Невеста Ноября

Увлечены своей ссорой братья, да так, что не замечают, как на востоке светлеет небо, а понимают свою ошибку с первым лучом рассвета, скользящим по горизонту и возвещающим о конце нынешней ночи. Этот луч лишает их возможности забрать девочку, потому что по старому уговору имеют право они сделать это лишь до утренней зари. Мрачный смех длинноволосого разносится по округе, тревожа птиц на ветках.

– Что ты натворил, колдун?! – рычит первый, кто предъявил права на дитя.

– Я? – иронично переспрашивает тот, равнодушно пожимая плечами. – Отобрал вашу невесту.

Братья бросаются к корзине с девочкой, но колдун, перехватив свой посох, один раз бьёт верхней его частью по земле, и холодный воздух отбрасывает обоих далеко назад, а трава вокруг покрывается хрустящим инеем.

Средь княжеств, чуть ближе к северу, есть лес.
Весь гол стоит, осенний он, а сердце – чудо из чудес.
Буро-жёлтая листва опала, гниёт на чёрной земле,
Но в зимнем снегу живая вода застыла в хрустале.

Там лежит забытый снег Декабря, там морозы Января,
Колдун последний ходит там, среди метелей Февраля.
Ждёт ль кого-то? Хранит ли что-то? Иль мёртв давно?
Колдун как призрак бродит, а в глазах его белым-бело.

    Из сказки о колдуне

Глава 1

Ещё до моего рождения мама придумала мне имя. Назвала меня Яра, от слова «яркая». За неделю до моего появления она рассказала отцу, что видела сон о зиме. Рассказала о ярком, почти белом солнце, отражающемся от снежного покрова, что укрыл всё вокруг, делая мир ослепительно сияющим. Поэтому она решила, что если родится девочка, то назовёт меня Ярой и никак иначе. Но, похоже, только мама верила в уготованную мне яркую судьбу, потому что все остальные шепчут, что я, как проклятие, способна притянуть лишь чёрную ночь. Я склонна согласиться с ними, ведь зима не приходит уже сотни лет, и откуда маме было знать, как выглядит снег?

Будучи маленькой, я ничего этого не понимала, но через несколько недель мне исполнится восемнадцать, и нет смысла воображать, что меня ждёт особенная судьба. В конце концов, это был сон о том, чего мама никогда не видела.

Аккуратно поправляю свой новый праздничный кокошник, подаренный отцом с утра. Мне бы не стоило надевать его сейчас, уже поздно, но сон не идёт и тяжело удержаться от примерки такой красоты.

Кокошник в виде невысокого венца, полукруглый, не скрывает затылок, как положено незамужней девице. Украшен белой парчой с золотыми нитями, а сверху – кружева и драгоценные камни. Одни белые, другие почти прозрачные, сверкают разными цветами, преломляя свет свечи. По краям висят рясны[1 - Украшения в форме подвесок, крепятся с двух сторон к головному убору. (Здесь и далее прим. авт.)] из морского жемчуга, что в разы дороже речного, из которого у меня есть браслеты и украшения на шею. Мои чёрные волосы распущены, поэтому я не затягиваю ленты кокошника, чтобы закрепить его. Для начала стоит заплести косу.

Двум моим сёстрам отец подарил похожие головные уборы, но красные с золотом, потому что завтра сестрицы встретят своих возможных женихов. Мне же принёс белый, приговаривая, что такой подойдёт к моему наряду. Улыбаюсь при мысли о заботе отца, о том, что он подмечает такие детали, хотя и не должен этим заниматься. Для хлопот о моём наряде есть няня, портниха и сестрицы. Однако просить совета у последних я бы не стала.

– …княжна!

Вздыхаю, осознав, что меня поймали, снимаю головной убор и убираю его в специальный сундук, слыша звук приближающихся шагов по деревянному полу.

– Княжна! – вновь хриплым шёпотом окликает Алёна – моя няня – и бесцеремонно распахивает дверь в мою комнату. Та открывается со слишком громким скрипом для столь позднего часа. – Давно пора спать, Яра!

Няня строгим взглядом осматривает меня с ног до головы, держа в руках подсвечник с горящей свечой. Она недовольно бормочет себе под нос, заметив, что я сижу за столом перед зеркалом в одной ночной сорочке, а деревянного пола касаюсь босыми ногами. Я виновато улыбаюсь, не зная, что возразить. Действительно час уже поздний.

Я хоть и княжна, но привыкла за всё извиняться. За недостаточно мелодичный смех, за отсутствие сна, даже за цвет волос и за способность дышать. Хотя не мне контролировать подобные вещи.

– Неужели опять, Яра? – чуть мягче спрашивает Алёна. – Ты не дитя давно, неужели мне снова нужно тебе сказки на ночь рассказывать?

Мама умерла через три дня после моего рождения. Всё, что у меня осталось от неё – это имя, чужие воспоминания да принадлежавшие ей украшения. Правда, последнее мы поделили с сёстрами поровну, и мне досталось серебряное кольцо с бирюзой да пара жемчужных браслетов. Алёна заменила мне мать. Она со мной рядом столько, сколько я себя помню. Поначалу я даже была уверена, что она и есть моя мама.

Сейчас Алёне за сорок, она немного набрала в весе, часами сидя со мной, пока я корпела над рукоделием, пытаясь изучить искусство плетения кружева. Морщинки между бровями няни почти не пропадают оттого, как часто она хмурится из-за меня. Карие глаза по-прежнему внимательны, но как много седины в её русых волосах, мне неизвестно – Алёна всегда скрывает их под головными уборами, как и должны делать все замужние женщины. У неё есть сын Игорь, ему уже шестнадцать, но шесть лет назад он тоже начал меня избегать, поверив россказням своих новых друзей.

Рассматриваю сарафан Алёны и платок, повязанный вокруг головы. Кажется, она сама ещё не ложилась.

– А ты расскажешь, если я попрошу? – сдержанно улыбаюсь я, зная, что она вряд ли откажет, но для вида поупирается.

– Яра!

– Алёна! – в тон отвечаю я, но смеюсь скромно, как меня и учили, как подобает младшей дочери князя.

– Хорошо, ложись, непослушная княжна, будет тебе сказка, – наигранно громко вздыхает няня и ставит свечу на высокий сундук рядом с моей кроватью.

Я забираюсь в постель, заворачиваюсь в пуховое одеяло, и выражение лица няни меняется, становясь более расслабленным, она привычным движением пальцев распутывает мои волосы и быстро заплетает в свободную косу, чтобы за ночь они не спутались в колтуны. Волосы отросли до поясницы, и если я забываю их заплести на ночь, то наутро расчёсывать тяжело, а временами и вовсе больно.

Я терпеливо жду. Алёна обводит взглядом мою спальню. Узорчатый красный ковёр, закрывающий половину деревянного пола. Несколько массивных сундуков с одеждой, стол с украшениями и большим овальным зеркалом в позолоченной раме, другой стол для шитья. Расписные деревянные стены и ниша с большим окном, куда вставлена лавка с мягкими подушками, на которой я могу сидеть тёплыми вечерами.

Здесь чисто, я всё прибрала. Каждый день перед сном я убираю любой образовавшийся беспорядок: складываю одежду в сундуки, аккуратно расставляю несколько книг, что отец мне привёз из других княжеств. Собираю украшения и всё кладу строго по своим местам. Няне не к чему прицепиться или отругать меня, но, оглядывая этот идеальный порядок, она выглядит скорее несчастной, и я не понимаю почему.

Прибирать за собой стало одной из моих привычек, дабы остальные не считали меня бесполезной, не могли сказать, что я действительно приношу беды и проблемы. Так же я поступаю во всём остальном: не нарушаю правила, прилежно учусь и часами тружусь над вышивкой, хотя шитьё навевает на меня тоску. Время от времени пеку отцу его любимые пироги с капустой, проводя на кухне больше времени, чем любая из моих сестёр. Не создаю шума или каких-то неудобств, не злюсь и не препираюсь, не прыгаю через костры в праздники, не убегаю летними ночами с другими ребятами на речки и озёра. Однажды Алёна сказала, что в этот список можно добавить и то, что я совсем не живу.

У няни доброе сердце, мало кто относится ко мне с подобной теплотой. Разве что отец. В его любви я не сомневаюсь, и кажется, что он один такой. Любит меня, несмотря на все знаки судьбы, несмотря на то, что моё рождение убило его драгоценную жену.

– Какую историю ты хочешь, Яра? – прерывает мои мысли няня.

– Только одну?

– Одну, – отрезает та, но я сдержанно улыбаюсь, зная, что вряд ли она опять откажет, если позже я попрошу вторую.

– Расскажи про месяцы. Расскажи, куда ушла зима.

– Зря твоей матушке приснился тот сон, – цокает языком Алёна. – А ты, не знай его, не забивала бы себе голову этими сказками.

– Это просто сказки, – соглашаюсь я. – Поэтому и нет ничего плохого в том, чтобы их слушать. Или у тебя есть другие интересные истории? Может, про колдуна в лесу?

– Нет уж, лучше про месяцы. Про колдуна наслушаешься и совсем спать не будешь, – возражает няня и поправляет моё одеяло.

Хоть зима и не придёт, но осенний ветер настойчиво лезет в щели окна, охлаждая комнату, а ноябрьская погода будет стоять не один месяц, а целых четыре.

– Жили-были двенадцать месяцев, – начинает Алёна. Эта история мне отлично знакома, но я всё равно улыбаюсь, предвкушая. – Двенадцать братьев, что ступали на землю каждый в своё время, создавая полноценный круговорот года. Весенние братья – очаровательные, задорные мальчишки, прямо как младшие братишки. Рождённые весной одарены везением, веселы и жизнерадостны. Месяц Март – юный да самый радостный после снежного Февраля, а в смехе рождённых под его покровительством можно различить звон весенних ручейков. За ним идёт красавец Апрель, приносящий долгожданную зелень и первые цветы, ну а Май грохочет, сверкая молниями иногда, но нежен и свеж с ароматом сирени. Весенние братья – добрые, щедрые на тепло и ласку солнечных лучей, но и непоседливые. Особенно Март да Апрель. Поговаривают, что в старые времена могли забыть они о делах своих и тогда случался весенний снегопад.

Няня улыбается, слыша мой смешок.

– Летние месяцы – словно верные друзья, шумные и бесстрашные, потому что солнечных лучей так много, а дни столь длинны, что не поселиться сумраку в человеческих сердцах. Не успевает мрак забраться в души людские, а черти высунуть носы со своих болот, как наступает новый рассвет и все тревоги тают под теплом Июня. Июль же всех тянет купаться, а ароматы фруктов столь сильны, что сам воздух сладок. Август одаривает золотом пшеничных полей да красными закатами, а корзины наши полны еды.

Как и всегда, прикрываю глаза на этом моменте, представляю летних братьев. Мои старшие сестрицы родились в тёплые месяцы. Мира – в апреле, а Василиса – в июне с разницей в два года. Старшей Василисе сейчас двадцать два, а Мире прошедшей весной исполнилось двадцать. При их рождении вовсю светило солнце и благоухали цветы, может, поэтому месяцы одарили их красивой внешностью? Волосы золотые, как если бы в них вплели солнечные лучи, глаза у обеих зелёные, как свежая листва, а губы насыщенного красного оттенка, будто спелая клубника. Не будь у меня таких сестёр, я бы вряд ли легко поверила в поговорку о том, что самые красивые девушки рождаются весной и летом.

О весенних и летних юношах говорят почти то же самое, но няня часто напоминает мне остерегаться их внимания. Улыбчивые они, смелые и обаятельные, но вместе с этим беспечны и переменчивы в своей влюблённости.

– Следом за летней жарой приходят три осенних брата – добрых молодца, – улыбается Алёна, убирая прядь волос с моего лица. – Услада для глаз и настоящие кормильцы, что продолжают одаривать людей богатым урожаем, который помогает нам дожить до весны. Сентябрь красит пейзажи распустившимся вереском, а в воздухе разливаются запахи свежих пирогов с абрикосами. Октябрь сверкает золотом листвы и горит как яркий огонь, а Ноябрь страж последний. Из года в год неустанно сдерживал он приход Декабря, под богатый листопад и запах чернозёма после дождя. Именно в эти осенние месяцы рождаются идеальные будущие мужья. Отважные, благородные, верные.

– Думаешь, это правда? – не сдержавшись, фыркаю я.

– Ещё какая! Мой муж – Иван, благословлён Сентябрём! Думаешь, я просто так высчитывала, чтобы и Игорь наш появился на свет осенью?! Не смейся над месяцами, княжна, не к добру это.