Это же едва ли не единственный способ коммуникации с миром. Без речи и звука я бы не смог существовать, скорее всего. Проверить этого не получится, но осознать – вполне возможно, если бы не было возможности произносить слова вслух, то отпала бы и необходимость их не то чтобы думать – их и создавать не нужно было бы. А разве я бы мог думать мысли, если б не имел слов в голове? Какими бы они были? На что похожи бы были эти мысли, на капли дождя? На завывания одинокого, одурманенного в своих порывах ветра? Соответственно, и я как личность сильно измельчал бы, не умея даже понимать сам себя. Кап-кап, пыщ-пыщ-пыщ, думал бы я, и звали бы меня «Пыщ», и для любимого блюда было бы «пыщ», а еще для плохой погоды тоже имелся свой «пыщ». И во мне не было бы необходимости различать эти три понятия, ибо объяснить было совершенно некому. А так-то явно жилось бы проще, пыщ себе – и ни о чем не заботишься, пыщ – и счастлив. Хочешь, пыщ, хочешь, не пыщ.
А чай реально помог, хоть перестало знобить, а то я уже начинал думать, что заболеваю. Так о чем я думал, о небольшой выбоине в бетоне возле моей ноги, я могу сейчас упереться в нее пяткой и ничего не делать.
– Да что ж такое-то, соберись, надо подумать о деле!
– Я и думаю о деле, упираюсь в трещину пяткой. А еще думаю, откуда она тут взялась, сколько капель понадобилось, чтобы отколоть такой кусок, произошло ли это за раз или помаленьку на протяжении многих лет. Это дело ничуть не хуже и не лучше любого другого. А вот у тебя проблемы – ты сам с собой разговариваешь.
Я сам с собой не только разговариваю, а еще смеюсь порой над своими шутками, но лучше это делать, когда точно уверен, что тебя никто не видит и не слышит. Как вообще я тут оказался, я не про крышу сейчас, я про ситуацию в целом. Не припомню, чтобы я так часто думал важные вещи. Так, а с чего я взял, что вещи эти важны? Это же бред сумасшедшего, мечтающего уйти от реальности человека.
О, голубь. Чувак, нет у меня еды, я бы сам поел. Как полетал сегодня? Чего не спишь? Спугнула на чердаке кошка? Эй, да куда ты, я не хотел про кошку… Как минимум мог бы попрощаться. Ведет себя совсем как некоторые люди. Просто взять и, если что не нравится, резко отвернуться. Интересно, это голубь слишком умен, чтобы со мной беседовать, или люди слишком глупы, чтобы беседовать со мной? Ха, от скромности я точно не умру. Но никогда так не поступал, если что-то шло не по плану – пытался все объяснить, перед тем как уйти. Или оставался, если мне исчерпывающе доказывали, что я ошибся. Зачем я тут? Хотел посмотреть на звезды, подумать. Так лучше было бы уехать к реке. Сесть на траву, слушать всплески волн, а если исключить из кругозора огни большого города, помимо звезд ярче проявляются даже мысли. А может, это так влияет чистый воздух? Вот теперь понятно, мне мысль сесть на электричку днем не пришла потому, что воздух сильно загрязнен. А может, я был не готов к этой мысли? Она просто ждала на задворках сознания своей очереди. Нет, точно не хочу домой. Уже скоро рассвет, посмотрю на солнце, освещающее нудный тягучий смог сонного города. Да и неплохо так устроился у этой вентиляционной шахты, зачем покидать насиженное место, тут настолько шикарный вид, что кажется, кто-то на него тут же позарится.
Я думаю, что как минимум один мужчина в этом доме сейчас тоже не спит, может, даже курит в вытяжку. В такой потертой и грязной майке, с выпирающим пузом и огромных семейниках «на вырост», подаренных тещей вместе с пеной для бритья, которую он терпеть не может (тещу, не пену, пену он уже потратил), в тот день в году, в который он наконец может чувствовать себя состоявшимся мужчиной. Все потому, что двадцать лет назад стоял в наряде на контрольно-пропускном пункте где-то под Саратовом и охранял очень нужные нашей родине покосившиеся ворота в мотострелковый полк. А потом жена на него будет ворчать, типа опять курил в туалете, все провоняло и пожелтело. И ему придется снова делать ремонт, а он пару лет назад только как кончился (не ремонт, мужик – без жены он бы курил прямо в комнате, и плевать ему на желтые обои).
Хорошо, когда на меня не ворчат. Но плохо, когда я не могу ухватиться за одну какую-то мысль и просто ее подумать. Так, о чем там интересном я мыслил? О звездах, пыли и воде. Не лучше уж о жильцах. Совсем юная барышня украдкой разглядывает в интернете какие-то эротические картинки, мило краснеет и не может понять, что же ей теперь со всеми этими мыслями и легким зудом по всему телу поделать, но ее я, пожалуй, оставлю в покое, пусть продолжает думать и изучать себя и окружающий мир. У нее есть еще примерно пару лет до того момента, как найдется прыткий кавалер, который все ей популярно расскажет и объяснит. А потом окажется козлом и послужит поводом многим горючим слезам в подушку. Но точно это будет далеко не последний козел в ее жизни, и такая школа в столь юном возрасте будет ей лишь на пользу.
Вот открывается дверь несколькими этажами ниже. В нее старается бесшумно ввалиться пьяненькая, еще совсем тоже юная, но уже весьма опытная Света. Наступила на кота. Бося, стратегически ошибочно решивший, что сейчас его покормят, если он как можно больше будет наматывать круги и наглаживать собой ноги хозяйки, не столько от боли, сколько от испуга резко заорал и метнулся, сшибая все на своем пути, по коридору в комнату. Разбудила подругу, с которой с недавнего времени решили снимать эту квартиру, чтобы иметь возможность не жить с мамами. Впрочем, это не мешает мамам с завидной регулярностью передавать девушкам продукты и прочие полезности, а девушкам – звонить им по нескольку раз в день и рассказывать, как этот самый день прошел. Такая вот она, взрослая жизнь. А утром на работу… Проснувшаяся подруга сейчас будет сильно ругаться. А завтра ее мама будет заботливо давать ей правильные советы, как пережить этот стресс. Но это уже неинтересно, всем понятно, что лучше бы Маша жила дома и не занималась всякой ерундой, а тем более не связывалась с этой непутевой Светой, которая ее до добра не доведет. Мама ж не знает, что маша вчера пришла домой еще с большим шумом, сегодня весь день на работе страдала от жуткого похмелья и только под вечер, приняв пару бутылок пива и расслабившись в душе, смогла почувствовать себя «вполне даже ничего» девушкой.
Самолет летит. Там сейчас почти все пассажиры мирно спят. А один молодой человек не может уснуть, он летит к любимой. Не видел ее больше года, он – моряк. А сейчас их танкер встал на ремонт в одной из больших корейских верфей, и часть команды распущена. Как же у него тоже путаются мысли. Он и волнуется, что она его совсем забыла, и радуется, что сделает сюрприз. Лететь еще часов восемь, потом пересадка и снова долгий перелет. Я даже знать не хочу, куда именно ему лететь, но чувствую, как сильно у него затекают ноги при одной мысли, сколько еще лететь. Только чтобы отвлечься, он уже в третий раз посмотрел все фотки и немного пофантазировал, вспоминал прошлый их совместный отпуск, который они провели вместе в горах. В уютной деревянной хижине с огромными оленьими рогами над камином. Какая же банальщина, тогда подумали они. Далеки от охоты, и им не понять ценность данного трофея. А вот кровать была вполне уютной, очень большой и мягкой. Свежее белье и мансардное окно прямо в крыше над изголовьем позволяло насладиться прекрасным видом облаков и заснеженных вершин соседних гор-исполинов, не вставая с кровати. А дальше все его воспоминания налетают одно на другое, сталкиваются, и порой невозможно отличить, разные это воспоминания или один прекрасный день, из тех, что никогда не хочется, чтобы заканчивались.
Как хорошо, что я взял кофту, это та, что купил на прошлой неделе, думал, она мне реально сегодня будет нужна, но не хотел надевать ее просто так. Почему же она не пришла…
4. Пыльный омут
Это было давно, тогда, в прошлом – если Ты все еще воспринимаешь время линейно. Он только пришел на работу. Плюхнулся на стул, который жалобно скрипнул под его натиском, но устоял. Покосившиеся колесики очень осложняли подсаживание за стол, но нового стула тут ему точно не видать. Лишь одно упоминание при директоре о необходимости вложения в отдел денежных средств ввергали последнего в плохо объяснимое состояние, граничащее между сильнейшей нервозностью и апатией. Сразу появлялись неотложные дела или телефонные звонки, и нужно было подойти к нему с этим вопросом позже, еще позже. Подкатившись наконец к монитору, он долго думал, нужно ли включать компьютер, чтобы рабочий день начал обратный отсчет. Оказалось, что совсем необязательно его включать – большая и круглая кнопка на пошарканном системном блоке, стоявшем на полу, никак не влияла на начало работы. День начался, и отщипнулся даже совсем небольшой его кусочек. Он прилег на стол, подложив под голову скрещенные руки и небольшую стопку бумаг, которую просто поленился убрать. Но не спал, это был лишь способ быть в себе и не видеть окружающий его мир, чтобы не мыслить о чем то, что творится снаружи. Осталось семь с половиной часов.
Бывало у тебя так, что, когда очень ждешь, время начинает тянуться медленней? Конечно, бывало, такое со всеми случалось. Словно желе, неохотно стекающее между пальцев, скользкое и противное, но как только ты начинаешь думать о том, что было бы очень круто, чтобы оно быстрей стекло уже наконец, желе замирает и словно никуда не собиралось стекать, тем самым причиняя еще больший дискомфорт. А что, если не время медленно стекает по захватившей тебя своими цепкими лапами реальности, а просто мысли в такие моменты особенно быстры, ибо их не притормаживает желание продлить тот и иной момент. Мысли мчатся с удивительной скоростью, сквозь тебя, поперек и вдоль тебя. Пронзают тебя и наматываются друг на друга, словно пленка в старом магнитофоне, не успевающая так быстро наматываться на бобину. Они собираются в комок и давят. И ты не можешь их уловить и сфокусироваться, однако понимаешь: одна, другая, третья – да сколько можно-то уже?! Как медленно тянется время, я уже столько всего успел передумать за столь короткий момент, и сколько же еще придется подумать, чтобы все прошло уже наконец. В тот день он подумал, что нужно лишь не впускать в свою голову внешний мир, тогда и те дикие необузданные мысли не появятся и не будут проноситься в нем, пытаясь захватить его в свой водоворот и не давая сосредоточиться. Не получилось.
Ему же еще нужно сделать вид, что он на работе работает работу. Сейчас можно попробовать просто перекладывать бумаги из одной стопки в другую. А если найдется испорченная или ненужная ведомость, то ее можно выбросить, и тогда люди смогут подумать, что он наводит порядок в документации. Это он сейчас сам себя обманывает, полфирмы знает, что вся документация, хранившаяся у них в отделе, никогда и никому больше не понадобится. Да и в отдел за три дня мог никто и не заглянуть ни разу. Ох и зря же он не позавтракал и не взял с собой никакой перекус. Теперь в обед придется идти в столовую в здании напротив. Там действительно вкусно кормят и цены вполне демократичные. Уж всяко дешевле, чем готовить дома для себя одного. Он любил готовить, только ненавидел выбрасывать продукты, а сложно приготовить на одного, например, салат, куда девать оставшиеся полпомидора? Но сейчас не об этом, он не хотел в столовую, потому что нужно будет видеть всех этих людей, менеджеров, продажников, искренне считающих себя лучше и важней всех остальных только потому, что смогли перевыполнить план. А главное, он не хотел беседовать с Ней.
– Тёма, ну камон, ты хоть компьютер включи, потом опять скажут, что наш отдел валяет дурака, а мне позарез в этом месяце нужна премия, у моего день рождения, надо хоть подарок купить. Я прямо разрываюсь между геймерской клавиатурой и наушниками. Кстати, а что бы ты выбрал?
– Все что угодно, только не твоего друга, – шепнул он себе под нос и все же нажал кнопку включения. Компьютер отозвался гулкими вибрациями по всей комнате, как бы предупреждая, что настроение у него не очень и сейчас загружаться и все открывать он будет очень медленно и со скрипом. А того гляди и вовсе перестанет функционировать, потому лучше чаще нажимай кнопку сохранения.
– Да я понимаю, но ты просто плохо его знаешь. Его многие поначалу недолюбливают, – не унималась она. – Пошли выпьем кофе?
– Не хочу я ни знать его лучше, ни кофе пить, раз уж заставила меня включить работу, чтобы дали премию, давай постараемся и все это разгребем. Я бы тоже не отказался сейчас от небольшой прибавки, в карманах совсем голяк.
– Хочешь, одолжу?
– Нет, спасибо.
– Слушай, ну мы с тобой не первый год вместе работам, уже совсем не чужие люди, – не унималась она, – что ты щетинишься так?
– На самом деле искренне надеюсь, что мы вместе последний год работаем.
Да, сейчас Тебе легко подумать: «Ну и козел», но они правда знают друг друга очень хорошо, и ему очень многое прощается от нее. Он все это не со зла, не принимай это за чистую монету, дальше все будет понятно лучше. Хотя она сама не понимала, за что она терпит такое к себе отношение порой. Но считала себя очень близкой Артёму и из кожи вон лезла, чтобы ему помочь. Многое этим портила, но с этим уже ничего не поделаешь. И еще: скоро Ты привыкнешь к Тёме, и эти комментарии к читателю пропадут из повествования. Ты наконец останешься наедине с ним и его историей.
На тот момент желание сменить работу настолько возросло, что заполнило почти все пространство внутри головы и плотно там обосновалось. Там никак не могли поместиться другие мысли, такие, например, как просто написать резюме и отправить хоть паре потенциальных работодателей. Или такие, как быть вежливым с людьми, которые его любят. Или хотя бы им не грубить. Он вроде чувствовал все это, но по-другому не мог. Она знала все. Они тысячу раз обсуждали это, и сейчас уже не хотела ничего ему говорить. Пока он сам себе не поможет и не вытянет себя из этого болота, все попытки вернуть старого доброго Артёма оказывались бесплодными.
А тем временем эта душная маленькая комната с не открывающимся в целях экономии ветровым окном на небольшом предприятии – это их маленький мирок. Вечерами в окно порой заглядывало солнце, тогда в ход вступали плотные жалюзи, которые, впрочем, могли и не открываться вовсе месяцами, особенно если фасад здания долго оставался немытым. Окно, показывающее одну из самых загруженных и центральных дорог города, постоянно страдало от обилия грязи снаружи, и помыть бы, да вот для этого обычно окна необходимо открывать. Сейчас именно тот момент, когда равномерно загрязненное окно делало даже самый яркий и теплый день очень пасмурным и тусклым. Это как выкрутить цветность и контраст в настройках окна на минимум. Там внизу тусклые машины пропускают тусклых пешеходов, изо дня в день спешащих на свои тусклые работы. А потом, как две капли воды похожие на утренние, вечерние машины пропускают тех же пешеходов, спешащих возвратиться в свои бесцветные дома, чтобы успеть выспаться перед работой.
Один широкий стол на двоих, друг напротив друга. Они действительно много лет смотрели друг другу в глаза, шутили, смеялись или переживали. Делали все, что в их силах, чтобы помочь друг другу не замечать того бессмысленного рабочего процесса, которым они заняты. И, с одной стороны, оба понимали, что, в общем-то, деньги неплохие за тупую механическую работу, и если хозяин возьмет их жалованье за полгода, то сможет автоматизировать процесс и избавиться от них, как недавно избавился от устаревшего принтера, который долго мешался под ногами. Потому и заглушали друг другом осознание того, что жизнь проходит на что-то ненужное. Успешно заглушали, очень сблизились. Но потом в Тёме что-то изменилось. Она не помнила, когда это произошло, как именно, постепенно или резко. Да и не имело это никакого для нее значения.
Только она сама никак не унывала по поводу работы, она всегда знала, что настанет время, когда она пойдет в декрет и больше никогда не вернется на эту работу. Ну а если не получится с декретом, то уволится в тот момент, когда поймет, что ей действительно очень лень утром вставать и идти сюда. Но пока Артём тут, ей точно хотелось быть рядом и вставать было не лень. Так что же так резко в нем изменилось? Он же был очень веселый и жизнерадостный. Пару месяцев назад пришел на работу в кигуруми. В бухгалтерии были рады узнать, что панды – тоже люди и не требуют особого к себе отношения, а лишь хотят сластей и небольшого повышения зарплаты. Хотя барышни в бухгалтерии счастливы от самых банальных шуток, от всего вообще, что может их хоть на минуту отвлечь от отчетов и подтвердительных документов. Саму Нату он тогда достал просто в хлам этими тупыми панда-шутками, она даже особо вспоминать не любила тот момент.
Регулярно в курилке раздавался заливистый смех, Тёма снова рассказывал историю своего пятничного приключения. Разок даже засветился в трендах на «Ютубе», молодые ребята сняли что-то вроде: «Поет в переходе в вибратор, лол, ржака, смотреть до конца». Этот пьяный утырок со своим другом просто купили кое-какой резиновый орган и шли его вручить какой-то скромняге с целью ее засмущать и вдоволь поиздеваться, но по пути появилась идея лучше. Они пристроились к бродячему гитаристу, подпевая ему в свой импровизированный микрофон, ну и стали хорошим подспорьем артисту, в переходе было не протолкнуться. И, конечно, им было уже не до подарков, и уже этим та девушка, бедолага, была спасена от позора.
Ната реально не могла понять, как он мог превратиться в это существо. Почему она раньше не замечала ни намека на эту апатию. Не хотела замечать? Или он хорошо скрывал свои переживания, пока они не переполнили его и он уже не смог с ними бороться?
– А если это опухоль?
– Что?
– Ну я недавно читала, что, если развивается опухоль в мозгу, человек меняется.
– Изыди.
– Ну придурковатый вид мы уже имеем, осталось дождаться, как у тебя потекут слюни. Но учти, я не сиделка тебе. Подгузники менять не буду. Как только увижу стекающую слюну, тут же сдам тебя дирику, пусть выпинывает тебя, пока диагноз не поставили и не пришлось оплачивать больничный.
Ох и любила она ставить диагнозы и описывать течение странных болезней вроде всяких воспалений малых задних затылочков. Раньше его это смешило, сейчас даже не взглянул на нее, а уткнулся в свой обляпанный монитор в поиске того контрагента, изменения о котором он должен был внести в базу еще в прошлую среду. Ему действительно никогда не нравилась эта работа. Если бы не Ната, он бы давно уволился. Кстати! А что он до сих пор не уволился-то? Он прекрасно осознает, что, пока проводит время тут, нового ему ничего не видать. Конечно, долги.
– Тёма, а Тёма? Пошли после работы посидим в «Тихом омуте»? Только по одному пиву, я угощу, ну, пожалуйста, ты же меня тоже угощал, – предвидя его отговорки, сразу выпалила Ната.
Он понимал, что отказывать ей сразу чревато лишними расспросами, обидами и прочими разговорами, но ходить с ней совсем никуда не хотелось. Хотя раньше они там проводили очень много времени. Это прекрасный паб в центре, у него почти нет никакой наружной рекламы, и о нем знают очень мало людей. Там всегда играет спокойный блюз, а по выходным обязательно играли вживую. Либо давно сколоченная и хорошо подготовленная банда со своим отменным репертуаром. Либо простая импровизация от всех, хоть что-то понимающих в музыке. Кажется, его совсем не хотели монетизировать, а держали, именно чтобы сбегать там от суровой реальности.
Сказать, что хозяин этого места оборудовал его под определенный стиль, – безбожно соврать. Туда, кажется, принесли все самое старое и ненужное, что было у него и всех его друзей, свалили в кучу, чуть попинали и потоптались, а потом разложили или развесили это по всем поверхностям. Но получилось настолько уютно, настолько лампово, что не хочется оттуда уходить. А еще удобные потертые диванчики, низкие столы тоже не первой свежести. И много стульев, просто стоящих почти в середине зала, можно было брать любой и ставить куда захочется. В выходные под вечер их убирали в подсобку, освобождая много места под танцпол, но его все равно было порой очень мало. Там подавали прекрасное пиво. Работала вытяжка, она давала характерный гул, но не такой сильный, чтобы надоедал, а такой, что привносит в пространство некую теплоту. Его можно сравнить с фоновым шумом виниловой пластинки, когда игла касается дорожек и после нескольких щелчков начинается едва уловимый равномерный шум. И только потом игла наскакивает на дорожку с записью и выливается музыка. Все же это музыкальный паб, и ценителей хорошей музыки там было очень много, а еще музыканты и прочие творческие люди. И почти все они с тонкой душевной организацией и легко ранимые, не отправлять же их на улицу по столь незначительной причине, как курение.
Они с Натой набрели на это место уже очень давно и очень случайно. Просто проходили мимо, за разговорами услышали приятные мелодии и постарались отыскать, откуда музыка. Они раньше реально очень много разговаривали и проводили вместе время. И с тех пор как в их жизни появился «Омут», их в этом мире стало трое. Там все располагало к долгому и размеренному общению.
Иногда к ним могли присоединиться совершенно случайные люди, они в этом месте были не менее странные. Само пространство привлекало максимально потертых и творческих людей, хотя можно было встретить и мажоров, да всех действительно странных и ненормальных личностей любых полов, национальностей и вероисповеданий. Иногда они приносили с собой какие-либо предметы интерьера, по их мнению, идеально подходившие к тому или иному углу паба. Это место настолько сближало всех присутствующих, что даже случайно вошедший человек, попадая в эту атмосферу дружелюбных бездельников, очень быстро мог почувствовать себя в кругу очень близких друзей. Так и наши герои после работы приходили или поговорить, или послушать истории нового посетителя.
О чем же они говорили? Обо всем. Как это умеют делать настоящие близкие друзья. Старательно избегая темы взаимоотношения между собой, они часами могли спорить за книги, политику, содержание птиц или выращивание помидоров на подоконнике. Да о чем угодно, особенно если оба в этом ничего совершенно не понимали. Про помидоры, кстати, есть целая легенда, что они собирали подписи в пабе за создание партии под эгидой лозунга – «Не томат, а помидорка». Эта картонка с лозунгом, криво написанном маркером, где-то даже висит за баром, возможно, до сих пор.
– Слушай, а ты когда учился, – спросила она одним теплым весенним вечером, – много с девушками встречался?
– Конечно, часто и много.
– А сейчас почему один?
– А откуда ты знаешь, что я один? Мы же всегда обходили эту тему стороной, – он знал, что сейчас будет. На эти ее вопросы никогда не было правильного ответа. Ну ладно, пусть вновь попробует что-то выяснить.
– Ооооо, ну-ка, рассказывай! Срочно! Я жажду подробностей. Кто она? Блондинка? Как вы познакомились? Почему она тебя еще не бросила? Ну и почему она не может хоть рубашку твою погладить? Ты добровольно ее выбрал? Моргни, если это не так и тебя удерживают силой. Давай тетя принесет куклу, и ты покажешь, где тебя трогали.
– Так-так, попридержи свой неугомонный пытливый мозг, – он никогда не любил разговаривать о своих отношениях. Слишком это личное. Нет, неправильное слово, он именно ей почему-то не хотел рассказывать. Зачем ей это?
– Наташ, ну вот зачем тебе это?
– Не знаю, интересно стало, хочешь, я тебе про себя расскажу?