Российский колокол № 3–4 (35) 2022

Алиса, сказку детских дней
Храни до седины
В том тайнике, где ты хранишь
Младенческие сны,
Как странник бережет цветок
Далекой стороны[4 - Льюис Кэрролл. Алиса в Стране чудес; Алиса в Зазеркалье. Пер. Н. М. Демуровой. – М.: Наука, 1990. С. 10.].

Подтверждением этой мысли может быть и стихотворение, помещенное Кэрроллом в начале «Алисы в Зазеркалье». Должна признаться, что этот шедевр не дал разъять себя на цитаты без ущерба для музыки смысла, поэтому привожу его полностью:

Дитя с безоблачным челом
И удивленным взглядом,
Пусть изменилось все кругом
И мы с тобой не рядом,
Пусть годы разлучили нас,
Прими в подарок мой рассказ.

Тебя я вижу лишь во сне,
Не слышен смех твой милый,
Ты выросла и обо мне,
Наверное, забыла.
С меня довольно, что сейчас
Ты выслушаешь мой рассказ.

Он начат много лет назад
Июльским утром ранним,
Скользила наша лодка в лад
С моим повествованьем.
Я помню этот синий путь,
Хоть годы говорят: забудь!

Мой милый друг, промчатся дни,
Раздастся голос грозный.
И он велит тебе: «Усни!»
И спорить будет поздно.
Мы так похожи на ребят,
Что спать ложиться не хотят.

Вокруг – мороз, слепящий снег
И пусто, как в пустыне,
У нас же радость, детский смех,
Горит огонь в камине.

Спасает сказка от невзгод  —
Пускай тебя она спасет.

Хоть легкая витает грусть
В моей волшебной сказке,
Хоть лето кончилось, но пусть
Его не блекнут краски,
Дыханью зла и в этот раз
Не опечалить мой рассказ.[5 - Льюис Кэрролл. Алиса в Стране чудес; Алиса в Зазеркалье. Пер. Н. М. Демуровой. – М.: Наука, 1990. С. 10.]

Когда сказку Кэрролла решили поставить на сцене и попросили его описать Алису, он в ответ написал статью «Алиса на сцене», в которой для описания своей героини использовал не признаки внешности, а признаки детскости: «…доверчивая, готовая принять все самое невероятное с той убежденностью, которая знакома лишь мечтателям, любознательная – любознательная до крайности, с тем вкусом к Жизни, который доступен только счастливому детству, когда все ново и хорошо, а “Грех” и “Печаль” – всего лишь слова, пустые слова, которые ничего не значат!»[6 - Льюис Кэрролл. Алиса в Стране чудес; Алиса в Зазеркалье. Пер. Н. М. Демуровой. – М.: Наука, 1990. С. 11.]. Причем в этой статье Кэрролл назвал себя ее приемным отцом, что весьма заметно перекликается с сюжетом «Лолиты», когда по воле Мак-Фатума Ло становится приемной дочерью Гума.

Главная черта философии Набокова и Кэрролла в том, что они одинаково понимают взросление, то есть расставание с детством, утрату детства, а утрату детства – как разновидность смерти.

Утрата земного рая детства

Льюис Кэрролл писал сказки для детей. И одного этого доказательства может быть достаточно для понимания того, что детство – высшая ценность для Кэрролла. А если серьезно, то Льюис Кэрролл очень любил розыгрыши и загадки. Это не обошло и меня. В процессе исследования я поняла, что почти каждая выбранная цитата по странному закону совпадения является подходящей как доказательство сразу для нескольких тем сравнения. Таким образом, тема трагичности судьбы героев незаметно оказалась и темой утраты земного рая детства, и все цитаты применимы как доказательства сходства у Набокова и Кэрролла и в этой теме.

Все это у Кэрролла слишком переплетено: утрата детства, одиночество, трагизм, смерть… Возможно, он назвал бы это экономией времени при выражении мысли или как-то так.

У Набокова теме утраты земного рая детства – как его собственного, так и детства вообще – посвящены почти все романы, рассказы, стихи. Трагичность судьбы большинства героев набоковских произведений заключается не во внешних исторических событиях и даже не в любовных разочарованиях, а в утрате земного рая детства. Лужин, Ганин, Эдельвейс, Найт и его брат В., Смуров, Круг, Гумберт, Пнин, Вадим Вадимыч, Хью Персон, Ван Вин, Кинбот – и далее, список открыт…

Восхищение ускользающей красотой

Восхищение ускользающей красотой не только является общей темой для наших авторов, но и имеет производный характер и тесно переплетено с трагичностью жизни, в которой неминуема утрата земного рая детства. Эти три темы, будто при помощи магического кристалла, незаметно сливаются и становятся одной.

У Набокова эта тема восхищения ускользающей красотой заметно сильнее, чем у Кэрролла. Реплики его персонажей делают прямые признания. Джон Шейд признается: «Теперь я буду следить за красотой, как никто за нею не следил еще»[7 - В. Набоков. Бледный огонь: роман / Пер. с англ. В. Набоковой. – СПб.: Азбука-классика, 2010. С. 63.].

В романе «Король, дама, валет» Набоков пишет: «Красота уходит, красоте не успеваешь объяснить, как ее любишь, красоту нельзя удержать, и в этом – единственная печаль мира»[8 - В. Набоков. Король, дама, валет: роман. – СПб.: Азбука, АзбукаАттикус, 2012. С. 248.].

Но красота, по Набокову, имеет черты, существенно отличные от понимания красоты Кэрроллом. Если понимание быстротечности красоты является общим для обоих авторов, то понимание ее утилитарной бесполезности является уже открытием Набокова, который приводит в пример бессмысленную, с точки зрения пользы, излишнюю красоту бабочек.

Набоков значительно усложняет само понятие красоты и различает не только человеческую красоту – красоту женских персонажей, – но и красоту удачно сложившейся комбинации вещей и ситуаций.

Если у Кэрролла только содержится намек на быстротечность детства, то Набоков вводит понятие «нимфетка», имеющее вполне определенные временные рамки (9–14 лет), и, таким образом, быстротечность красоты, соединенной с детством, оказывается поименованной.

У Набокова отмечен демонический характер красоты. Описывая нимфеток, Гумберт подчеркивает их демонический характер: «Надобно быть художником и сумасшедшим, игралищем бесконечных скорбей, с пузырьком горячего яда в корне тела и сверхсладострастным пламенем, вечно пылающим в чутком хребте (о, как приходится нам ежиться и хорониться!), дабы узнать сразу по неизъяснимым приметам – по слегка кошачьему очерку скул, по тонкости и шелковистости членов и еще по другим признакам, перечислить которые мне запрещают отчаяние, стыд, слезы нежности, – маленького смертоносного демона в толпе обыкновенных детей: она-то, нимфетка, стоит среди них, неузнанная и сама не чующая своей баснословной власти»[9 - В. Набоков. Лолита: роман / Владимир Набоков; пер. с англ. автора. – СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. С. 26.].

Женские образы у Кэрролла начисто лишены этого элемента демоничности. Напротив, как Алиса, так и Сильвия – очень самоотверженные, вежливые, добрые девочки, старающиеся никого не обидеть.

Набоков разносторонне описывает своих героинь: по внешности, по цвету, по запаху, по ощущению, по ассоциациям… Таким образом у читателя создается ощущение не только их реального существования и физического присутствия, но и реальности их бессмертной души и бессмертности образа. У Аннабеллы «медового оттенка кожа», «тоненькие руки», «подстриженные русые волосы», «длинные ресницы», «большой яркий рот»[10 - Там же. С. 8.], у Лолиты «тонкие, медового оттенка плечи», «шелковистая, гибкая, обнаженная спина», у безымянной девочки из повести «Волшебник» «оживленность рыжевато-русых кудрей», «веселый, теплый цвет лица», «летняя краска оголенных рук с гладкими лисьими волосками вдоль по предплечью»[11 - В. Набоков. Тень русской ветки: Стихотворения, проза, воспоминания. – М.: изд-во «ЭКСМО-Пресс», изд-во «Эксмо-Маркет», 2000. С. 509.], у Колетт «эльфовое, изящное, курносенькое лицо»[12 - В. Набоков. Другие берега: Сборник. – Л.: Политехника, 1991. С. 116.]и т. д.

У Кэрролла же почти нет описаний внешности его героев и героинь. Даже про Алису мы знаем совсем мало. Автор совсем не описывает девочку, лишь мельком упоминает, что волосы у нее совсем не вились. Вот реплика Алисы из главы 2 под названием «Море слез», когда она пытается понять, в какую из своих подружек она могла превратиться: «Во всяком случае, я не Ада!.. У нее волосы вьются, а у меня – нет!»[13 - Льюис Кэрролл. Алиса в Стране чудес; Алиса в Зазеркалье. Пер. Н. М. Демуровой. – М.: Наука, 1990. С. 205.]. Так же кратко Кэрролл описывает и Сильвию: «Одна из самых миленьких и очаровательных девочек, которых мне доводилось видеть»[14 - Л. Кэрролл. Сильвия и Бруно. https://librebook.me/sylvie_and_bruno/vol1/1.].

Своих героинь Кэрролл больше описывает не внешне, а при помощи их моральных характеристик, среди которых доброта – самая главная. При чтении бросается в глаза, что Алиса всем стремится угодить и очень боится кого-либо обидеть. Сильвия же выбирает из двух амулетов тот, который говорит о том, что она будет любить других, и отказывается от того, который обещает ей любовь всех людей. Тут можно вспомнить, что Лолита Набокова – тоже добрая, только, скорее, «добренькая», и то с чужими, а не с тем, кто ее любит, то есть не с Гумбертом.

Но для нашего исследования важно то, что для обоих авторов идеал красоты заключен в юности, ценность которой в ее быстротечности, а предпосылки к появлению понятия «нимфетка» вполне можно найти в Алисе и Сильвии Кэрролла. Общим для авторов является и то, что юным красавицам в их произведениях всегда противопоставлены стареющие женщины: всякие Шарлотты, Праттши, безобразные Герцогини.

Многие биографы Кэрролла свидетельствуют о том, что нимфетки присутствовали у него не только в книгах, но и в жизни. Они приводят следующие факты: Кэрролл никогда не был женат, проводил с маленькими девочками много времени, вел с ними переписку, любил фотографировать их полуодетыми (сохранились фотографии)… Но все биографы Кэрролла сходятся в том, что отношения эти были только духовными, о чем свидетельствуют и письма маленьких подружек Кэрролла. Отсюда и еще из описания «Алисы для театра», приведенного выше, я могу сделать вывод, что Кэрролл скорее был влюблен в Детскость и Юность. И, я думаю, именно в этой искренней духовной любви к Юности заключена тайна сказок Кэрролла.

Что касается нимфеток в биографии самого Набокова, то они там отсутствуют. Для исследования у нас есть только Колетт, Полинька, Валентина Шульгина и несколько еще более ранних девочек из собственного детства автора, извлеченных из автобиографических «Других берегов». А что еще? Стейси Шифф в своей книге «Вера (Миссис Владимир Набоков)» цитирует одну из студенток Набокова, с которой у него были взаимные симпатии, – Кэтрин Риз Пиблз. Она призналась, что Набоков «любил не маленьких, а именно молоденьких девочек»[15 - Стейси Шифф. Вера (Миссис Владимир Набоков). https://www. rulit.me/books/vera-missis-vladimir-nabokov-read-313572-85.html]. Кстати, темой ее с Набоковым бесед часто была именно «Алиса в Стране чудес». В этой же книге Стейси Шифф еще говорится, что те, кто знал Набокова, отмечали, как он «шнырял по кампусу с жадным и ищущим взором антрополога»[16 - Стейси Шифф. Вера (Миссис Владимир Набоков). https://www. rulit.me/books/vera-missis-vladimir-nabokov-read-313572-85.html]. Это все. Поэтому лучше вернемся к книгам Набокова. Одним из ключевых моментов действия романа «Лолита» является осознание Гумбертом того, что он любит Лолиту, даже переставшую быть нимфеткой, увядшую, повзрослевшую, с чужим ребенком под сердцем. Здесь происходит его моральное выздоровление. Нимфолепсия исчезает, остается только духовная любовь. В конце романа, в сцене, где Гумберт смотрит на маленький городок, звучащий голосами детей, он говорит, что «пронзительный ужас состоит не в том, что Лолиты нет с ним рядом, а в том, что го

лоса ее нет в этом хоре», то есть что она больше не ребенок. Теперь становится ясно, что за пристрастием Гумберта к нимфеткам стоит любовь к Вечной Юности.

Доказательством духовной любви является и то, что оба автора дарят своим героиням вечность в мировой литературе – пишут о них книги. Алиса мечтала об этом: «Обязательно надо написать про меня книжку, вот что! Когда я буду большая, я сама…»[17 - А. Некрасов. Приключения капитана Врунгеля; Л. Кэрролл. Алиса в Стране чудес; Алиса в Зазеркалье; А. Толстой. Золотой ключик, или Приключения Буратино. – М.: Мегаполис-Экспресс, 1993. С. 158.]