Цветы пустыни

Но тут логика подвела. Гарик собственными методами, лишь часть из которых была законной, добрался до медицинских записей Мирослава и обнаружил, что этот пентюх попросту упал. Примерно неделю назад свалился с велосипеда в парке, сразу вызвал «Скорую», на пару дней оказался в больнице, потом поехал домой. Гарик не представлял, как можно было рухнуть с велосипеда так, чтобы с ног до головы покрыться синяками и ссадинами. Кувыркался там этот Ефремов, что ли?

Не важно. Гарик сделал рискованную ставку, когда предположил, что Дарья избила мужа. Если бы эта ставка сыграла, Мирослав быстро перешел бы на сторону профайлера. Однако предположение пролетело мимо и даже оскорбило мужчину. Так тоже бывает.

А жаль, жаль… Гарик тогда по взгляду собеседника видел: Мирослав уже почуял неладное. Он влюблен в жену, сомнений нет, но он не дурак. Дарья уже продемонстрировала свое истинное лицо… Однако использовать это не удастся, из-за прокола с побоями контакт был утерян. Теперь Мирослав сосредоточится на неприязни к брату, которую его благоверная будет старательно раздувать. Да еще и Дарья наверняка затаится, замурлыкает нежной кошечкой. Она тоже услышала предупреждение Гарика, и, если ей захочется снова избавиться от мужа, она будет действовать быстро и наверняка.

Так что уповать на благоразумие Мирослава стало бесполезно, нужно было заходить с другой стороны. Если Дарья отправится за решетку, угроза отпадет сама собой. Вопрос в том, как это сделать.

Первый суд она уже обвела вокруг пальца. С точки зрения Гарика, преднамеренное убийство было очевидным, как тот самый удар молотком по макушке. Однако вмешался человеческий фактор, и артистичная, удивительно красивая, такая молодая и безобидная Дашенька сумела убедить всех вокруг, что просто защищалась. Молотком. Так, что череп ее первого мужа потом собирали, как пазл.

Никто не обратил особого внимания и на то, что Дарья отказалась от опеки над дочерью. Маленькая Настя не только не рвалась к маме, но и начинала рыдать при каждом ее появлении. Похоже, в тот день она увидела куда больше, чем просто «окровавленного папу». Но она об этом молчала, а Дарья согласилась отдать дочь родителям погибшего мужа. Довольно странное решение для той, кто считал его монстрам – передать своего ребенка тем, кто монстра воспитал. Но и это несоответствие благополучно затмила улыбка прекрасной Дарьи.

Гарик подумывал допросить девочку, но быстро отказался от этой идеи. Не важно, сколько лет прошло, тема для Насти явно болезненная. Ребенка лучше оставить в покое, Настя не должна страдать из-за слепого упрямства Мирослава.

Так что пришлось сосредоточиться на втором муже. Валерий Крыльчук о судьбе своего предшественника знал, но примкнул к дружной команде тех, кто верил, что Егор виноват сам. Дарья снова стала законной супругой и сменила фамилию.

Правда, счастье и теперь было недолгим. Валерий начал подумывать о разводе. Дарья, узнав об этом, стала пугать подружек страшными рассказами о том, что и второй муж поднимает на нее руку. Почему так? А вот бывает – любовь слепа, женщины ошибаются и все такое… После очередного скандала Валерий уехал из дома. Как ему тогда казалось, навсегда.

Но Дарью такой расклад не устраивал, она сама арендовала домик в лесу у озера и пригласила туда супруга – якобы в последней попытке наладить отношения. Валерий согласился. Видимо, тоже любил, хотя Гарик такой любви в упор не понимал.

В лес супруги отправились вдвоем. Вернулась одна Дарья, распухшая от побоев и рыдающая. Она всем говорила, что они снова поссорились, Валерий ее бросил и куда-то уехал. Куда – она не знала, да и отследить мужчину оказалось не так просто, потому что машину он оставил, якобы отдав предпочтение автостопу.

Валерия Крыльчука искали до сих пор – и до сих пор считали живым. Дарья же оформила развод и двинулась дальше, прямиком в объятия Мирослава Ефремова. Если бы она была обычной аферисткой, третьему мужу вряд ли что-то угрожало бы. Мягкий, безвольный, безнадежно влюбленный, он позволил бы Дарье что угодно, не было причин убивать его. Но сорок три яростных удара молотком по голове намекали, что она еще и психопатка, таким причины для насилия не особо и нужны.

Единственным шансом остановить ее было доказать, что Валерий мертв. Это тоже, как ни иронично, не гарантировало, что Дарья отправится за решетку – обаятельные психопаты умеют выкручиваться. Но сделать это с двумя мертвыми мужьями за плечами ей будет куда сложнее.

Беда в том, что с делом все обстояло непросто. Раз Валерия не нашли до сих пор, трупы его жена прятать умеет! Гарику только и оставалось, что отправиться в последнее место, где видели сразу двух живых супругов: на лесную базу отдыха. И он хотел покончить с этим поскорее: он прекрасно знал, что Таиса терпением не отличается, зимняя история это доказала. Пока что младшая ученица Форсова под впечатлением, однако очень скоро она устанет ждать и сунется куда не надо. В этот момент Гарик хотел быть рядом с ней, раз уж Матвей запропастился непонятно куда!

Но отправиться сразу же на далекую базу отдыха не мог даже Гарик, ему нужно было собрать хоть какие-то вещи. Он вернулся в свою квартиру, первым делом заглянул в ванную – и обнаружил там злосчастный пузырек. Который Шарлотта обещала забрать сегодня же, без вариантов.

Видимо, без вариантов все же не обошлось.

На этот раз Шарлотта ответила на звонок сразу, ее голос искрился беззаботностью. Она то ли забыла о своем обещании, то ли не считала его нарушение такой уж большой проблемой.

– Хочешь пригласить меня в гости, котик?

– Скорее, поинтересоваться, почему ты не наведалась сама, чтобы забрать свой кошачий корм, – сухо отметил Гарик.

– Что?.. А, ты про это! Блин, забыла. Тут неожиданный заказ подвернулся, только-только освободилась!

– А это меня должно хоть сколько-то волновать, потому что?..

– Гарик, ты с каких пор такой душный стал? В чем дело?

– Ты знаешь, в чем дело.

Она действительно знала. У Шарлотты наконец-то хватило совести хотя бы изобразить смущение.

– Ну, извини… Так получилось! Слушай, у меня просто большой загруз. Да высыпь ты эту ерунду в унитаз! Она не такая уж дорогая, мне проще еще купить, чем мотаться к тебе. Все, котик, давай, у меня дела!

Настроения отвечать у Гарика не было, он просто завершил вызов. Пузырек по-прежнему стоял на полке, будто издевался над ним.

Казалось бы: что тут сложного? Взять упаковку, высыпать таблетки в унитаз, не прикасаясь к ним, нажать на смыв. Все, проблема решена! Но, даже зная это, Гарик просто не мог поступить правильно.

Он смотрел на таблетки и думал о том, как мало чувствовал на этом задании. Должен был больше. Его не особо печалила участь двух мужей Дарьи. Он не сильно горевал бы, если бы Мирослав все-таки нарвался на печальный финал. Это были настоящие люди, живые, а потом погибшие, но их судьбы скорее занимали Гарика, чем пробуждали в душе искреннее сострадание.

Он не был уверен, нормально это или нет. Нельзя сказать, что он стал совсем пустым внутри. Ему было жаль Настю, дочь Дарьи, и жаль того пацана, гибель которого расследовала Таиса. Однако даже эта жалость показалась Гарику отвлеченной, такой, какую люди обычно испытывают к полюбившимся киногероям, погибшим на экране.

Ему казалось, что его чувства и эмоции выцветают, раньше он был способен на нечто большее. Что нужно за это винить? Возраст? Или проблема именно в нем, он сам какой-то… дефективный?

В какой-то момент таблетки показались ему короткой дорогой к спасению. Если одну принять, это не так уж страшно, правда? Это даже срывом не считается, если только одна, да еще и таблетка, не укол даже! Всего лишь мелочь, зато его мир снова станет ярким. Если он вспомнит, каково это – чувствовать в полную силу, ему и таблетки больше не понадобятся, все честно. Всего одну, раз уж так сложилось…

Он остановил себя до того, как рука потянулась к пузырьку. Гарик резко подался назад и захлопнул дверь в ванную. Получилось глупо, как-то истерично, но никто не видел, так что – не считается. Он не тронул таблетки, вот что по-настоящему важно.

Можно притвориться, что ничего не было. Посадить собственные мысли на короткий поводок. Следовать плану: собрать вещи, ехать к тому самому лесному озеру. Работать и жить, принимая угасшие эмоции как нечто временное и поправимое.

Именно это Гарик и сделал. Но таблетки так и не выкинул.

* * *

– Похоже, тут у нас может быть становление серийного убийцы, – равнодушно сообщил Матвей. – Вовремя успели.

– Кого подозреваешь?

– Пока никого. Но он определенно садист – и он импульсивен. Полагаю, то, что его до сих пор не поймали, в большей степени не его заслуга, а недосмотр полиции. Я это исправлю.

Своему старшему ученику Николай вполне обоснованно доверял больше, чем остальным. Матвей давно достиг впечатляющего уровня, пусть и не равного пока уровню наставника, но близкого к нему. Он все равно рассказывал о заданиях, но уже после их завершения, а за советами и вовсе почти не обращался.

Однако вся эта история с исчезнувшим мальчиком не нравилась Форсову, он решил позвонить сам – и не ошибся. Серийный убийца – это всегда плохо. Очень опасно. А серийный убийца детей… Это все равно было задание для Матвея, однако если бы Николай заранее знал все подробности, он бы ни за что не отправил своего ученика одного.

– Ты работаешь с ограниченным сообществом, – напомнил Форсов. – Почему еще нет подозреваемых?

– Мало времени прошло. А осталось, вероятнее всего, еще меньше.

– Ты считаешь, что Денис до сих пор жив?

– Это допустимо. Я ведь сказал, мы имеем дело с садистом. Его цель – долгосрочные пытки. Это плохо для Дениса, но это же хорошо, потому что дает больше времени и мне, и ему.

– Что думает местная полиция?

– Пока не готова к объективному восприятию реальности, но я постараюсь получить от местных максимум пользы. Мне нужно идти. Я составлю отчет, когда все закончится.

– Да уж… Иди.

Хотелось попросить его сделать паузу. Не вернуться в Москву, но хотя бы дождаться помощи. Однако Николай остановил себя – это было бессмысленно, да и прозвучало бы как-то по-старчески.

Матвей все равно не остановится, он даже паузу себе не позволит, пока остается надежда на то, что мальчик жив. О том, что произойдет с ним самим, он не будет думать до последнего.

Вера, словно почувствовав настроение мужа, заглянула в кабинет, бросила на Николая встревоженный взгляд.