Что мы пожираем

– Заходите.

Я толкнула дверь, но что-то блокировало ее изнутри.

– Открывай же.

Я вздохнула и толкнула ее еще раз.

– Я пытаюсь.

Дверь со скрипом открылась – и стукнулась о чью-то ногу. Я просунула голову в щель. Благоосененный на спине светлого плаща которого красовался зеленый знак Жизни, лежал набоку, свернувшись калачиком. Когда дверь ударилась о его ногу, он не сдвинулся с места, и мне пришлось толкнуть ее плечом, чтобы освободить себе дорогу. У него было грациозное тело, загорелая из-за большого количества времени, проведенного на улице, кожа, светлые, с выгоревшими прядями, каштановые волосы. Губы его были бледными, серо-голубого оттенка.

Я приложила пальцы к его шее и выругалась.

– Эй? – позвала я.

Я оказалась в длинной комнате, заставленной вдоль стен столами и полками. Тут везде лежали книги, стояли емкости с металлом и костями, а так же стеклянные устройства, назначение которых было мне неизвестно. Здесь могли с комфортом работать пять человек, но занято было только четыре стола.

Тот стол, что стоял ближе к двери, был абсолютно чистым – на нем лежала только большая стопка книг. Я почувствовала, как от него волнами исходит потребность наследника соблюдать правила. Рядом с этим столом стоял другой, покрытый слоем грязи и гнили. Из него росло дерево, на котором цвели олеандр и анютины глазки, а в куче старых бумаг и земли копошились черви. На другой стороне комнаты, рядом с дверью, стоял третий стол, заваленный нарисованными от руки картами и диаграммами, а рядом в углу стоял полуразобранный арбалет. В потолке над ним торчали крепкие костяные болты.

А в дальнем конце комнаты, за столом, заваленным смятыми бумагами и старыми перьями, спиной ко мне сидел благоосененный. На спине его шинели был вышит синий знак Порядка. Значит, он специализируется на технике.

Я прочистила горло.

– Там труп не дает открыть дверь.

– И хорошо, – прокряхтел благосененный, поднимая сутулые плечи и вырывая страницу из книги. – Отодвинь его и заходи.

Наверное, это Крик. По словам Ханы, он был единственным мужчиной, который работал на наследника.

– Ты Карлоу или Бейнс? – я проскользнула в комнату и перешагнула через труп Крика.

– Правило первое, – сказала она, не отрываясь от своего стола. – Не мешай мне работать.

– Тело скоро начнет гнить, нужно…

– С ним все будет в порядке. Не переживай, – она встряхнула своими спутанными черными волосами и потянулась. – Бейнс скоро придет и разберется с тобой.

Значит, это Карлоу, девушка, которая жила рядом со мной.

– У тебя нет знака, – сказала Карлоу, соскальзывая со стула. Она нахмурилась. Девушка была худенькой и выглядела очень неухоженно, как будто в последний раз переодевалась и заплетала волосы месяц назад. Ее нос был усеян веснушками, а глаза были скрыты за толстыми темными защитными очками. – Ты не связана.

– Я могильщица, – сказала я. – По крайней мере была, пока не решила использовать своего творца в неподходящий момент.

Пальто Карлоу свисало с ее плеч. Знак, вырезанный над ее сердцем, сочился кровью и синими чернилами. Должно быть, она часто поступала вразрез с его ограничениями.

– Наконец-то он нашел живого грехотворца, – пробормотала она, почесывая ободранную кожу своего знака. – Можешь звать меня Карлоу, если тебе в принципе нужно будет со мной разговаривать.

Если бы не ее низкий рост, она была бы очень страшной.

– Не драматизируй, – Карлоу пнула Крика по ноге и потопала обратно к своему столу. – Ты не умрешь, пока не умру я.

Я ошиблась: она очень страшная.

Я наклонилась, чтобы еще раз проверить тело Крика, но с его губ сорвался глубокий, хриплый вдох и он вскочил на ноги.

– Сколько? – закашлялся Крик. На его лице снова начали появляться краски. – Сколько я был мертв?

– Пять минут, – сказала Карлоу. – Конструкция развалилась через минуту после смерти. Я же тебе говорила – наши жизни не примут в жертву. Нас – не хватает.

– О, эти сладкие слова «я же тебе говорила», после воскрешения они так ласкают слух, – Крик покачал головой и, спотыкаясь, прошел к грязному столу. Его растрепанные волосы прилипли к изможденному лицу. Когда он стоял, то больше напоминал шаткий манекен, на который натянули одежду, чем человека. Крик провел кончиками пальцев по куче сухих веток. – Черт. Я думал, мы что-то нащупали.

– Пришла новая грехоосененная, – Карлоу вернулась к своему столику. – Разберись с ней.

– Ты часто умираешь? – спросила я, и мой благотворец задрожал у меня на затылке.

Крик издал лающий смешок и повернулся ко мне. Я отступила назад. Его глаза – зрачки, белки и все остальное – были ярко-голубыми. Это был цвет, выбранный Порядком. Благие, которых создал Порядок, отмечали всех, кого проклинали, этими голубыми глазами.

– Я Делмонд Крик, садовник и благоосененный. Но ты можешь звать меня просто Крик, – сказал он и протянул руку, как будто в этом не было ничего необычного. – Ты уже имела несчастье познакомиться с Карлоу. Не обращай на нее внимания. Кусает так же сильно, как и лает, а намордники у меня закончились.

– Он отравитель, – сказала Карлоу. – Не прикасайся к нему.

Я отступила еще на шаг назад. Благие и Грешные были изгнаны столетия назад. Раз он проклят, он, должно быть, прожил очень, очень много лет.

– А я все думал, когда же ты появишься, Лорена Адлер, – сказал он, засовывая руки в карманы. На его светлых штанах были пятна от травы. – Не обращай на нее внимания. Милая маленькая Франциска Карлоу – острый шип в моем боку. Я разрабатываю новые лекарства из натуральных компонентов.

– Это яды, просто название у них длиннее, – откликнулась Карлоу.

Я хотела спросить, откуда он знает, как меня зовут, но с моих губ сорвалось только:

– Ты проклят.

Благие были существами порядка и разума, и смертные с легкостью выводили их из себя, мешая им устанавливать баланс в мире. Но я никогда не слышала, что кто-то из проклятых Благими дожил до наших дней.

– Сколько тебе лет? – спросила я. – Ты видел Благих и Грешных? Влияет ли проклятие на твоего благотворца? Тебя прокляли за то, что ты съел одного из…

– Мне по вкусу куда более утонченная пища… – Крик надрезал палец, подождал секунду – возможно, заключая контракт со своим благотворцем – и из его раны вырос цветок ириса. Он вставил его мне за ухо. – Любопытство, конечно, лучше воплей, но это все равно грубо. Даже несмотря на то что мы здесь ко всякому привыкли.

Карлоу фыркнула.

– Веди себя хорошо, – сказал он, но я не могла сказать, перевел ли он взгляд на Карлоу. Его глаза были голодными осколками неба, и за ними невозможно было уследить.

– Ему шестьдесят девять, – сказала Карлоу, поворачиваясь ко мне. – Его проклятье передается от поколения к поколению. Мое – заразно.

Она сдвинула очки на макушку. На ее глазах тоже была видна печать проклятия, но они были такими красными, глубокими и темными, что я испугалась, как бы цвет ее глаз не пролился наружу и не утопил нас всех.

Грешные, создания Хаоса, всегда любили красный цвет.

– Не переживай. Оно передается только тем, кого я люблю, а я всех ненавижу. Ты в безопасности, – она дернула головой, ее защитные очки снова упали на глаза и она отвернулась. – По большей части.