Мара и Морок. Трилогия

– Если ты плохо рассмотрела, то у тебя кобыла.

Я с недоумением таращусь на мужчину, а он усмехается в ответ на моё изумление. Признаться, я и вправду не обратила внимания.

– Снежинка? – вдруг выдаёт Морок.

И это милое слово настолько не вяжется с образом человека, который его произнёс, что я не могу ничего выдавить в ответ, продолжая глупо на него смотреть. Удивляясь, как это милое слово вообще может звучать так мрачно.

– Ягодка? – вновь предлагает он серьёзным тоном.

– О нет!

– Изюминка? Зорька? Незабудка?

С каждым новым вариантом моя челюсть всё больше падает вниз, но изумление настолько сильно, что я могу только мотать головой, пытаясь остановить поток этих милейших кличек.

– Цветочек? Красотка? Грация? Лас…

– НЕТ! Нет! Нет! Небеса! Умоляю, остановись! – Я смеюсь, не в силах слышать такие слова от слуги Тени, а по спине проходит волна дрожи.

– Хм… Жемчужинка? – хмыкает он, добавляя ещё один вариант уже специально.

– Богиня! – выдыхаю я, с трудом отдышавшись. – Неужели ты сейчас… пошутил?

– Мне продолжать перечислять?

– Нет, прошу тебя! – Я едва не повышаю голос, чувствуя, как колет в боку. – Я назову её Морок, если ты не прекратишь, – угрожаю я, когда он шумно набирает воздуха в грудь, чтобы выдать очередную миленькую кличку.

Кобыла мотает головой, явно недовольная моим выбором.

– Назову её Вьюгой.

Морок кивает, соглашаясь.

– А твоего коня как зовут?

– Сахарок.

– Ты серьёзно?

– Я усмирил его с помощью нескольких кусочков сахара, – отвечает Морок, но я готова поклясться, что чувствую улыбку в его голосе.

– Никогда бы не подумала…

– Что?

– Что Морок может назвать своего коня Сахарок. Да и вообще, что вы даёте лошадям клички.

Когда мы въезжаем в тень домов ближайшей улицы, я оглядываюсь вокруг, рассматривая, насколько изменился Ярат. Теперь, при свете дня, отмечаю, что дома в основном выкрашены в светлые тона: бледно-жёлтый, голубоватый и бежевый. В столице фасад почти каждого дома хоть чем-то да украшен. Но никому не сравниться в богатстве убранства с храмами, что по высоте превосходят обычные дома и даже дворец. Однако ни один из этих храмов не принадлежит моей богине.

На улице много народа, люди спешат домой с работы, вдоль дорог располагаются лавки. Однако мы с Мороком портим всю картину.

Где бы мы ни появились, весь шум обычной жизни если не пропадает вовсе, то понижается до тихого шёпота, доносящегося с разных сторон. Дети перестают смеяться и, разинув рты, глядят на нас; люди расходятся в разные стороны как можно дальше, словно мы можем одним своим присутствием заразить их какой-то смертельной болезнью; продавцы лавок перестают зазывать покупателей; и все внимательно следят за каждым нашим шагом. Я то и дело слышу слова «Морок» и «Мара» в приглушённых обсуждениях вокруг. Значит, слухи дошли и сюда, а если кто-то из жителей не понимает причины всеобщего беспокойства и перешёптываний, то стоящие рядом охотно всё разъясняют.

Вначале мне неуютно находиться под всеми этими любопытными взглядами, но через некоторое время такая реакция начинает утомлять, и я делаю, как Морок. Перестаю обращать на всё происходящее внимание.

– Сюда, – указывает мой спутник, – оставим лошадей в этом стойле, лавка с травами через дорогу.

Мы спешиваемся и привязываем животных к столбу. Морок машет рукой мальчишке, что следит здесь за животными. Мальчик прячется как можно дальше в тени за мешком с овсом.

– Я оставлю здесь, забери, пока кто-то не стянул. – Мужчина кладёт серебряную монету на невысокий столбик и подталкивает меня в сторону выхода, пока я удивлённо наблюдаю за его щедростью.

– Наша связь, – начинаю я, пользуясь тем, что сегодня Морок в хорошем расположении духа, – как она работает? Ты можешь меня чувствовать?

– Не всегда, только если мне это нужно. Это как с твоей способностью. Ты видишь нити, только когда смотришь.

– А я? Могу почувствовать тебя?

Он замолкает; мы дожидаемся, пока три кареты проедут, чтобы пересечь дорогу.

– Если меня серьёзно ранят, то да.

– То есть если я всажу в те… то есть если кто-то всадит в тебя кинжал, я почувствую?

Морок усмехается в ответ на мою оговорку.

– Если ТЫ решишь всадить в меня кинжал, уверен, тебе самой будет чертовски больно, а потом ты умрёшь вместе со мной.

– А если ты выживешь?

– Тогда ты тоже. Но потом я случайно могу удавить тебя своими руками. Поэтому не советую пробовать.

Я также хмыкаю, кивая.

– Уже перестала трястись как осиновый лист рядом со мной?

– О таких, как ты, ходят страшные слухи, – честно отвечаю я, поднимая на него взгляд, когда Морок подталкивает меня к дверям магазинчика с травами.

– Ты ещё скажи, что веришь, будто у меня под маской тьма клубится вместо лица.

Я закусываю губу, не желая признавать, что так и думаю. Однако мы провели вместе больше недели в путешествии по Аракену. Морок помог, когда принц меня проверял, он никогда не делал мне больно и даже шутил, поддерживая беседу. Мы не друзья, но его компания мне стала привычна.

– Я думал, хоть Мары не верят в подобную ересь. А вы, оказывается, как обычные деревенские девицы.

– Повтори-ка мне это ещё раз в лицо.

– А то что? Пырнёшь меня кинжалом под рёбра?

Я хмурюсь, понимая, что наш разговор пошёл по кругу, но уверена, что вновь чувствую, как Морок улыбается. У двери он останавливается, решая остаться снаружи, пока я покупаю нужные травы.