Fairytale gone bad

Фильм, наконец, подходит к концу, а на часах уже половина четвертого утра. Лиса сидит с прикрытыми глазами, прижав к груди колени. Ее голова наклонилась набок, упав на плечо Логана. Рид переводит взгляд с экрана на давно уже мирно спящую девушку, утомленную тяжелым днем. Ее губы приоткрыты, а длинные ресницы, чуть подрагивая, отбрасывают тени на скулу. Куда—то делась ее золотая маска, под которой оказался невинный ребенок, на удивление не выглядящая даже на свои девятнадцать. Такая беззащитная, верящая в лучшее. Где та светская львица? Где та недоступная стерва, которая изводит Логана своими безумными играми на выдержку? А сейчас, кажется, он видит настоящую Лису, и это что—то волшебное.

Логан прижимает к себе спящее тело, неся в свою спальню. Лиса тихонько посапывает, уткнувшись прохладным носом в шею парня и ни разу не проснувшись. Цветочный аромат идеально сплетается с его, которым пропитана футболка, что на ней; напоминает лес по утру, тот самый, который за городом, скрывающий в себе опасные извилистые дороги и неизведанные тайны, спрятанные глубоко от лишних глаз.

Она пахнет Логаном.

Логан аккуратно укладывает девушку на свою постель и бережно укрывает мягким одеялом. Несколько минут он сидит на кресле рядом, разглядывая в полумраке красивое лицо, вслушиваясь в тихое ровное дыхание и тихий шорох от движений во сне, затем встает и выходит из комнаты, прикрывая за собой дверь.

Сон все не идет и, кажется, дело не в кофе. Логан стягивает с себя футболку и проходит на кухню. Ночные огни медленно гаснут, через открытое окно доносится шум изредка проезжающих машин и щебет ранних птиц. Он достает сигарету из пачки и зажимает меж губ. Огонек вспыхивает с щелчком зажигалки и мгновенно исчезает. Логан встает у окна, выглядывая наружу, и затягивается, прикрывая глаза. Он выпускает сизый дым, уплывающий вверх, к темно—серому утреннему небу, готовящемуся встретить рассвет, и разворачивается, замечая на кухонном столе платок девушки, на которой белые узоры алыми стали.

***

– Мира, милая, поухаживай за парнем, положи Майку торта, – русоволосая женщина сорока лет тепло улыбается ей, сцепив тонкие длинные пальцы на своих коленях, укрытых пледом.

Обед на свежем воздухе проходит на заднем дворе маленького, но уютного дома, где родилась и выросла Мира. За небольшим круглым столом собрались только самые близкие. Майк сидит между мамой девушки и самой Мирой, а напротив – мужчина, живущий по соседству с семьей Споул, ставший уже почти что частью этой маленькой семьи.

Летнее солнце не печет, а приятно греет, идеально сочетаясь с легким свежим ветерком, колышущим белоснежную скатерть, которой укрыт стол. По нежно—голубому небу плавно проплывают пушистые облака, иногда перекрывая солнце и создавая временную тень.

– Благодарю, – Майк тепло улыбается Моники. Мира подкладывает парню кусок шоколадного торта и мило улыбается, украдкой подмигивая, чтобы увидел только Рид.

– Майкл, – женщина поправляет плед на своих коленях и вполоборота поворачивается к нему. – Ты знаешь, я очень благодарена тебе за то, что ты помогаешь моей малышке, ведь сама я не в том состоянии…

– Не стоит, Моника, – Майк качает головой, мимолетно хмурясь, и глядит на нее. – Я очень люблю вашу дочь и готов сделать все, лишь бы она был в порядке. Не беспокойтесь о ней.

Мира прикусывает губу и берет стакан с апельсиновым соком, торопливо отпивая, чтобы скрыть смущение. И вот снова они о ней и о бесконечных благодарностях. Монике очень нравится Майк, в ее глазах он – идеал мужчины, лучше не сыскать. И Мира с ней согласна, потому что таких парней она никогда не встречала. Майк смог стать не просто любимым человеком, но и другом, и даже родителем.

Отец Миры умер от инсульта семь лет назад, а спустя еще два года Моника из-за травмы на работе больше не смогла встать на ноги. Было тяжело, Мира была слишком мала, чтобы зарабатывать, поэтому семья спасалась государственными выплатами. Гроши, но на жизнь хватало, приходилось во многом себя ограничивать. Маленькая Мира делала для своей родительницы все, забывая о самой себе. Однажды, находясь в полнейшем отчаянии, когда выплаты урезали ровно наполовину, а цены на необходимые лекарства взлетели до небес, Мира решила, что должна заработать деньги любой ценой. Что могла сделать двенадцатилетний ребенок, чтобы суметь обеспечить свою маленькую семью?

Одной поздней ночью она вышла на улицу, с твердой уверенностью шагая в сторону ближайшего бара, по слухам полного пьяных и опасных мужчин. Глупая маленькая девочка думала, что за ее работу ему заплатят. Мира себя ненавидела, ненавидела всех и все, проклиная несправедливую жизнь, но лучшего варианта не смогла придумать, чтобы спасти своего любимого и единственного родителя.

Словно сама судьба привела ее к черной дыре с неоновой фиолетовой вывеской. Перед баром намечалась очередная гонка, повсюду разнообразные спортивные машины с различными принтами и тюнингом, громкая музыка и веселящиеся люди, делающие ставки. Девушка смешалась с толпой и стала зрителем невероятной гонки.

Поздней ночью она бежал домой, зачарованная увиденным на дорогах ночного города. На лице улыбка, не появлявшаяся уже очень давно, в груди сердце бешено бьется, а по телу адреналин разливается. И вот она уже стоит на заднем дворе своего дома, отпирая замок гаражной двери, которую не открывали после смерти отца.

Мира изучила отцовский додж челленджер, разбирая и собирая, пока не научилась делать это с закрытыми глазами. Оттюнинговав додж всеми доступными и возможными способами, в тринадцать лет она впервые поехала на уличные гонки, чтобы зарабатывать деньги, а не быть простым зрителем. Она гоняла и училась, обманывая мать, что раздает листовки, получая за это деньги. Вскоре тайна раскрылась, но Моника так и не смогла запретить дочери то, в чем она нашла свою жизнь.

– Ты хороший молодой человек, Майк, —Моника улыбается уголками губ, чуть щурясь от лучиков солнца.

– Моника, ну ты совсем засмущала парня, – по-доброму смеясь, говорит Карл.

– Разве я не права? – она вопросительно вскидывает брови, обращаясь к соседу, и переводит взгляд на дочь.

Девушка пожимает плечами и улыбается, ковыряясь вилкой в своем кусочке торта.

– Мне это очень приятно, – Майк принимает похвалу с улыбкой и кивает.

– Вот видишь, – Моника ухмыляется Карлу и кладет ладони на ручки инвалидной коляски, вновь обращая свое внимание на парня. – Милый, я знаю, что тебе приходилось посещать родительские собрания Миры.

– Ма-а-ам, – вымученно тянет Мира, закатывая глаза. – Серьезно?

– Не перебивай, милая, – Моника кидает на дочь строгий взгляд, и качает головой. – Я просто хочу знать, как у тебя дела в школе, от тебя ведь не добьешься подробностей.

– Оу, знаете, – начинает Майк, довольно улыбаясь и ловит на себе испепеляющий взгляд Миры. Девушка едва заметно качает головой, призывая Майка к молчанию. – О Мире учителя очень хорошо отзываются, – он кивает в подтверждение своих слов, строя на лице серьезность. – Она не прогуливает, – ложь. Мира, медленно прикрыв глаза, складывает руки на груди и откидывается на спинку плетеного кресла. А Майк забавляется, наблюдая за реакцией своей девочки. Моника же хмурит брови и внимательно слушает, коротко кивая, удовлетворенный услышанным. – Не опаздывает никогда, – снова ложь. Мира опаздывает, и по большей части из-за Майка. – Учится на твердые четверки, хотя и пятерки бывают, – ложь, ложь, ложь. У нее за семестр ни одной пятерки, и от силы три четверки. Девушка за спиной довольную своей дочерью Моники чуть заметно хмыкает, а Майк все не унимается: – Мира хорошая ученица, она и с экзаменами с легкостью справится, я в этом не сомневаюсь, – Майк улыбается широко, поглядывая на девушку. Моника смотрит на свою дочь, и Мире приходится выдавить из себя улыбку, согласно кивая, подтверждая сказанное.

– Детка, ты у меня умница, – говорит мама, поглаживая дочь по белоснежным волосам и мягко улыбаясь. – Я горжусь тобой.

– Спасибо, мам, – мямлит Мира в ответ матери с широкой, искренней улыбкой. Майк, как ни в чем не бывало, накалывает на вилку кусочек торта и отправляет в рот, с наслаждением прожевывая и наблюдая за девушкой.

Уютный обед под увлеченные разговоры плавно близится к вечеру, солнце опускается все ниже, словно магнитом притягиваясь к горизонту. Моника с легкой улыбкой на лице наблюдает за беседой, наслаждаясь компанией своих близких людей. Сейчас она не чувствует себя одинокой; сейчас она полна счастья, которое видит в своей улыбающейся дочери, сидящей рядом. Счастлива Мира – счастлива Моника. Она мысленно благодарит каждого, кто присутствует здесь, а в тепло-карих глазах, что точно, как у Миры, бесконечная радость и доброта, любовь, которая не дает упасть в бездну, на грани которой он так много лет балансировал. Теперь все хорошо.

– Может, еще чаю? – спрашивает Карл, изогнув бровь и уже собираясь встать, чтобы сходить на кухню.

– Мне уже хватит, благодарю, – Майк с вежливой улыбкой отказывается, качая головой.

– Милая, а как насчет тебя? – Карл склоняет голову, слабо улыбаясь. Мира погруженная в какие-то свои мысли, запоздало обращает внимание на соседа и отрицательно машет головой, поднимаясь со своего места. – Ну как хотите, а мы с Моникой еще по чашке выпьем, правда? – Карл подмигивает ей, получая в ответ твердый утвердительный кивок и улыбку.

– Никогда я столько чая не пила, как с тобой, Карл, – хихикает Моника, подкатывая коляску ближе к столу.

Майк наблюдает за тем, как Мира идет к гаражу, перед которым стоит ее Порше. Девушка останавливается и закусывает губу, топчась перед дверью, словно не решаясь открыть. Она вздыхает и поднимает голову к небу, на котором рассыпались золотистые лучи солнца, окрашивающие собой редкие облака. Ближе к вечеру ветерок становится прохладнее и сильнее, трепля челку девушки и открывая лоб. Она на миг прикрывает глаза и шагает вперед, отпирая гаражную дверь. Она чувствует за спиной родное тепло и поворачивает голову к подошедшему Майку, слегка улыбнувшись и поворачиваясь к доджу, стоящему во мраке гаража. Оттуда видна лишь его передняя часть, освещенная заходящим солнцем.

– Почему ты не сказал маме правду? – тихо спрашивает Мира, обнимая себя за плечи и разглядывая свой старый добрый додж, напоминающий груду металла, а не полноценную машину.

– Я сказал ей то, что она хотел услышать, зачем расстраивать ее? – Майк пожимает плечами и присаживается на капот порше, складывая руки на груди. – Мира, я сделал это, чтобы ты подумала над своим поведением. Тебе нужно стать той, о ком я говорил. Ради нее, – он кивает в сторону Моники и Карла, о чем—то негромко беседующих.

– Ты такой строгий, – вздыхает Мира, присаживаясь возле парня и устало опуская голову на его плечо. – Я бы врезала тебе сейчас, если бы могла, – она ехидненько хихикает, закусывая губу.

– Ты же знаешь, чем это кончится, малышка, так что даже думать не смей, – предупреждает с легкой улыбкой Майк, приобнимая девушку и притягивая ближе к себе. – Слушай, почему ты додж не отдашь Дину? – интересуется он, указывая в сторону челленджера. – Он бы сделал из него конфетку.

– Не хочу, это будет уже другая машина, не моя, не моего отца… – Мира прикрывает глаза и обвивает руками торс Майка, прижимаясь плотнее и кутаясь в его тепле.

– Хорошо, малышка, как скажешь.

Майк чмокает девушку в макушку и зарывается носом в белоснежные волосы, вдыхая любимый запах. Мире без Майка нельзя, как и Майку без нее. Эта девушка – его островок спокойствия и сумасшедшего буйства в одном флаконе. Она его день и его ночь, она собрал в себе все противоречия, что так сводят его с ума. И, кажется, Майк эту девушку никуда из своей жизни не отпустит.

Потому что любит так, как никого и никогда.

Глава 9.

Лиса просыпается от шума вибрации на тумбе. Она неохотно размыкает глаза и трет их, с трудом приподнимая свое тело и пытаясь нащупать телефон, что уже почти на краю тумбы и вот-вот упадет. К счастью, зашторенные окна не пропускают свет, не позволяя утреннему солнечному свету резать глаза. Слишком темно. Вибрация прекращается, и она облегченно вздыхает, повалившись обратно на постель и прикрывая глаза. Она переворачивается на бок, устраиваясь удобнее, и планирует продолжить свой сладкий сон, но кожу щекочет чье-то дыхание, и девушка распахивает глаза, видя перед собой мирно спящего Логана. Он лежит на животе, сунув одну руку под подушку и прижавшись к ней щекой, правую скулу перекрывает телесного цвета пластырь, через который виднеется чуть заметное темное пятно от раны. Его сухие губы чуть приоткрыты, он дышит ровно и совсем тихо, и становится ясно, почему Лиса спросонья его не почувствовал рядом. Как и то, что спит в чужой постели. И этот аромат, впитавшийся в саму нее, в ее выкрашенные красным волосы, в бархатистую кожу, и даже в легких будто бы поселился, мешаясь с кислородом.

Логан спит без футболки, в одних серых спортивных шортах до колен, обтягивающих крепкие мышцы бедер. На широкой спине красуются чернильные узоры, некоторые из них – продолжение тех, что на груди, и девушке получает возможность рассмотреть их только сейчас. Чуть ниже затылка у него какая-то надпись на японском, выведенная мелким шрифтом, словно кистью написанная; символы на его слегка загорелой коже смотрятся загадочно красиво и даже как-то правильно, как иероглифы на свитке пергамента. Чуть ниже, почти на всю спину – существо, кругом свернувшееся, будто бы гибрид дракона и змеи с длинными острыми клыками, которые он вонзает в свою же чешуйчатую плоть.

Лиса закусывает губу, с увлекающим интересом разглядывая каждую деталь рисунков, а пальцы сами собой тянутся к теплой коже, желая прикоснуться к татуировкам, обвести их контур за контуром, повторить красивый чернильный узор. Логан так близко, от него веет теплом и спокойствием, в которые хочется укутаться, нырнуть с головой и наслаждаться покоем. Дикий парень, не знающий манер, во сне кажется совсем другим человеком, которого Лиса в нем прежде точно не замечала. Только прошлым вечером, когда на миг увидел в черных бездонных глазах пустоту от утраты, от бессилия. Когда Логан увидел перед собой живую и здоровую Лису, эта пустота в глазах разбилась, как стекло на мелкие осколки, превратившиеся в пыль. Рид хранит в себе что-то, что мало кто может увидеть, понять и распознать. Это глубокая тайна, зашифрованная в его татуировках, в его душе и сердце. И она по воле его врага должна стать той, кто его разгадает и заползет червем в его душу, безжалостно выковыривая самое сокровенное.

Лису одергивает внезапная короткая вибрация на тумбе, она слегка вздрагивает, чуть не коснувшись плеча парня, и аккуратно, чтобы не разбудить его, отодвигается, наконец беря не умолкающий мобильный. На дисплее высвечиваются три пропущенных от Габриэля и сообщение от него же, пришедшее только что.

«Доброе утро, малышка. Не хочу будить тебя в такую рань, но мне очень хотелось бы позавтракать с тобой перед тем, как поехать на работу. Я соскучился. Буду через полчаса»

Лиса прикрывает глаза и вздыхает, убирая телефон и поворачиваясь к ни на что не реагирующему Логану, что так же сладко спит. Отчего-то ей на душе тоскливо и пусто становится, а трепет и волнение медленно угасают. Нет желания видеться с Габриэлем, снова выслушивать его красивое вранье, которое выдает неприкрытый холодный взгляд. Ей хочется лежать на этой большой и теплой постели на шелковых темно-бордовых простынях. Рядом с Логаном. Просто лежать, разглядывая его безмятежное лицо, вслушиваясь в его негромкое дыхание, и уйти в собственное царство снов. Но мечтам не суждено сбыться, потому что через полчаса в особняк приедет Стаффорд, возжелавший позавтракать с ней.