Зигзаги судьбы

– Ты сотню раз говорила, что это наша квартира. – Уолтер прошел в гостиную и остановился возле кучи свадебных подарков. Его взгляд упал на часы с цветным циферблатом, лежавшие в коробке на белой подушечке. – А это кто прислал?

Грейс недоуменно покачала головой:

– Мистер и миссис Герберт Блэкуолл, наверное.

– Какая прелесть! Я могу их взять?

– Нет, не можешь. Я их верну. Как и остальные подарки.

– Ну и зря.

– Зря?

– Сомневаюсь, что эти часы нужны Блэкуоллам. Они люди состоятельные. Ладно, я не претендую на квартиру или подарки. Но кольцо – совсем другое дело. Ведь это я заплатил за него.

– Половину! Ты ведь сказал, что мы должны быть равноправными партнерами и что мне следует заплатить половину. Помнишь?

Уолтер вяло усмехнулся. Чувствовалось, что пыл его поугас, но сдаваться он не собирался.

– Пусть так, но я не могу позволить себе выбросить на ветер полторы тысячи долларов!

Грейс подбоченилась и расправила плечи.

– Полторы? Но мне ты сказал, что кольцо стоит четыре тысячи. И я дала тебе две тысячи!

Уолтер съежился, но было ясно, что он еще не сломлен. Он работал на Уолл-стрит через день. Когда коллеги по работе называли его акулой, ему это нравилось. А когда акулой его называли конкуренты, он даже благодарил их. Из любых сделок, несмотря на обстоятельства, Уолтер всегда пытался извлечь выгоду. И вот до Грейс наконец дошло – из их отношений он тоже пытался извлечь выгоду.

– Ну, полторы тысячи, две, – вяло пробормотал Уолтер. – Какая разница? Просто отдай мне полторы тысячи, и я исчезну из твоей жизни.

Грейс уставилась на бывшего жениха. Ни попытки извинений, ни угрызений совести. Только очередное предательство. Как она могла быть такой дурой?

Возмущение усиливалось. Наконец наступил момент, когда возмущение Грейс переросло в злость. А ведь она никогда не злилась. Ни после очередной выходки отца, который не пропускал ни одной юбки. Ни после общения со старшей сестрой, которая кичилась своим превосходством, или с матерью, которая предпочитала вести себя как эгоистичный ребенок, а не как взрослая женщина. Нет, Грейс Коулбрук никогда не приходила в ярость. Но вот внезапно, стоя посреди кучи полураскрытых коробок со свадебными подарками, Грейс почувствовала, что ярость изливается из нее, словно лава из вулкана.

– Убирайся.

– Послушай, Грейс...

– Убирайся, пока я не вызвала полицию!

Уолтер принял воинственную позу.

– Я хочу получить свои деньги, Грейс. Ты должна мне полторы тысячи.

И тут Грейс не выдержала. Выхватила из развернутой упаковочной бумаги серебряный подсвечник и швырнула. Подсвечник пролетел в нескольких дюймах от головы Уолтера, ударился о противоположную стену и с грохотом упал на паркет. Наглец широко раскрытыми от изумления глазами уставился на свадебный подарок.

– Ты могла убить меня.

– Жаль, не получилось!

– Сумасшедшая! Такая же полоумная, как твоя мать. Я знал это, но сказал себе, что это не имеет значения. Ведь у твоей семьи водятся деньги. – Уолтер наклонился вперед. – Но за любые деньги не стоит жениться на бесчувственной рыбине, которая ничего не понимает в мужчинах!

– Что ты такое говоришь? Ты же сам не допускал близости, говорил, что хочешь подождать до свадьбы.

Уолтер с высокомерным видом провел ладонью по волосам.

– Черт побери, да я бы с радостью ждал вечно. Ты ведь даже целоваться не умеешь, и фигура у тебя совершенно нескладная.

Голова Грейс откинулась назад, словно от пощечины, у нее не было сил сдерживаться.

– Прошу тебя, уходи, – пробормотала она.

– Ладно, уйду. Но не надейся, что я забуду про свои деньги.

Захлопнув за Уолтером дверь, Грейс навалилась на нее всем телом. И только услышав, как внизу хлопнула входная дверь, глубоко вздохнула. Рыбина, которая не умеет целоваться. Господи, как же он ее унизил! Грейс подумала о мужчине, живущем этажом ниже. Неужели и он того же мнения? Может, она лишь выдумала ту страсть, которую он испытывал в ее объятиях?

Грейс снова глубоко вздохнула, стараясь ни о чем не думать. Нельзя было позволять Уолтеру оскорблять ее. Он старался отомстить за то, что она сбежала от него из церкви. И говорил гадости только для того, чтобы оправдать свое безобразное поведение. Сколько раз она наблюдала, как отец вел себя точно так же! Влипал в историю, а затем искал способ обвинить других. Нет, она ни в чем не виновата. Ладно, все будет хорошо, сказала Грейс сама себе, чувствуя облегчение, такое же, как в тот момент, когда засунула в шкаф свадебное платье.

Медленно ступая, она прошла на кухню. Машинально начала извлекать из шкафов кухонную посуду. Грейс решила что-нибудь приготовить. Наверное, чтобы избавиться от отчаяния. Но почему от отчаяния? Да, она лишилась жениха, переспала с незнакомым мужчиной, возможно; за эту ночь стала совершенно другим человеком. Но она не впала в отчаяние. Наоборот, стала сильнее, чем была.

Грейс достала муку, сахар, яйца – слава Богу, она не выбросила их из холодильника перед отъездом в свадебное путешествие, – пакет со сливками, пряности, и уже к полудню на кухонном столе красовались маленькие пирожные, приготовленные по ее любимому рецепту.

Закончив посыпать еще теплые пирожные мятным порошком, Грейс оглядела свое творение. И почувствовала прилив оптимизма. Все наладится. Просто надо найти способ в ближайшие лет десять избегать встреч с соседом.

Но нет, так не получится. Возможно, ей придется переехать...

Глава 3

Джек проснулся с трудом. Голова болела, тело ныло от неутоленного желания. Он выругался, вспомнив странную ночную женщину. Кажется, ее звали Холли.

Вздохнув, Джек прищурился. Вчера ночью он занимался любовью с незнакомой женщиной... специально вышел за ней на улицу.

Он попытался убедить себя в том, что он врач, а женщина, сидевшая февральской ночью в одиночестве на скамейке, нуждалась в помощи. Но в душе Джек понимал, что не все так просто. Он ощутил волнение, увидев ее, а на улице, когда она оказалась всего в нескольких шагах от него, это волнение перешло в настоящее возбуждение. Он так возжелал ее, как не желал еще ни одну женщину. И пока будет жив, не забудет, как незнакомка ринулась в его объятия и ту страсть, которая охватила их обоих.

Черт побери, он не мог бы даже точно сказать, что его привлекло в ней. В последние месяцы он встречался с несколькими женщинами, и каждая обладала той классической красотой, которая кружит головы мужчинам. А Холли, если это действительно ее имя, вовсе нельзя было назвать красивой. Темные курчавые волосы, светлая кожа, пухлые губы, большие голубые глаза... а вместе – ничего особенного.

Поднявшись с кровати, Джек дал себе слово: то, что произошло прошлой ночью, никогда больше не повторится. Он доктор, ему надо быть осторожным, да и Холли наверняка поняла все безумие своего поведения, если вспомнить, что она тайком ускользнула из его квартиры. Словно преступница.

И черт побери, он испытал раздражение и разочарование, обнаружив, что она ушла. Во всяком случае, именно раздражением он объяснял тяжесть в груди. Неизвестная оставила больше вопросов, чем ответов, да еще огонь, медленно разливающийся по телу при воспоминании о том, с какой страстью и желанием она принимала его.

– Проклятие, – пробормотал Джек, открывая кран с холодной водой. Ступив под ледяные струи душа, он сказал себе, что даже рад ее уходу. Рад тому, что больше никогда не увидит ее.

Спустя час Джек вытащил из сумки три клюшки для гольфа, решив проехаться до Челси-Пирс, чтобы проветрить мозги.

Было воскресенье, следующее дежурство только в среду. Часы дежурства в приемном отделении врачи считали благословенными и одновременно проклинали их. Джек мог дежурить двое, иногда трое суток подряд, зато потом отдыхал три или четыре дня. Когда-то он работал по регулярному графику, то есть пять дней в неделю по восемь часов. Но в приемном покое говорить о регулярности просто не приходилось. Ежедневная работа в приемном отделении выматывала персонал до такой степени, что люди плохо соображали и в такие моменты допускали ошибки.

Выходя из квартиры, Джек столкнулся в вестибюле с миссис Неймарк, одетой в банный халат и домашние шлепанцы. Она подметала возле своей двери.

– Здравствуйте, доктор Беренджер, – приветствовала она Джека. – Рада вас видеть. Тимми так и носит тот пластмассовый стетоскоп, который вы дали ему на прошлой неделе. Всем говорит, что будет доктором, как вы.