Сага о Горшечкиных, 2018. История одной семьи

А отдавать кредиты надо.

Ух ты! Горшечкины были в шоке. Зина молча ходила по квартире, украдкой посматривая на Глеба. Вдруг она неслышно подошла к сникшему в кресле супругу и – поцеловала в макушку… Ночью, обнимая жену, Горшечкин нежно клялся ей, что больше – ни строки. Не сатирик он.

Только как теперь пережить славу? Соседи – в восторге!

Часть 2.ТРУДНЫЙ ВЫБОР СУПРУГОВ ГОРШЕЧКИНЫХ

…Все было хорошо у Горшечкиных, целые полгода они миловались, даже не ругались. Ну, конечно, Зина иногда скрипела, ворчала, порой покрикивала, но после того, как обидел поэта родной портал (Глеб с ним завязал, исключился), Горшечкину все казалось сладкой музыкой. Он нарадоваться не мог, что у него есть Зинуля. Кроткая, терпеливая, недоступная – порой доступная, если проявить смелость и напор. Он был не напористый муж, но смелел не по дням, а по часам. Самоуважение его росло.

И вот однажды им выпал выигрыш. Досталась с большой скидкой путевка. В санаторий. Зимой. Кому-то одному. В двухместный номер с подселением, мужской или женский. Надо было решить, кто поедет.

Глеб не бывал в санаториях, ему хватило и пионерских лагерей. Зина ездила пару раз, с первым мужем. Об этом она не рассказывала. Глеб догадывался, что они хотели детей, а детей не было. Глеб детей не хотел. Тогда ему совсем не будет места, ни в жизни Зины, ни в квартире. Писк, плач, пеленки, погремушки… бррр. Как воткнет ему в руки младенца, так бедный послушный Глеб и будет трясти его день и ночь. Нет, он не такой, не трясучий. Он любит тишину.

Да не сказать, чтоб и Зина очень хотела детей. Особенно когда в ее жизни появился Горшечкин. Он стал ее слабым, немощным, жалким ребенком. Не сравнить с первым мужем: тот был мощный, и из-за этой мощности пропал. Поспорил с кем-то спьяну, что Волгу переплывет. А не переплыл, спьяну-то. Переоценил свою мощность, бедняга.

Чуткий, добрый Горшечкин так близко к сердцу принял эту историю, что принес в жертву самого себя – прямо в родном цеху признался Зине в любви и сочувствии, и она сразу повела его в загс. А уж как бабушка Горшечкина тогда радовалась… вскоре и померла, спокойная за своего любимчика. Глеб был ее единственный внук.

Размышляя о выпавшем выигрыше, который начальство почему-то отфутболило Горшечкиным, Глеб входил в ступор. Ну как он отпустит Зину неведомо куда, за тридевять земель, в эти «Запрудские зори»? Что там хорошего? В январе? Небось в коридорах холодно, в палатах тоже. Или как там они называются – номера… тьфу, это название Горшечкин не любил еще со времен Достоевского.

А уж сколько мороки с чемоданами, сумками на колесах. Зина у него модная. Наберет платьев да костюмов, а их у нее полно… Кто будет тяжести ей таскать? Поневоле присмотрит мужчину крепкой комплекции. Тут Глеб крепко задумывался. Он не любил мужчин крепкой комплекции. Он их боялся. Драться он не умел, его отучила еще бабушка, когда водила в детский сад. Честно говоря, там была полная детовщина. Глеба поколачивали, а порой и выставляли зачинщиком, за что он стоял в углу… Если мужчина крепкой комплекции положит глаз на его Зину, кто будет противостоять ему? Тощий маленький Глебушек? Смешно и грустно представить.

Глеб начинал страдать. Отнимут у него Зину, он останется без жены. А кому он нужен в сорок лет? Тем более что в родном городе все знают про его большой поэтический успех… всерьез не воспринимают…

И вот наступил последний день, данный Горшечкиным на раздумья. Вечером Глеб осторожно спросил жену, каковы ее планы, что она надумала с путевкой делать. Зина замялась. Она тоже всю неделю ломала голову, ехать или не ехать. Нужно ли это ей. Что она будет там делать? Лечить особо нечего. Отдыхать? от Горшечкина? да он ей не мешает. Он ее уже не раздражает, так, как раньше, когда сочинял свои вирши и вслух хохотал неведомо над чем. Теперь она была спокойна, что он психически здоров.

Ну конечно, смена обстановки… заманчиво… Кроме того, там шведский стол! А это был главный козырь. Зине всего хотелось перепробовать: и новых салатов, и каш, и супов, и десертов. Отдохнуть от готовки. Хотя готовить она любила. Но как оставить Глеба одного? с Чарликом? может ли она быть спокойна за Чарли? Глеб ведь так и остался растяпой. Не покормит, не выгуляет… что она застанет в квартире, вернувшись? На уборку накопленной грязи уйдут все ее восстановленные силы!

Нет, ехать было не за чем. Знакомиться она ни с кем не жаждет, ни с женщинами, ни с мужчинами. А кто достанется ей в подселенцы? Зина представила без умолка трещащую молодку, приехавшую пококетничать с мужиками и подцепить жениха или любовника. Зина будет ей мешать! А куда ж деваться? Нет, Зина не уступит ей полномера ни на одну ночь. Ни даже на час. Еще чего! Пусть кавалер тащит ее куда-нибудь. А может достаться старуха в подселенки. Вся больная и немощная. Которая будет ныть ей о своей нелегкой жизни и болезнях. Да тьфу на нее, лучше уж подселят к молодой. А еще лучше бы – одноместный номер. Но тогда надо доплачивать. Нет, Зина была экономна. Она и квартплату всегда вносила день в день, как указано в квитанциях.

Глеб между тем ждал ответа. – Зинуля, ты хочешь в санаторий? – с робкой надеждой, что она не хочет, спросил он.

– Хочу, конечно… Ой, как хочу, но не поеду, – решительно ответила Зина. Глеб молчал. Он ждал.

– Как же я уеду? Ты-то пропадешь тут без меня! И Чарлика уморишь!

– Да Зиночка, я тебе клянусь… раньше думать о Чарлике, а потом о себе! Ты его не узнаешь, как он похорошеет! Шерстку буду вычесывать, гулять с ним часами… ведь мне без тебя будет скучно и делать нечего…

– Ладно врать-то. Небось не чаешь, чтоб я уехала на две недели, да подальше. Где эти «Забугорские зори», ты нашел в интернете? – Нашел… на поезде пять часов…

– Не поеду. У меня и тут неплохие зори. Мне лечить нечего, бесполезно лечить. Вот тебя надо подлечить. Ты и поедешь.

Зина жертвовала шведским столом. Пусть Горшечкин ест за двоих, он худенький.

Глеб растерялся. Ему неохота было трогаться с места. Ни в какие «Зори». Что там будут делать с ним? Массаж? Он щекотки боится. Он никому не разрешает до себя дотронуться, кроме Зины.

– Там как раз твой профиль, – словно угадав его мысли, повела речь Зинаида. – Желудочно-кишечный. Ты будешь там объедаться, там шведский стол! Ешь за двоих! Никто и слова не скажет! А чтоб у тебя все работало, пищеварение твое, тебе пропишут клизмы, – и Зина радостно захохотала.

Глеб порозовел. Какая же все-таки Зина! Любит ли она его? Раз злорадствует его будущим мучениям?

– Зинуля, а ты не боишься, что на меня будут покушаться другие женщины? Я слышал, что 70 процентов в санаториях всегда занимает женский пол…

– Пусть, пусть покусятся. Потом расскажешь, что у тебя с ними вышло. Я люблю эротические рассказы, – улыбнулась Зинаида.

Глеб вытаращился на жену. Вот этого он за ней не знал!

– А вдруг… а вдруг… – он не мог придумать, чем бы отговориться. – Зиночка, а хочешь, мы вместе поедем? – вдруг осенило его, и он произнес волшебные слова вкрадчиво и задушевно.

– Боже избави. У нас тут в квартире свои зори, стол как шведский, а клизму я сама могу тебе поставить, – мрачно заключила Зина.

Горшечкин стал хитрее, чем раньше был. Раньше он брякнул бы: дурочка ты, Зинуля. А теперь он сказал: – Умница моя!

Назавтра Горшечкины от путевки отказались. Купили Глебу новую шапку, Зине – две.

Часть 3. СБЫЛОСЬ

Не успели Горшечкины решить одну проблему – с ненужной путевкой – как на них свалилась другая. К ним ехал гость. Ненужный. Неожиданно. Нужные гости к Горшечкиным вообще не появлялись: то подруга Зинина заскочит, то сосед ввалится спросить, работают ли батареи. Нужные – это долгожданные, любимые люди какие-то. А они все умерли, мамы и бабушки. Горшечкины были одиноки в этом мире.