Двойник Запада

Наместница одёрнула широкий рукав зелёного с белым шёлкового платья. На вышивку цветов и птиц мастера наверняка потратили не один месяц. Лицо госпожи Ян было аккуратно припудрено, ресницы и брови накрашены, а на губы нанесена специальная краска, делающая их чуть ярче. У сидящей рядом Торы помимо перечисленного были нежные румяна на щеках.

Ценился неброский макияж, который подчёркивал естественную красоту, и его наличие говорило о статусе. Мне тоже приходилось не забывать о нём, но от пудры на моём лице отказались ещё в детстве – от неё я начинаю чихать. Госпожа Ян была весьма недовольна моим врождённым «недостатком» и более четырёх лет заставляла слуг время от времени наносить мне полноценный макияж, уверенная, что я перерасту «несдержанное чихание», но ничего не изменилось, и ей пришлось смириться. Уж лучше лицо без пудры, чем всё в размазанном макияже из-за того, что я пыталась вытереть нос и слезящиеся глаза. Мне также потребовалась пара лет, чтобы отучиться сразу слизывать краску с губ или не тереть накрашенные ресницы. К нынешнему возрасту я научилась часами, а то и в течение всего дня не прикасаться к своему лицу.

Госпожа Ян Йорин с долей раздражения постучала ногтём по столешнице. Я вспомнила о приказе и торопливо села на подушки. За все годы наместница ни разу не подняла на меня руку за непослушание, но ей и не нужно было утруждаться. У неё толпа нанятых для дочерей наставников, охотно достающих розги, если я демонстрирую ненадлежащее поведение.

Чёрные волосы госпожи Ян были завиты в свободные локоны и украшены гребнями и заколками с жемчугом. У кхоринцев волосы прямые, но богачи начали их время от времени завивать при помощи специальных щипцов, переняв моду от эвирцев. Те любят украшать волосы, создавая причудливые причёски из завитых прядей.

Сильнее всего культура эвирцев повлияла именно на жителей провинции Запада. На нашей территории есть самая удобная переправа через горную гряду, по которой проходят торговцы, реже встречаются путешественники или послы. Поэтому мы знакомы с эвирцами и их товарами лучше, чем жители других регионов.

Кхорин не жалует гостей. Иностранцам запрещено жить на нашей территории, но торговлю никто не отменял. В итоге даже ограниченное сотрудничество привело к новым привычкам.

Старшей наследнице Торе во второй летний месяц Южного Дракона исполнилось двадцать. Улыбчивостью и сдержанностью она отличается от своей матери. Следуя всем правилам этикета, она демонстрирует идеальный образ старшей дочери с хорошими манерами, которыми должна обладать девушка в светском обществе. Сегодняшнее шёлковое платье приглушённого красного оттенка с не менее богатой вышивкой ей очень идёт. Тёмные волосы уложены, как и у меня, на кхоринский манер: бо?льшая часть распущена, а верхние пряди собраны в украшенный гребнем пучок на затылке.

Тишина затягивалась, я терпеливо опустила глаза в столешницу перед собой, ощутив, как взгляд наместницы прошёлся по мне, подмечая каждую деталь – начиная с одежды и причёски, заканчивая позой и дыханием. То ли она искала огрехи в моём внешнем виде, то ли пыталась нагнать тревоги давящим молчанием, но я продолжала размеренно дышать, запрещая себе бояться.

– Учителя жалуются, что ты в последнее время рассеянная, – всё-таки заговорила госпожа Ян Йорин. Она ещё не отчитывала меня, но недовольство отчётливо слышалось в тоне. – У меня и без того дел много. Через наши земли из Эвира проходит всё больше торговцев. Теперь они сотрудничают не только с нами, но путешествуют и в Центральную провинцию, ходят на юг и север. Император возлагает на меня больше ответственности, проверка ввозимых товаров занимает время, а количество отчётов и документов, требующих моего внимания, только растёт. У меня нет времени на семейные проблемы.

Я ничего не ответила, просто чуть ниже опустила голову, демонстрируя пристыженность и покорность, которых от меня ждали. На столе стояли чайник и пиалы, но мне напитка не предложили. Значит, позвали исключительно для очередного выговора.

– Ты должна взять себя в руки, раз осталось недолго. Особенно в праздник близнецов, – сухо напомнила наместница. – Мы ещё не знаем, кто именно приедет, но ты обязана вести себя так, словно каждый из гостей может оказаться императором или его наследником.

Я видела императора на портретах в учебниках и сомневалась, что он действительно может затеряться в толпе. Однако только сам император в курсе, сколько у него двойников, а его наследника я не видела даже на страницах книг.

Я коротко кивнула, не поднимая взгляда.

– Ты должна вести себя безукоризненно, Аша. Тебе понятно? – с нажимом повторила наместница.

– Да, госпожа.

– И предупреждаю заранее, что на праздник приглашён хранитель Западного Дракона. Вы знакомы, поэтому внимательно следи за своим поведением, чтобы никто ничего не заподозрил.

Госпожа Ян Йорин дождалась моего второго покорного кивка, который невольно вышел с заминкой, и повисло напряжённое молчание. Наместница явно заметила моё колебание. К счастью, она всё-таки оставила замечание при себе и отпила зелёный чай из своей пиалы.

– Мне рассказали, что ты вчера поругалась с Наён. Опять. И разговаривала со своим охранником наедине. Опять.

Вот теперь я с трудом сдержалась от раздражённой гримасы. Рассказали, значит. За прошедшие годы я уяснила, что госпоже Ян докладывали не то что о каждой моей провинности, но, кажется, о каждом моём чихе. Я понимала своё положение, но чувство, будто вся моя жизнь обнажена и заляпана чужими руками и взглядами, оставляло неприятное ощущение грязи. За всю жизнь я не совершила ни единого постыдного поступка, никого не оскорбила и не запятнала честь Наён или семьи Ян.

Я даже не прикасалась ни к кому по собственному желанию, помимо Наён, Торы и Джуна. Не говоря о том, чтобы обратить хоть каплю внимания на противоположный пол. Наён воспользовалась всеми плюсами своего положения: флиртовала, с кем хотела, ходила на прогулки с молодыми людьми и целовалась не раз. Но в моём случае любые чувства запрещены, вероятность их существования выставляется в постыдном свете. Подобными выговорами меня вынуждали ощущать вину и стыд за эмоции, знакомые любому живому существу, и в последний год я с трудом сдерживала гнев из-за несправедливости.

– Прошу прощения, – проглотив все горькие мысли, отреагировала я.

– Мне не нужны твои извинения. Веди себя достойно и не позорь имя моей дочери. Раз в несколько недель я отпускаю тебя в храм, чтобы ты пообщалась с друзьями. Таков уговор с твоим дедушкой. Тебе этого недостаточно?

– Достаточно, – мне с трудом удалось выдавить единственное слово.

Эта уступка словно капля воды для человека, страдающего от жажды.

– Ты же хочешь продолжать с ними видеться? Или мне ограничить эти поездки до восемнадцатилетия Наён? – Голос госпожи Ян Йорин остался спокойным, но она подалась вперёд, раздражённая моей реакцией, хотя я вела себя и отвечала, как было велено: коротко, покорно и не пререкаясь.

– Матушка, не нужно так строго, – вмешалась Тора. – Нет ничего необычного в ссоре с Наён. У сестры непростой характер.

– Ссоры непозволительны, кто-нибудь может услышать, – возразила наместница, шумно опустив пустую пиалу на стол.

Тора послала матери успокаивающую улыбку, подобрала широкий рукав своего платья и как ни в чём не бывало наполнила чашу госпожи Ян чаем. Я была благодарна за помощь – Торе всегда удавалось успокоить наместницу. Без неё та, скорее всего, уже кричала бы на меня, но в присутствии старшей дочери всегда сохраняла подобие спокойствия, демонстрируя пример сдержанности.

– Я буду стараться лучше, госпожа. – Шея заныла, когда я опустила голову ещё чуть ниже, показным унижением лишая наместницу желания ко мне цепляться.

– Хорошо. И не забудь о своём выступлении на празднике. Наён, разумеется, тоже участвует, но всё внимание будет направлено на тебя, – хмуро добавила госпожа Ян после непродолжительной паузы и поднялась на ноги.

Я сжала ткань платья на коленях, силясь не выдать беспокойство, охватившее меня при мысли о музыкальном выступлении. Я неплохо играю, но представления на публике меня пугали. Сердце постоянно билось сильнее, чем нужно, руки потели, пальцы становились неуклюжими. В детстве я пугалась настолько, что из-за головокружения и звона в ушах прекращала слышать других музыкантов. Однако я не высказала ни единого слова возражения. Любая реплика привела бы к очередному выговору.

Мы с Торой встали вслед за наместницей. Синхронно поклонились, пока та неторопливо шла к выходу, а затем покинула помещение. Прежде чем двери вновь закрылись, в зал проскользнул Джун. Судя по выражению лица, он подслушивал и его терпение закончилось. Друг остался стоять у выхода молчаливым стражем.

– Здравствуй, Джун, – с улыбкой поприветствовала Тора, в очередной раз демонстрируя идеал воспитанности.

Многие в поместье относятся к Джуну как к досадной помехе, которую приходится терпеть из-за меня. Благодаря статусу ученика храма он в целом имеет право не подчиняться никому, кроме наместницы, но терпит косые взгляды. Будь у него уровень мастера, все бы склоняли головы, лепеча уважительные приветствия, но жители поместья познакомились с ним, когда Джун был мальчишкой, поэтому не испытывают должного трепета.

Джун сдержанно кивнул Торе в ответ. Старшая сестра Наён указала мне на подушки, безмолвно прося задержаться. Я вернулась за стол, Тора села после меня, будто не была уверена, что я не сбегу.

– Мне жаль, Аша. Постарайся не принимать услышанное близко к сердцу. Никто не запретит тебе ездить в храм, – заверила Тора, наполняя одну из пиал чаем и передавая мне.

Настроение было испорчено, у меня не осталось никакого желания наслаждаться ароматным напитком, но и обижать Тору не хотелось, поэтому я сделала маленький глоток.

– Для меня и Наён ты как родная сестра, а сёстры часто ссорятся.

– Мы с тобой не ссоримся, – пробубнила я, не в силах сдержать обиду, которая по капле собиралась в душе последние месяцы.

Помимо Джуна, Тора единственная стремилась облегчить моё пребывание в поместье и действительно заботилась обо мне, как настоящая старшая сестра. С ней я не ссорилась и не препиралась. Тора была той, кто утешал в дни, когда меня одолевала тоска. Даже сейчас, несмотря на то что я взрослая и не должна нуждаться в подобной поддержке, Тора всё равно продолжала ей быть.

– Я старше Наён и мудрее в том, что касается отношений. К несчастью, мы учимся на собственных ошибках, свои я уже учла, поэтому знаю, как правильно себя вести, – мягко возразила Тора. – И ты не мой двойник.

– Что это меняет?

– Многое. Легко относиться к двойнику доброжелательно, когда он не носит твоё имя и тебе не кажется, что он крадёт твою жизнь, – она взяла мою ладонь в свои руки, пытаясь поддержать.

Тора действительно идеал того, что ожидают от дочери, как во внешности, так и в поведении. И, ко всему прочему, она чуткая и понимающая. Возможно, это семейное, и Наён тоже такой станет спустя годы?

– Я ощущала несправедливость и совершала те же ошибки в отношениях со своим двойником, что и вы с Наён совершаете сейчас, – поделилась Тора. – Вы обе чувствуете одно и то же. Я не могу исправить собственное прошлое, но хочу помочь хотя бы вам.

– Как поживает Ая? Думаешь, она счастлива, получив свободу?

Ая – второй двойник самой Торы. Первая умерла ещё до моего появления в поместье, но Ая долгие годы была моим компаньоном в притворстве, играя роль старшей сестры. Однажды её тоже отравили. Яд был менее опасный, но оставленные увечья ни в какое сравнение не шли с моей частичной потерей памяти. Отравители чем-то присыпали ткань её ночного платья. Кожа покрылась волдырями. Ая успела скинуть с себя отравленную ткань, но, по слухам, лопнувшие волдыри зажили, оставив безобразные шрамы. Мы не мылись в одних купальнях, и я не позволяла себе напрямую спрашивать у Аи о следах отравы, но, глядя на её красивое лицо, надеялась, что все россказни – не более чем лживые байки. Нам обеим было запрещено реагировать на слухи, поэтому мы делали вид, что ничего не знаем.

С наступлением второго совершеннолетия Торы, несмотря на все уговоры остаться, на обещание безопасности, достатка и уважения, Ая твёрдо заявила, что желает покинуть семью Ян и жить своей жизнью.

– Да, думаю, она рада, – несмотря на быстрый и уверенный ответ, лицо Торы не показалось мне радостным, её улыбка стала натянутой.

Она немного отодвинулась и села прямо, пряча кисти рук в длинных рукавах платья.