Небеса всё знают

– Знаю, Флинт, можешь не давать своей оценки. Здесь просто воняет безысходностью, – тихо произносит Джесс за моей спиной и закрывает дверь на ключ.

Осматриваю грязные чехлы, которыми накрыта мебель, пустые полки – это напоминает склад, а не магазин. Под ногами несколько слоёв пыли, опилки и разорванная бумага. Это место словно заброшено, и в нём никто не работает довольно давно.

– Расскажи мне, что у вас происходит, – прочищая горло, щекочущее с каждым вдохом, поворачиваюсь к девушке.

– Это помещение папа купил шесть лет назад. Сначала всё было хорошо, у него было достаточно заказов, чтобы пропадать здесь и ночью, – говорит она и проходит между столами, а я за ней.

– Но сейчас это место закрыто, как и последние три месяца. Дела идут хреново, уже нет причин покупать и заказывать мебель, потому что есть возможность это сделать по интернету. Люди предпочитают эксклюзивные и именитые бренды, чтобы хвалиться ими перед гостями и друзьями, – Джесс открывает заднюю дверь, и мы оказываемся в самой мастерской, где творится бедлам. Куча дерева, металла, краски, инструментов и оборудования. Запашок, действительно, ужасный, от него мутит, а ещё больше от того, как всё в этом месте мертво.

– Папе остаётся только помогать старым друзьям и старожилам города, которые помнят его. Он берётся за любую работу, где необходимо что-то починить или покрасить, заменить крышу или же что-то в этом роде. Давно он здесь не работал, не создавал новые предметы мебели, – девушка бросает рюкзак на один из стульев и подходит к длинному столу.

– Чёрт, – запускаю руку в волосы, снова и снова понимая, насколько туго им живётся. Вновь вина даёт о себе знать, и это причиняет боль в груди.

– Но ты… вчера ты была здесь. Для чего? – Голос хрипит от пыли, и даже не хочется его менять. Пусть хрипит, как и каждый удар моего сердца.

– Иди сюда, – Джесс с улыбкой подзывает, и я аккуратно пробираюсь к ней.

– Вот это стало моей причиной, – она указывает на пластиковую вывеску, которую только начали окрашивать в ярко-голубой цвет.

– Мой план, который я хочу осуществить. У папы нет времени, мама не понимает в этом, остаюсь только я. Новая жизнь. Новые возможности. И начинать необходимо с названия. Вместо старого, теперь будет…

– Уютные небеса, – читаю я и поворачиваю к ней голову.

– Точно. Пока родителей нет, в моих планах окрасить вывеску, прибрать всё и отмыть, восстановить папины работы, и у меня есть то, что сделала я сама. После их приезда мы устроим открытие и что-то вроде ярмарки, где будет всё продаваться. Я уже просчитала себестоимость, старую цену и наценку. Мало кто помнит бывшую цену, поэтому мы укажем её же минус доллар. Особенно люди ведутся, если стоит двадцать девять девяносто девять. Это не тридцать и в то же время один цент до тридцати. Психология, – спокойно рассуждает она, а моё лицо вытягивается от удивления и невероятного восхищения.

– Поэтому у меня мало времени. Часть мебели уже готова, но есть несколько кресел, которые необходимо отполировать. Не боишься запачкать свои руки, Флинт? – Смеясь, она огибает стол и срывает ткань, а под ней видавшая лучшее время мебель.

– Эм… – найти, что ответить очень сложно. Я не могу прийти в себя от увиденного, от разрухи и банкротства, а сейчас же мою грудь буквально взорвёт от гордости и преклонения перед этой девочкой.

– Ну, так что? Ты хотел помочь мне…

– Да-да, конечно. Боже, Джасмин! Да у меня слов нет, чтобы передать тебе, насколько я обескуражен тем, что ты сделала. Я готов помогать, – смеясь, от только мне понятных эмоций, быстро подхожу к ней и ловлю недоумение во взгляде.

– Всё что угодно, конфетка, хоть рубашку отдам на тряпки, – продолжая, подхватываю её прохладные пальцы и сжимаю в своих руках.

– Надеюсь, этого мы избежим, – усмехается она.

– Зачем ты прячешь это, Джесс? – Всматриваюсь в её красивое и утончённое лицо. В глаза, сверкающие лучше любых драгоценностей.

– Что именно, Флинт? – Удивляется она и делает шаг ближе ко мне, отчего втягиваю аромат её шампуня, и это возвращает меня в прошлое.

– Конфетка, себя. Ты прячешь себя настоящую, любящую родителей и пытающуюся поправить положение, хотя тебе всего восемнадцать. Боже, прости меня. Прости за то, где я не был. Но сейчас здесь и готов, чтобы мной руководили, – шепчу, а сердце так громко бьётся в висках от этой пыльной близости. Я чувствую, насколько её мир ограничен, и в то же время богат, когда у меня всё наоборот.

– Наверное, возраст сделал тебя чересчур сентиментальным, Флинт, или женщины, которые любят тебя использовать. Но останови эту гадость, льющуюся из тебя подобно помоям. Это противно, – с отвращением вырывает свои руки и отскакивает от меня.

– Почему? Что я сказал не то, раз получил очередное оскорбление? Почему я не могу восхищаться тобой? Почему не могу быть ведомым сейчас, ведь совершенно не представляю, что мне делать? Чёрт! Джасмин, хватит! Я сейчас здесь, и не хочу ссориться. Хорошо, буду молчать, – обиженно поджимаю губы и перевожу взгляд на стену, где висят инструменты.

– Тебя это задело? – Изумляется она.

– Да. Очень, потому что я говорю так, как чувствую, – фыркаю и смотрю в её потемневшие глаза.

– Хм… прости, но мне показалось, что это отработанные годами фразы и… чёрт, Флинт, ты другой. Я ожидаю постоянно от тебя чего-то оскорбительного или же жестокого, что ты плюнешь на всё это и исчезнешь. Не хочу, – жмурится и мотает головой, – не хочу снова тебе верить, ведь разочаровываться это больно.

– Джесс, – шокированный таким объяснением тяжело вздыхаю, и хочется дотронуться до неё, уверить, что я не кусок дерьма, каким она видит меня. Но не позволяю себе этого, так и стою напротив неё, пытаясь подобрать слова.

– Я докажу тебе, что где-то есть тот Флинт, которого ты знала. Обещаю, что докажу. Он мне необходим так же, как и тебе. И сделаю всё, что в моих силах, чтобы твои мечты стали реальностью. Не буду обещать небесам, а тебе. Конфетка, обещаю тебе.

Смотрит на меня, словно выискивая в моих словах подвох, но через силу улыбаюсь ей.

– Хорошо. Тогда приготовься быть потным и вонючим, потому что это будет именно так, – кивает мне.

Столько лет блюсти законы, которые написал сам для себя, и в одну секунду перечёркнуть. Идеальный вид и дорогие костюмы стали ничем. Деньги обратились в пыль. А сам я застрял между прошлым и настоящим. Но настоящее меняется, как и меняются отношения с Джесс, уверенно рассказывающей мне о предстоящей работе. Не помню, когда мои руки держали тряпку. Не помню, чтобы у меня не вызвало отвращения опуститься коленями на пыльный пол и вдохнуть запах лака. Не помню. Хотя именно эти частички необходимы для нас, для меня, чтобы сорвать мою тряпку, скрывшую человека, а не его подобие.

Глава 9

Опускаюсь на пол, уже не в силах стоять и натирать высокий столик, чтобы покрыть его лаком. Пот пропитал всю рубашку, джинсы и трусы. С меня буквально течёт. Упираюсь руками в согнутые колени и закрываю на секунду глаза, чтобы прийти немного в себя. Вот именно это даёт понять, насколько моя физическая сила – ничто, по сравнению с Джесс. Она, как вечный двигатель что-то делает. Покрасила вывеску, принялась за торшер, далее ушла к стульям, очищая их от старой краски, и покрывая уже новой. А я закончил только кресло и даже столик не могу. Хочу помыться.

– Держи, – перед моим лицом появляется бутылка воды, от которой приятно веет холодом. Поднимаю голову на девушку, не менее потную, чем я. С прилипшими к скулам и шее немного завивающимися волосами, и такую сексуальную. Чёрт, её кожа блестит, топик облепил высокую грудь, позволяя разглядеть ореолы сосков. Именно туда и пялюсь.

– Попей, а то будет хуже, – Джесс качает бутылкой. Отвожу резко взгляд, проклиная себя за этот туман в голове. Всему виной краска. Она жутко пахнет, видимо, дешёвая.

– Спасибо, – облизывая губы, произношу и открываю бутылку. С жадностью отпиваю воды, улыбаясь приятному охлаждению.

– Где ты взяла её? – Спрашивая, поворачиваюсь к ней, опустившейся рядом со мной.

– Здесь есть холодильник. Если захочешь сэндвич, то он тоже там, – она указывает куда-то за свою спину.

– Нет, есть даже не хочу. Невозможно работать. Нет никакой вентиляции и безумно душно, – кривлюсь и делаю ещё один глоток.

– Нытик, – смеётся она, толкая меня в плечо. – Привык к тому, что тебе задницу подтирают.

– Я не нытик. Посмотри на себя, ты вся мокрая, как и я, – обиженно осматриваю её, отчего Джесс хмыкает, сдувая пряди со лба.

– Ты тоже можешь снять рубашку, – пожимает она плечами.

– Нет. Мне и так хорошо, – быстро качаю головой. Если я сниму рубашку, то это станет чем-то более интимным, чем просто работа над реставрацией мебели. Она полуголая, я практически обнажён. Да ещё и мокрая. Оба мокрые, скользкие и… очень жарко. Чёрт, да мне дышать нечем от этих мыслей. И они же противоестественны. А я думаю сейчас о взрослых и пошлых фантазиях. Это всё краска. Именно она отравила меня и мою кровь, заставляя медленно возбуждаться от аромата волос Джесс.