След на стекле

И тем не менее складывалось впечатление, что Бриндл и Хейнс занимались именно этим.

Может, Огастес Перри рад был оказать мэру такую услугу, чтобы рассчитывать на ответную благосклонность в будущем? Шеф полиции ловко умел заставить людей становиться его должниками.

– Ты считаешь, мэр мог обратиться к нему лично? – спросил я. – Попросить помочь найти дочь, не поднимая официально никакой шумихи?

– Многие наступают на собственную гордость, когда речь заходит о безопасности их детей, – ответила Донна. – А вот тебе не кажется, что это как раз то дело, куда лучше не совать свой любопытный нос?

– Мой нос уже увяз там, и очень глубоко, – отозвался я. И коротко поведал о событиях минувшего вечера. Я вполне мог оказаться последним, кто видел Клэр до ее исчезновения. – Что еще ты знаешь о Бертраме Сэндерсе? – поинтересовался я.

– Бывший преподаватель колледжа Канисиус. Специальность – политические науки. Написал пару книг, которые, как я знаю, хорошо разошлись. Одной из них стала биография Клинтона в крайне позитивных и лестных тонах. По убеждениям он левый центрист. Мог бы остаться и преподавать еще несколько лет, но предпочел рано уйти в отставку.

– Почему?

Донна пожала плечами:

– Возможно, ему все там попросту опротивело. Со мной работает женщина, учившаяся у него на курсе лет десять-двенадцать назад. Несколько раз он назначал ей свидания, приглашал поужинать с ним.

– Сэндерс ухлестывал за своими студентками?

– Ходило много слухов. Причем его явно не тревожило наличие жены, зато, видимо, не оставляло равнодушной ее, поскольку в итоге она его бросила. Но при всех своих личных недостатках Сэндерс, тем не менее, явный идеалист. Верит в такую эфемерную вещь, как Конституция США. Вот почему ему не по душе несколько упрощенная система правосудия, которой придерживается Огги.

Изящно изложено. Затащить правонарушителя на глухую окраину и сломать нос, а не выдвигать официальных обвинений – превосходный способ не слишком перегружать работой суды и юристов.

Последовало секунд десять молчания, пока Донна неподвижно стояла и смотрела на меня.

– Что? В чем дело? – немного удивленно спросил я.

– Так у нас с тобой было прежде, – ответила она. – Мы часто подолгу разговаривали. Помню, как ты приезжал домой и всегда рассказывал мне о делах, над которыми работал.

– Донна!

– Это самый наш длинный разговор за многие недели. – Еще пауза. – А ты помнишь мою подругу Эйлин Скайлер?

– Кого?

– Она еще была замужем за Эрлом. Он работал пограничником на мосту Уирлпул-рэпидс до введения там проезда исключительно для членов НЕКСУСА[8 - Специальная облегченная программа пересечения границы между США и Канадой.].

– Помню, но смутно.

– У них вся жизнь пошла наперекосяк после смерти единственной дочери – Сильвии. Она погибла в аварии на мосту Саут-Гранд-айленд, когда врезалась в бензовоз и вспыхнул пожар. Ей было тридцать два. За год до этого от нее ушел муж.

– Теперь припоминаю.

– Для них это стало страшным ударом. И они так горевали, так грустили, что не могли больше даже разговаривать друг с другом. Стоило получить самое маленькое удовольствие, и ими овладевало чувство вины. А ведь наибольшее удовольствие в прежней жизни они получали именно от общения друг с другом. Дошло до того, что они поселились на разных этажах своего дома. Эрл пользовался задней дверью и поднимался к себе наверх, где установил плитку для готовки и маленький холодильник. Эйлин досталась основная дверь, и она обитала на первом этаже. Устроила там спальню. Так они и жили в одном доме, но могли не только не общаться друг с другом, но даже и не видеться неделями.

Я промолчал.

– И вот о чем я подумала. У нас с тобой пойдут дела на лад? Или мне позвонить и вызвать Джилла? – Джилл Стротерс был местным плотником и мастером на все руки, которому мы несколько раз поручали мелкие работы по дому, хотя для других он выполнял и более крупные заказы. Пристраивал к домам флигели, переоборудовал кухни. Платили ему напрямую без всяких формальностей, зато и трудился он на совесть. – Ты бы хотел, чтобы я позвонила ему и попросила построить лестницу от нашей задней двери? Тебе это нужно? Я вовсе не утверждаю, что сама нуждаюсь в такой системе. Но мне важно понять, чего желал бы ты.

– Донна, – начал я, устало вздыхая и глядя вниз, по-прежнему просматривая квадратики со снимками лиц. – Я не хотел бы ничего…

И вдруг я увидел ее. Прямо перед собой на дисплее. Голова чуть склонена набок, светлые волосы каскадом падают на лоб, а по сторонам заправлены за уши. Это была она. Уверен – именно она!

– Ах ты ж, сучка! – воскликнул я.

Я щелкнул курсором по имени рядом с фотографией. АННА РОДОМСКИ.

Поднял голову, чтобы сообщить Донне о своей потрясающей находке, но она уже ушла.

Глава 8

Выйдя из «Фейсбука», я вывел на экран городской телефонный справочник и быстро нашел адрес некоего К. Родомски: Арлингтон-стрит, дом 34. Западный район Гриффона.

Схватив ключи от машины, я бросился к выходу, крикнув на бегу:

– Вернусь очень скоро!

При этом я, конечно, понятия не имел, где находилась Донна и могла ли меня слышать.

Дом семьи Родомски представлял собой просторное бунгало, стоявшее на некотором отдалении от проезжей части и окруженное обширной ухоженной лужайкой. В центре ее располагался действующий фонтан, выглядевший как чрезмерно большая ванночка для птиц и смотревшийся на этой улице так же уместно, как эмблема «роллса» на капоте «киа». Родомски, видимо, владели лучшим домом на неплохой улице, а это, как объяснил мне знакомый риелтор, гораздо хуже, чем иметь неплохой дом на лучшей из улиц. Каждая соседняя постройка на Арлингтон-авеню лишь уменьшала общую ценность владений Родомски.

На двойной подъездной дорожке были припаркованы белый джип «форд эксплорер» и темно-синий «лексус». Я поставил машину позади «форда», прошел по выложенной камнями тропинке к парадной двери и нажал на кнопку звонка.

Из дома послышались приглушенные крики. Мужской голос просил открыть, а женский отвечал, что ему самому гораздо ближе и удобнее сделать это. Мне оставалось лишь ждать, когда кто-нибудь из них доберется до двери.

В итоге мне открыл седовласый мужчина лет около пятидесяти, вероятно, только что вернувшийся с работы. Воротник его накрахмаленной белой сорочки был расстегнут, ослабленный узел галстука съехал набок, отвороты костюмных брюк ниспадали на черные носки вместо ботинок. Через дырку в носке виднелся большой палец правой ноги. В руке хозяин дома держал очень большой бокал, до половины заполненный красным вином.

– Слушаю вас, – сказал он.

– Мистер Родомски? – уточнил я.

– Что бы то ни было, мы в этом не нуждаемся.

– Я ничего не продаю. Цель моего приезда…

– Кто там, Крис? – донесся женский крик из глубины дома.

Он повернул голову и криком ответил:

– Не знаю! – Потом снова обратился ко мне: – Так что вы все-таки продаете?

– Я сказал, что ничем не торгую. Мое имя Кэл Уивер, я частный детектив. – С этими словами я протянул ему руку.

Крис Родомски пожал ее, а я почувствовал, насколько потная у меня ладонь, и пожалел, что сам полез с рукопожатием.

– В самом деле? – с любопытством спросил он.

Я достал бумажник и на мгновение показал свое удостоверение. Можно было дать ему рассмотреть мою лицензию и более детально, но, поскольку его глаза казались стеклянными, я не видел в этом никакого смысла.