядя, я взрослая девушка, если мне потребуется помощь, я ее попрошу. Сейчас она не нужна, – стараясь скрыть раздражение, ответила я.

– Я так не считаю, Сэмми. Твои родители…

– Я не хочу говорить о родителях, – резко оборвала.

Повисло напряженное молчание. Честно говоря, я не понимала, чего он хочет добиться? Мы не были с ним очень близки. Хотя, когда были живы родители, он часто бывал у нас дома, и мы проводили достаточно много времени вместе. Но ведь это абсолютно не значит, что мы друзья. Или что он имеет право учить меня жизни.

Почему все взрослые считают, что нужно учить жизни? Что-то доказывать, объяснять? Почему дядя считал, что я хочу и буду его слушать и слушаться? Самое лучшее, что он может сделать – отойти в сторону и не трогать меня, так я считала. А если мне что-то понадобится, я попрошу. Сама.

“Не попросишь”, – упрямо взвился внутренний голос, но я от него лишь отмахнулась.

Да, я справлялась, как умела и могла. Но так ведь живут все люди. Мои сестры и брат… переживали произошедшее по-другому. Их горе сплотило, я это знала. Они жили вместе в родительском доме, поддерживали друг друга. А я не могла так. Мне надо было по-другому. И мир вокруг как будто пытался сказать мне – ты неправильно проживаешь свое горе. То есть я должна проживать свое горе, свои эмоции как-то по-особенному? Как-то как угодно другим людям?

– Хорошо, Сэмми, я соглашусь не вести с тобой долгие беседы и не доставать тебя, если ты согласишься на одну вещь, – примирительно начал дядя.

– Какую вещь? – с подозрением отозвалась я.

– Важную для тебя, конечно. Полезную, – его голос стал мягче, тон доброжелательней.

– Не томи, дядя, – я хмурилась все больше с каждой секундой нашего разговора.

– Мне посоветовали очень хорошего специалиста, и я уже оплатил месяц сеансов. Походишь, пообщаешься. Он тебе поможет.

В очередной раз повисло молчание. Я просто моргала и изумленно смотрела на дядю. Как я должна была на это реагировать, интересно?

– Дядя, ты отправляешь меня к психологу? – шокировано уточнила, неверяще смотря в серьезное лицо родственника.

– Сэмми, это очень современно, это то, что тебе поможет, – уверенно прозвучал голос в ответ.

– С чего ты взял, что мне нужна помощь? – с негодованием возразила я.

– Жизнь продолжается, Сэмми, и тебе нужно выбирать для себя самое лучшее, а не то, что заглушает боль и пустоту внутри. Ты была к ним очень привязана, я знаю. Но жизнь продолжается.

Я подскочила с дивана.

– Я не хочу продолжать этот разговор, – резко заявила, чувствуя, как закипаю, словно чайник.

– Только при условии, что ты пойдешь к психологу, – не менее категорично заявил дядя.

– Нет, – обрубила я в ответ.

– Полгода прошло, Сэмми. Мы дали тебе время попробовать пережить это самой, но ты не справляешься, – повысив голос, произнес он.